вспомнил, что видел его, когда выбегал из вагона.
казармы, через весь город...
которые он заслужил. Сейчас никто не вспоминал о далеком прошлом этого
человека. Когда-то Чжан был главарем шайки хунхузов, обычной шайки
дорожных грабителей. Но он оказался более ловким и предприимчивым, чем
другие хунхузы. В русско-японскую войну Чжан несколько видоизменил свою
профессию - пошел на службу к японцам. Он бродил по тылам русских войск в
Маньчжурии, грабил обозы, нападал на мелкие гарнизоны, стрелял из засады
по войсковым колоннам и снова исчезал в маньчжурских сопках. За это японцы
хорошо ему платили. С того началось. Через десять лет он стал губернатором
Фыньтяньской провинции, а еще через несколько лет - главнокомандующим
армии умиротворения страны, объединившей силы китайской контрреволюции. В
его войска входили японские части, и власть маршала распространилась
далеко за пределы Маньчжурии - южнее Великой китайской стены. До недавних
дней резиденция маршала находилась в столице Китая - Пекине. Под натиском
гоминдановских войск Чжан вынужден был покинуть столицу, уйти под защиту
Квантунской армии дружественной ему Японии. Теперь все кончилось. Гроб с
телом маршала Чжан Цзо-лина покоился на артиллерийском лафете, и упряжка
армейских коней тянула лафет через город, запруженный толпами любопытных.
шествовали друзья покойного. Рядом с сыном маршала, молодым Чжан
Сюэ-ляном, похожим на подростка, впервые надевшего военную форму, шел
подтянутый и бесстрастный барон Хаяси, глава официальной японской
делегации и личный представитель премьер-министра генерала Танака.
Длинноусый барон Хаяси тоже имел генеральский чин, но на этот раз он был в
штатском. Черный цилиндр церемониймейстера двора его величества возвышался
над военными фуражками цвета хаки. По другую сторону от молодого Чжан
Сюэ-ляна шагал военный советник его покойного отца - генерал Нанао,
сотрудник японского генерального штаба. А позади, почтительно отступив на
полшага и придерживая рукой блестящую саблю, следовал адъютант советника -
полковник Доихара... Был здесь командующий Квантунской армией, офицеры его
штаба, и среди них капитан Кавамота, тоже прибывший выразить
соболезнование сыну маршала по поводу тяжелой утраты.
распри, шествовали рядом представители российской эмиграции - черноусый
атаман Семенов и глава недолговечного Приморского правительства - старший
из братьев Меркуловых, ставший поставщиком мяса для Квантунской армии.
писали токийские газеты. Штаб Мукденской армии утверждал это более
категорично: убийство Чжан Цзо-лина, несомненно, дело рук партизан,
сторонников гоминдановского правительства в Нанкине, с которыми так
самоотверженно боролся покойный маршал.
генерал-лейтенант Сайто. Он тоже шел за гробом правителя Маньчжурии.
присутствовать на похоронах, не участвовал в траурной церемонии. Это был
Окава Сюмей - председатель правления директоров акционерной компании
Южно-Маньчжурской железной дороги. Он не пришел, сославшись на болезнь.
Говорили, что на него повлияло то обстоятельство, что злодейское покушение
произошло как раз в том месте, где руководимая им Южно-Маньчжурская дорога
пересекает колею, идущую из Пекина. Но Окава Сюмей все же незримо
присутствовал на похоронах.
на лафете, плыл мимо здания всемогущей акционерной компании, Окава,
стараясь быть незамеченным, осторожно подошел к открытому окну своего
кабинета и глянул вниз. Он стоял, укрываясь за шторами, и с улицы его
никто не видел. Это был сорокалетний японец, высокий, худой, с острым
кадыком, выступающим над крахмальным воротником. Хрящеватый нос придавал
хищное выражение его лицу. Но самым характерным в облике председателя
директората были его глаза, прикрытые толстыми, как увеличительные стекла,
очками. Сквозь эти линзы на мир глядели два расплывчатых, коричнево-темных
трепанга. Когда Окава снимал очки, трепанги исчезали, и на их месте
появлялись небольшие глазки с острыми, сверлящими зрачками. Подтянутый,
элегантный, одетый в европейский костюм, он выглядел преуспевающим и
самонадеянным человеком.
