Чтение 9–й страницы книги ~Эксклюзивный грех~

- А потом вдруг соседка прибегает. Надя, кричит, твою маму машина
задавила. Я к окну. А у нас одно окно на дорогу выходит. А мама... - Голос
Нади вдруг сорвался. - Она на асфальте лежит.

- А Родион? - вдруг спросил Дима.

- Что - Родион? - не поняла она.

- Он-то как?

- У него все нормально, - улыбнулась она сквозь слезы. - Он дома. Нас
ждет. То есть... - Она опять покраснела. - То есть меня.

- Там у меня в ?бардачке? есть салфетки. Если надо, бери.

- Да, спасибо. - Она отыскала в перчаточном ящике салфетку, высморкалась
в нее. Другой вытерла слезы. Скомкала бумагу, но на дорогу в окошко
выбрасывать не стала. И в машине не бросила. Сунула в собственную сумочку.
Почему-то это ужасно понравилось Диме. Нервы его после длинного,
похмельного, странного дня были напряжены до чрезвычайности. В таком
состоянии он обостренно замечал самые незначительные детали (и порой
умилялся им).

- Скажи, - осторожно спросил Дима, - а кто твою маму сбил?

- Я не знаю.

- Машина не остановилась?!

- Нет.

- А милицию вызывали?

- Я не знаю.

- Не знаешь?!

- Ну, понимаешь, Дима, я же мамой занималась! В ?Скорую? звонила. Слава
богу, что они быстро приехали. Всего минут через десять. И сразу - сюда. В
смысле - в Склиф. Я тоже вместе с мамой поехала.

- Она в сознании была?

- Нет. Только дышала тяжело.

- Ну а ты не слышала, что соседи говорили: кто ее сбил?

- Слышала. Краем уха.

- Ну?

- Говорили, что какая-то иномарка. Или ?Жигули?, ну, новые какие-то,
которые не квадратные...

- Какая иномарка? Какие ?Жигули?? Модель? Цвет?

- Не знаю я, Дима. Я же говорю: я сразу в больницу поехала.

Еще пару минут они проехали в молчании. Езда по ночным московским
проспектам - совсем не та, что дневная: лети себе по темной дороге. Только к
антирадару прислушивайся. И посматривай, чтобы не выбежал под колеса
пешеход: в октябре, когда ночи темны, но снег еще не выпал, люди на дороге
особо неприметны.

- Значит, водила, сволочь, не остановился... - задумчиво проговорил Дима.
- Надя, я, пожалуй, у тебя ночевать останусь. - И скосил на нее глаза:
покраснеет или нет.

Она куснула губу, бросила на него удивленный Взгляд - и опять начала
краснеть. Дима, наслаждаясь произведенным эффектом, проговорил:

- Я на твою честь покушаться не собираюсь. - Она гневно дернула
подбородком. - Я хочу соседей твоих расспросить. Вызывали на происшествие
милицию или нет. И какая машина твою маму сбила. Как выглядела, с какой
скоростью ехала... Но сейчас, - он указал пальцем на кругленькие часы на
панели ?шестерки?, - час ночи. Если я пойду с расспросами сегодня, соседи
твои меня пошлют. И будут правы. Ну а завтра с утра я с ними потолкую.

- Ты что, - с оттенком восхищения проговорила Надя, - хочешь сам найти
этого урода-водителя?

- Возможно. А еще я хочу понять: случайное ли это совпадение. Пять дней
назад какие-то подонки убили мою мать. А сегодня покушались на твою.

- Покушались? Ты правда думаешь, что на мою маму - покушались?

Дима только плечами пожал:

- А кто его знает?

...Вот таким образом Дима оказался в квартире Нади и тети Раи
Митрофановых. Они с Надей поели ?пасты болоньезе?, Дима с огромным
удовольствием выпил бутылку темной ?Балтики?. Затем Надя постелила ему
свежее накрахмаленное белье - в комнате тети Раи. Дима разделся до трусов,
рухнул и прокричал на кухню Наде:

- Будильник мне на девять поставь!

- Зачем так рано? - спросила через стенку она.

- Главному нашему буду звонить, что я на работу не выйду!

Надя хотела поинтересоваться, не будет ли ему чего за прогул? И правда
ли, что у журналистов такой свободный режим? Потом решила спросить, а нужно
ли ему, чтобы она его сопровождала, когда он по ее соседям пойдет. И будет
ли он звонить в милицию? Через стенку все это спрашивать было неудобно, и
она вошла в комнату, где пахло мамой, а в постели при свете ночника лежал
почти совсем незнакомый и довольно-таки красивый мужчина. Она открыла рот,
чтобы задать первый вопрос, - но... Но Дима уже спал.

Надя тихонько подошла к кровати и погасила ему ночник. Он даже не
пошевелился.

Надя. На следующий день, 9 часов 15 минут

Дима вышел на кухню заспанный, всклокоченный, в одних трусах.

