Чтение 9–й страницы книги ~Экстренный случай~

доверия. Попасть на лечение к одному из Рэнделлов считалось большой удачей.

Вот, собственно, и все, что я знал об их клане. Они были богаты,
принадлежали епископальной церкви, славились своим рьяным местечковым
патриотизмом и пользовались всеобщим уважением и огромным влиянием.

Что ж, теперь мне предстоит узнать о них побольше.

***

За три квартала от больницы я проехал через Поле брани на углу
Массачусетс- и Коламбус-авеню. По вечерам эти места кишат шлюхами,
сводниками, наркоманами и торговцами зельем. А Полем брани этот квартал
назвали, потому что отсюда в Городскую привозят огромное количество людей с
ножевыми и огнестрельными ранениями, вот и создается впечатление, что здесь
идет междоусобная война.

Бостонская Городская больница - это исполинское нагромождение корпусов,
которое занимают целых три квартала. В ней 1350 коек, занятых главным
образом алкоголиками и иными отбросами общества. Почтенные врачи называют
эту больницу бостонской клоакой, но на самом деле здесь очень хорошо учат и
стажируют интернов. В Городской лежат такие пациенты, каких не найдешь ни в
одной дорогой больнице. Взять, к примеру, цингу. В современной Америке этот
недуг большая редкость. Чтобы цинга развилась, надо пять месяцев питаться
как попало и не есть фруктов. Но такого почти не бывает, и в большинстве
наших больниц случаи цинги встречаются не чаще чем раз в три года. А вот в
бостонской Городской - шесть раз в год, преимущественно весной, в так
называемый "цинготный сезон".

Так же обстоят дела с чахоткой, третичным сифилисом, огнестрельными и
ножевыми ранениями, увечьями, членовредительством и истощением. Со всеми
этими напастями врачи Городской сталкиваются гораздо чаще, чем персонал
любой другой бостонской больницы. И, как правило, недуг бывает более
запущенным.

***

Планировка Городской больницы напоминает лабиринт, сооруженный безумцем.
Десять ее корпусов соединены бесчисленными наземными и подземными
переходами, на всех углах висят громадные зеленые указатели, но проку от них
мало, и заблудиться тут - пара пустяков.

Торопливо шагая по коридору от здания к зданию, я вспоминал, как мучился
тут в бытность мою стажером. В памяти оживали давно забытые мелочи - запахи
дешевого стирального порошка, которым пользовались только здесь; бумажные
мешки возле каждого рукомойника, один - для салфеток, другой - для резиновых
перчаток, которые надевали перед обследованием прямой кишки. В целях
экономии использованные перчатки не выбрасывали, а тщательно мыли и опять
пускали в дело. Маленькие пластмассовые ярлычки с именами и черной, синей
или красной каймой, в зависимости от должности владельца. Я проработал здесь
всего год, но за это время провел несколько вскрытий по просьбе судебных
медиков.

***

По закону судебный следователь может потребовать провести вскрытие в
четырех случаях, перечень которых любой стажер патологоанатомического
отделения знает наизусть.

Случай первый - насильственная смерть или кончина при странных
обстоятельствах.

Случай второй - смерть по пути в больницу.

Случай третий - смерть в течение суток после прибытия в больницу.

И, наконец, смерть больного, не имевшего постоянного лечащего врача.

Во всех этих случаях вскрытие проводится в Городской больнице. Во многих
городах США, включая Бостон, нет особого морга, подведомственного полиции.
Наше управление судебно-медицинской экспертизы располагается на втором этаже
корпуса Мэллори - патологоанатомического отделения Городской. В более-менее
простых случаях трупы вскрывают стажеры-первогодки из той больницы, в
которой умер пациент. Для новичка вскрытие по требованию судебного медика
нередко чревато изрядной нервотрепкой.

Допустим, к примеру, что вы не можете распознать отравление или смерть от
удара током и боитесь упустить что-нибудь важное. В таком случае разрешать
затруднение надо давно испытанным способом, известным многим поколениям
стажеров: вскрывать как можно медленнее, делая подробнейшие записи и
множество фотоснимков, и сохранять все образцы тканей жизненно важных
органов, потому что суд может потребовать их повторного исследования.
Разумеется, сохранение срезов - дорогостоящая процедура: нужны склянки,
физиологические растворы, место в морозильниках. Но никто не ропщет: ведь
вскрытие делается по просьбе полиции.

Тем не менее, даже приняв все меры предосторожности, вы продолжаете
волноваться, и на задворках сознания живет страх, порожденный жутковатой
мыслью: а вдруг обвинение или защита потребуют предоставить какие-то важные
сведения, какие-то улики в пользу одной из сторон? А вы не можете сделать
это, потому что не учли всех обстоятельств, всех постоянных и переменных
величин.

