Чтение 9–й страницы книги ~Место назначения неизвестно~

кивнул головой.

- Может быть, и так.

- Личное счастье не имеет значения, - начал Питере серьезно. - Надо
думать о счастье для всех, о братстве духа. Трудящиеся свободные и
объединенные, в руках которых находятся средства производства. Свобода
от поджигателей войны, от жадных ненасытных людей, которые все захватили
в свои руки. Наука! Наука для всех, и никакой подозрительности между
государствами!

- Именно! - отозвался с восхищением Эрикссон. - Господствовать должны
ученые. Это они должны контролировать и управлять. Они и только они -
супермены! Только супермен что-то значит! К рабам можно относиться
терпимо, но они всего лишь рабы!

Под утро, на восходе солнца, шофер остановил, машину и позволил
пассажирам размять ноги.

- У вас несколько ошеломленный вид, - шепнул Энди насмешливо Хилари.

- Конечно, доктор Баррон прав. Я всего только женщина. Я не
занималась никакими исследовательскими работами. У меня, я полагаю, нет
блестящих способностей. Я ищу всего лишь счастье, как любая другая
глупая женщина.

- Ну и что же в этом плохого? - отозвался Питере.

- Видите ли, здесь я чувствую себя не в своей тарелке. Я только
женщина, которая стремится встретиться с мужем.

- И этого вполне достаточно, - ответил ее собеседник, - вы выразили
самую суть.

- Мне очень приятно, что вы все это понимаете...

- Да, это действительно так. Скажите, - Питере снова понизил голос, -
а вы очень беспокоитесь о своем муже?

- Разве я оказалась бы здесь, если бы все было иначе? - ответила
Хилари вопросом.

- Думаю, что нет. Вы разделяете его взгляды? Хилари постаралась
избежать прямого ответа:

- Вам не кажется, что разговор о политических взглядах внутри нашей
небольшой группы как-то несколько курьезен.

- Да, - произнес задумчиво Питере, - пребывание с этими людьми
кое-чему научило нас...

- Я не думаю, - продолжала Хилари, - что у доктора Баррона вообще
есть какие-нибудь политические убеждения. Единственное, что ему нужно,
это чтобы кто-то субсидировал его научные эксперименты. А вот фрейлин
Нидхейм говорит, как самая настоящая фашистка. Что касается Эрикссона...

- Интересно, что вы можете сказать об Эрикссоне?

- В нем есть что-то отталкивающее, это самый опасный тип людей, они
одержимы какой-то одной идеей... Он напоминает мне безумного ученого из
кинофильма...

- Почему же? И я верю в Братство народов. Вы, например, займете там
место любящей супруги, а миссис Бейкер... Гм, какое место вы отведете
ей?

- Не знаю. Ее еще труднее понять, чем кого-либо другого.

- Я бы этого не сказал. Все очень просто.

- Как же?

- Я думаю, что ее бог - деньги, и только деньги. А она - всего лишь
маленький, хорошо оплачиваемый винтик во всем этом большом механизме.

- Она тоже чем-то пугает меня, - призналась Хилари.

- Чем же? В ней ведь нет ничего от безумного ученого.

- Она пугает меня своей обыденностью. Самая ординарная женщина, таких
тысячи, и вот именно она принимает участие во всем этом.

- Хозяева смотрят на вещи реально. На эту службу берут только лучших.
Как мужчин, так и женщин. - Голос Питерса стал суровым.

- Разве можно считать лучшими тех, для кого существуют только деньги?
Ведь такие люди могут легко перейти на другую сторону.

- Это было бы очень рискованно, - проговорил Питере спокойно, - но
миссис Бейкер - женщина разумная. К чему бы ей так рисковать?

Хилари вдруг вздрогнула.

- Что? Вам холодно?

- Да, я немного продрогла.

- Давайте походим.

Они стали прохаживаться взад и вперед. Вдруг Питере нагнулся и поднял
что-то с земли, - Смотрите! Это вы потеряли. Хилари протянула руку:

- Да, это жемчужина. У меня порвались бусы. Это было позавчера или
вчера. Кажется, что с тех пор прошла вечность!

- Это что, настоящий жемчуг?

- О, нет, - улыбнулась Хилари.

- Прошу вас!

Хилари взяла предложенную Питерсом сигарету.

- Какой странный у вас портсигар. И какой тяжелый!

- Это сувенир военного времени. Сделан из осколка снаряда, которому
не удалось убить меня.