Он что, ее, Надю, не стесняется совсем? Как рабыню какую-то?

Просипел:

- Извини. Где у тебя тут кофе? Без него я - труп.

- Есть только растворимый, - сказала она виновато и обиженно. Диме было
не до нюансов ее настроения. Он чуть не вырвал из рук банку ?Нескафе
классик?. Всыпал себе в чашку целых три ложки (?Да он наркоман кофейный!?).
Залил кипятком, сахару бухнул. Размешал, стал пить прямо стоя. Надя в
сердцах вышла из кухни. Фигуру полуобнаженного Димы меж тем поневоле
разглядеть успела. Ничего не скажешь, хорошая фигура. Ножки стройные. И попа
тоже. Плечевой пояс развитый: широкий, надежный.

Спустя три минуты Дима (уже в брюках, но по-прежнему голый по пояс)
показался на пороге ее комнаты. Кофе действительно оказал на него
животворное воздействие. Черты лица разгладились. Взгляд стал осмысленным. И
голос прорезался:

- Надь, у тебя бритва есть?

- Не-ет, - потрясла она головой.

- А чем же я бриться буду?

- Можно один день и не побриться, - слегка огрызнулась она. - Сейчас это
модно.

- Нет, старушка. Бритье - это ежеутренний ритуал. Если я небрит, это
означает, что я не контролирую ситуацию. Такое, извини, со мной всего дважды
в жизни было.

Надя не стала спрашивать, что это за два необыкновенных случая (хотя
такого вопроса он явно ждал), только буркнула в ответ:

- Ну, будет третий раз.

- Не. Я хочу владеть ситуацией. Я даже в окопах за собой следил.

- Ну, и чем я тебе могу помочь?

- А ты что, ноги не бреешь?

Она почувствовала, как лицо ее против воли опять стала заливать краска.
Пр-роклятый румянец! Она тихо проговорила:

- Брею.

Вот за это ее современные мужики и не любят! За то, что она - ужасно
правдива и совсем не кокетлива. И не умеет острым словцом поставить хама на
место. И - развернуть ситуацию в свою пользу.

- Ну так давай мне этот свой дамский ?Жиллетт?! - радостно воскликнул
Дима. - Розовенький, наверное? Или голубенький? - Он, кажется, наслаждался
тем, что опять смутил ее. - И еще полотенце давай с шампунем. У тебя,
кстати, в ванной курить можно?

Пока Дима долго, вдумчиво плескался в ванной, Надя, словно в отместку за
его хамство, пошла на преступление: обследовала карманы его куртки.

Там имелось: очень внушительное удостоверение с большими буквами,
золотыми на красном: ПРЕССА, а на оборотной стороне: МОЛОДЕЖНЫЕ ВЕСТИ.
Удостоверение было выдано на имя Дмитрия Полуянова в тысяча девятьсот
девяносто пятом году, а должность Димы называлась разъездной корреспондент
при секретариате. Кроме того, во внутреннем кармане куртки вперемешку
лежали: маленький диктофончик ?Сони?, водительские права (шоферский стаж -
целых одиннадцать лет) и документы на автомобиль ?ВАЗ-21063?. И еще -
паспорт. Надя немедленно пролистала его. Дмитрий Сергеевич Полуянов,
русский, родился в тысяча девятьсот семьдесят третьем году в городе
Ленинграде. Не женат. Детей нет. Она быстренько сунула документы на место.

В другом кармане имелся красивый кожаный бумажник ?Петек? (внутрь его она
не посмела полезть). А еще, россыпью, - пять презервативов компании
?Дюрекс?. Зачем ему так много?

***

После того как Дима закончил водные процедуры, он вытребовал телефон. Устроился с ним на кухне. Налил себе еще кофе. Принялся названивать и прихлебывать.

Надя волей-неволей слышала из своей комнаты его разговоры. Сперва он
позвонил (как поняла Надежда) своему начальнику - главному редактору газеты.
Разговаривал Дима с ним, на взгляд Нади, чересчур независимо (если не
сказать - по-хамски). Сказал, что на работу сегодня не придет - оттого что
вышел на ?шикарную тему? и у него, видите ли, ?назначено полно встреч?.
(Своей начальнице в библиотеку Надя позвонила и отпросилась уже давно, сразу
как проснулась. О несчастье с мамой не сказала.) Далее Дима приглашал к
телефону какого-то Вахтанга Георгиевича (видимо, врача) и у того просил
содействия в судьбе ?Раисы Митрофановой, которая у вас лежит в Склифе в
?сочетанной травме?. Просил перезвонить, оставил свой мобильный номер. Затем
с абсолютно такой же просьбой обратился к некоему доктору Гусеву. (Надя
сегодня первым делом, как проснулась, позвонила по справочной Склифа, и ей
равнодушным голосом сказали, что состояние мамы тяжелое.) Затем Дима
принялся названивать разным людям - кажется, официальным и незнакомым ему.