***

В вестибюле корпуса Мэллори, прямо у входа, стоят два маленьких каменных
сфинкса. Никто уже не помнит, зачем их там водрузили, но мне становится не
по себе всякий раз, когда я вижу эти изваяния. Сфинксы в мертвецкой навевают
мысли о Древнем Египте с его камерами для бальзамирования. Короче, в голову
лезет всякая чепуха.

Я поднялся на второй этаж перемолвиться словечком с Элис, которая
пребывала в скверном расположении духа и ворчливо сообщила мне, что: а)
вскрытие еще не начинали, потому что у них какая-то заминка; б) весь мир
катится в тартарары; в) зимой ожидается эпидемия гриппа. После чего
поинтересовалась, известно ли мне об этом.

Я ответил, что известно, и спросил:

- Кто вскрывает Карен Рэнделл?

Элис сердито свела брови:

- Прислали кого-то из Мемориалки. Если не ошибаюсь, его фамилия Хендрикс.

Я удивился. Мне казалось, что Карен будет резать кто-нибудь из
начальства.

- Он уже там?

- Угу, - буркнула Элис.

Я зашагал по коридору к турникетам. Вдоль правой стены тянулись ряды
морозильных камер с трупами, а слева висел огромный щит с надписью: "Вход
только для персонала". На дощатых вращающихся дверях было начертано: "Вход"
и "Выход". Я толкнул одну из них, протиснулся в прозекторскую и увидел в ее
дальнем углу двоих мужчин, поглощенных беседой.

Стены просторного помещения были выкрашены в казенный болотный цвет.
Бетонный пол, низкий потолок, под которым шли трубы отопления. Дешево и
сердито. Ровным рядком пять столов из нержавейки. Длина каждого - шесть
футов, поверхность немного наклонная, по краю - желоб. По столам непрерывно
течет вода, смывая кровь и крошечные ошметки тканей. В полупрозрачное окно
вмонтирован громадный, фута три в размахе, вентилятор для вытяжки воздуха.
Он уже был включен. Работал и маленький компрессор, нагнетавший в
прозекторскую "свежий" ароматизированный воздух, насыщенный хвойным
экстрактом, поэтому пахло здесь, как в сосновом бору.

Сбоку к прозекторской примыкала раздевалка, где патологоанатомы
облачались в зеленые халаты и повязывали фартуки. Вдоль стены стояли пять
больших раковин, над самой дальней висела табличка: "Только для мытья рук".
Остальные предназначались для очистки инструментов и извлеченных из тел
органов. У другой стены громоздились шкафы, набитые перчатками, склянками
для органов, бутылями с консервантами и реактивами. Там же хранился
фотоаппарат. Если какой-то орган имел необычный вид, его снимали на пленку и
только потом извлекали из трупа.

Когда я вошел, двое собеседников умолкли и уставились на меня. Насколько
я понял, они говорили о теле, лежавшем на самом дальнем столе. Я узнал
одного из парней, интерна по имени Гаффен, с которым был шапочно знаком.
Этот Гаффен слыл большим хитрецом и мерзавцем. Его собеседника я видел
впервые. Наверное, это и был Хендрикс.

- Привет, Джон! - воскликнул Гаффен. - Что вы тут позабыли?

- Когда начнется вскрытие Карен Рэнделл?

- Через минуту. Хотите переодеться?

- Нет, спасибо, я просто посмотрю.

Честно говоря, переодеться мне хотелось, но я понимал, что лучше этого не
делать. Пока на мне обычный повседневный костюм, я остаюсь простым
наблюдателем. Мне совсем не с руки быть или хотя бы считаться участником
вскрытия. А то еще подумают, что я как-то повлиял на формулировку выводов.

- Кажется, мы с вами незнакомы, - обратился я к Хендриксу. - Меня зовут
Джон Берри.

- Джек Хендрикс, - он улыбнулся, но не подал мне руку: Хендрикс был в
перчатках и уже успел прикоснуться к лежавшему перед ним трупу.

- Я тут показывал Хендриксу разные занятные штуковины, - подал голос
Гаффен, кивком указывая на тело и отступая на шаг, чтобы я мог подойти и
посмотреть.

На столе лежал труп молодой негритянки, довольно смазливой. Но кто-то
испортил ее красу, всадив три пули в грудь и живот.

- Хендрикс безвылазно сидит в своей Мемориалке и еще не видел ничего
подобного, - продолжал Гаффен. - Мы обсуждали происхождение вот этих
отметин. - Он указал на несколько рваных ранок на предплечьях и голенях
девушки.

- Я думаю, это ссадины от колючей проволоки, - предположил Хендрикс.

Гаффен желчно усмехнулся.

- Колючая проволока... - эхом повторил он.

Я промолчал. Я знал, что это за ранки. Но человек, не имеющий
достаточного опыта, никогда не догадался бы, откуда они взялись.

- Когда ее привезли? - спросил я.

Гаффен покосился на Хендрикса и ответил:

- В пять утра. Но смерть наступила где-то около полуночи. Это вам о
чем-нибудь говорит? - спросил он Хендрикса.