Закрытый гроб, рыжие крупы лошадей, натянутые постромки, колышущиеся
фуражки военных и среди них черный высокий цилиндр - все это сразу
приблизилось к распахнутому окну кабинета. Окава разглядывал в бинокль
мальчишеское лицо сына маршала - Чжан Сюэ-ляна.
ничего не значит - в Китае умеют быстро менять свои симпатии. Окава уже
знал, что Чжан Сюэ-лян стал властителем трех Восточных провинций вместо
своего отца. На чьей стороне он будет теперь?
Цзо-лин приказал как-то отпечатать плакаты-карты и расклеить их во всех
городах своих провинций. Плакат назывался "Карта национального позора". На
плакате в состав трех Восточных провинций он включил советский
Владивосток, советское Приморье, Внешнюю Монголию... И всюду на карте
крупными иероглифами было написано: "Эти земли уже больше не наши, но мы
их вернем".
императорскому пути сына неба! Чжан цзо-лины и фын юй-сяны дерутся друг с
другом и поглядывают на русский север. Пусть, пусть! Это не плохо, решать
будем мы..."
Процессия миновала особняк Южно-Маньчжурской компании. Шествие замыкали
пушки, которые должны были стрелять, когда гроб Чжан Цзо-лина станут
опускать в могилу.
японского поэта, поправил очки на переносице. Сквозь стекла на мир глядели
два расплывчатых, бесформенных трепанга...
оставался в стороне, и тем не менее его имя неизменно упоминалось среди
"Ники Сансуки" - главенствующей пятерки, делавшей японскую политику на
континенте. Он не стремился к высоким постам и кроме председательства в
директорате занимал лишь скромную должность руководителя Института
исследования Восточной Азии. Но этот человек, с неприятной и вызывающей
внешностью, стоил два с половиной миллиарда иен! Именно столько японских
денег было вложено в Маньчжурию, и управлял этими капиталами Окава Сюмей.
В его распоряжении находилась не только Южно-Маньчжурская железная дорога,
тянувшаяся через всю страну на тысячу километров. Акционерное общество,
именуемое длинным, как рельсы, названием: "Южно-Маньчжурская
железнодорожная компания", помимо вагонов, локомотивов, станционных
зданий, владело еще угольными шахтами, металлургическими заводами, лесными
угодьями... Да и в штабе Квантунской армии, когда-то созданной для охраны
железной дороги, директор акционерного общества имел решающее слово. В
кабинете начальника штаба или командующего армией Окава Сюмей бывал частым
гостем.
собственно говоря, находилась главная резиденция Окава, за которой стояли
промышленные круги Японии. Но в Маньчжурию он наезжал часто и проводил
здесь немало времени.
штаба Квантунской армии. Этому генералу можно было доверять. Окава близко
знал его по генеральному штабу. Директор только что приехал из Токио.
привез вам хорошие новости и пожелание большого счастья...
капитан Кавамота, человек решительных взглядов, на которого особенно
рассчитывал Окава.
хостас - предупредительных девушек, чтобы обслужить гостей за столом. Но
Окава нетерпеливым жестом отослал их назад.
движений, не то что европейский костюм или грубая военная форма.
будет вести с нами двойную игру? Он все чаще поглядывает в другую сторону.
И это не то чтобы вызывало у нас тревогу, но... капиталы как кокон
шелкопряда, они должны пребывать в полном покое, иначе не получится
нити... Я не хочу, чтобы наши акционеры лезли к нам в окна за собственными
вкладами, как это было в Тайваньском банке. Вы согласны со мной,
Хондзио-сан?
витиевато.
землетрясение, пошатнул экономику островной империи. Кризис не нарушил
управления кораблем Южно-Маньчжурской дороги, корабль достаточно мощный и
опирается на силу всего государства. Хондзио-сан, вероятно, известно, что
половина акций компании принадлежит правительству, тем не менее
экономический шторм порвал снасти, поломал надстройки этого непотопляемого
корабля. Директору Южно-Маньчжурской дороги стоило громадных усилий
сохранить доверенный ему корабль. Больше нельзя допускать таких потрясений.
только сдержанное внимание. Хондзио знал все, о чем говорил ему
председатель директората, - он достаточно посвящен в события. Последнее
время "хунхуз", как за глаза именовали Чжан Цзо-лина в генеральном штабе,
Андреев Николай
Свержин Владимир
Прозоров Александр
Корнев Павел
Посняков Андрей
Посняков Андрей