- Выходит, вы участвовали в войне?

- Да, я из тех парней, что работали в секретных отделах, что всегда
следили из-за кулис, чтобы представление не сорвалось. Но не будем
говорить о войне.

- Куда же мы все-таки направляемся? - вернулась к прежней теме
Хилари. - Мне никто ничего не говорит. Должны ли мы...

Питере прервал ее:

- Вольнодумство здесь не поощряется. Вы поедете туда, куда вам будет
сказано, и будете делать то, что вам прикажут.

- Вам нравится ходить по чужой указке, слушаться приказов, не имея
права сказать то, что думаете! - возмутилась Хилари.

- Я готов подчиняться, если в этом есть необходимость. В данном
случае дело обстоит именно так. Мы должны добиться Всеобщего Мира,
Всемирной Дисциплины и Всемирного Порядка.

- А это возможно? Этого можно добиться?

- Все что угодно - лучше, чем тот Беспорядок, в котором мы жили.
Разве вы не согласны?

На одну только минуту, поддавшись чувству усталости, одиночества и
странной красоте здешнего раннего утра, Хилари захотелось громко
закричать: "Нет!" Она хотела сказать: "Почему вы так осуждаете тот мир,
в котором мы жили? Там есть хорошие люди. Я бы предпочла мир добрых
человеческих существ, имеющих какие-то недостатки, миру
суперменов-роботов, не знающих, что такое жалость, взаимопонимание и
сочувствие".

Но Хилари вовремя сдержалась.

- О, конечно, вы правы! Я просто устала, - проговорила она. - Нам
действительно следует подчиняться и идти вперед.

- Вот так-то лучше, - усмехнулся Эндрю Питере.

Глава 9

Путешествие во сне. Да, таким оно представлялось Хилари, и с каждым
днем явь все больше и больше напоминала сон. Ей казалось, что всю свою
жизнь она едет с этими так странно подобранными попутчиками, которые
сошли с привычного жизненного пути, чтобы кануть в Неизвестность.

"Но этих людей трудно назвать беглецами, - размышляла Хилари. - Все
поступили как будто свободно и по доброй воле". Насколько ей было
известно, никто из них не совершал никаких преступлений, никого не
преследовали полицейские власти. И все же почему-то прилагались огромные
усилия, чтобы уничтожить все их следы. Хилари терзалась над этой
загадкой. Все происходило таким образом, будто они постоянно
превращались в каких-то других людей. С ней самой обстояло именно так.
Из Англии она уехала как Хилари Крейвен, затем стала Оливией Беттертон,
и, может быть, именно поэтому ее ежеминутно преследовало ощущение
какой-то нереальности. Однако с каждым днем Хилари спокойнее реагировала
на бойкие политические лозунги своих попутчиков. Она чувствовала, что
становится серьезнее и выдержаннее, находит в себе силы противостоять их
влиянию.

Хотя именно теперь Хилари совершенно точно осознала, что она боится
их. Никогда раньше ей не приходилось встречаться с высокоодаренными
людьми. Здесь же она вступила в непосредственное соприкосновение с самой
гениальностью. Гениальностью, которая уже граничила с отклонением от
нормы и доминировала над обычным человеческим разумом и чувствами.

Все эти пятеро во многом отличались друг от друга. Для доктора
Баррона все заключалось в страстном желании возобновить лабораторные
исследования и работать, не испытывая никаких ограничений ни в финансах,
ни в материале для опытов. А для чего все эти его труды? Хилари
сомневалась, чтобы бактериолог задавал себе этот вопрос. Как-то он
заговорил с ней о силе, которую мог бы обрушить на огромный континент.
Он сказал, что вся эта громадная страшная сила умещается в одной
маленькой ампуле.

- И вы могли бы сделать это?! Вы действительно могли бы развязать эту
силу?! - изумилась Хилари.

И доктор Баррон, взглянув на нее с легким удивлением, ответил
утвердительно.

- Да, - сказал он, - конечно, да, если возникнет необходимость.

Эти слова он произнес несколько небрежным тоном. И продолжал
развивать свою мысль.

- Вы знаете, было бы так захватывающе интересно увидеть все это в
действии. - И затем добавил с глубоким вздохом. - Понимаете, еще так
много нужно сделать открытий, так много нужно узнать.

И тогда Хилари поняла. Она поняла, чего хочет этот человек, одержимый
одной-единственной, пожирающей все его существо идеей. Его цель -
научные открытия, а то, что они принесут смерть миллионам человеческих