Чтение 9–й страницы книги ~Смерть в театре "Дельфин"~

сильнее. По поводу инициалов "ГШ" на изнаночной стороне отворота я ничего
определенного сказать не могу; не являюсь специалистом в этой области. Что
же касается этих двух, я сказал бы, поразительных документов, то их можно
подвергнуть ряду тестов с помощью инфракрасного излучения, спектрографии и
так далее. Здесь я тоже не специалист. Однако могу ручаться, что если они
подделаны, то это непременно обнаружится.

- Вы не подскажете, каким образом я могу получить полное заключение?

- О.., полагаю, мы могли бы это устроить. Но предварительно хотелось бы
иметь письменное согласие владельца на экспертизу, гарантии и так далее. Вы
ведь пока ничего не рассказали мне об истории этих предметов, не так ли?

- Пока нет, - согласился Перигрин, - но я сейчас исправлюсь. Правда, если
вы не возражаете, с одним условием. Мне дано разрешение назвать имя
владельца под ваше честное слово, сохранив тайну до тех пор, пока не будет
получено окончательное заключение. Видите ли, он испытывает почти
смертельный страх перед любой рекламой или простым упоминанием его имени в
прессе, что вас, безусловно, перестанет удивлять, когда вы узнаете, кто он.

Эксперт довольно долго молчал, пристально разглядывая Перигрина, потом
сказал:

- Хорошо. Я готов считать этот вопрос конфиденциальным в той части,
которая касается имени вашего патрона.

- Его зовут мистер Вэссил Кондукис.

- Господи Боже!

- Вот именно, - веско сказал Перигрин, подражая Гринслэду. - Теперь я
расскажу вам все, что сам знаю об истории этих предметов. Слушайте.

И Перигрин старательно изложил канву событий, начиная с посещения старого
театра.

Эксперт ошарашенно слушал.

- Действительно, очень странно, - проговорил он, когда Перигрин кончил.

- Уверяю вас, я ничего не выдумываю.

- Нет, нет, я верю. Я, разумеется, слыхал о Кондукисе, да и кто не знает
о нем? Но вы понимаете, какая.., какая сенсация, если предметы окажутся
подлинными?

- С тех пор, как я их увидел, я не могу думать ни о чем другом. Детская
перчатка и записка... Они лежат перед вами, прося поверить, что одним летним
утром 1596 года искусный мастер из Стратфорда сделал пару перчаток и подарил
их своему внуку, который носил их всего день, а затем...

- Комнату заполнило горе об ушедшем ребенке?

- Да. А спустя долгое время, целых двадцать лет, отец составил свое
завещание и оставил одежду своего умершего сына дочери Джоан Харт. И эта
записка возникла с ее слов... То есть я хочу сказать, что именно ее рука
водила по этому листочку бумаги... Если, конечно, он подлинный. А еще через
два столетия некто Э.М. положил перчатку и записку в викторианскую шкатулку
вместе с сообщением, что его - или ее - прапрабабушка получила их от Дж.
Харт, а бабушка уверяла, что они принадлежали Поэту. Речь действительно
может идти о Дж. Харт. Она умерла в 1664 году.

- Я бы на этом не основывался, - сухо сказал эксперт.

- Разумеется, нет.

- Говорил ли мистер Кондукис что-либо о ценности этих предметов? Если,
конечно, они окажутся действительно ценными... Я не могу прикинуть, какова
может быть их стоимость в денежном выражении... Думаю, вы понимаете, что я
имею в виду.

Пару секунд Перигрин и эксперт смотрели в глаза друг другу.

- Мне кажется, - сказал Перигрин, - он сознает это. Однако должен вам
сказать, обращался он с этими вещами довольно небрежно.

- Что же, мы небрежности не допустим, - сказал эксперт. - Я дам вам
расписку и попрошу вас лично проследить за тем, как будут уложены эти
предметы.

Затем он на мгновение склонился над мертвой сморщенной перчаткой и
пробормотал:

- Если бы она оказалась настоящей!

- Страшно подумать, что случилось бы! - воскликнул Перигрин. -
Пристальное внимание, стремление обладать...

- Тут запахло бы убийством, - категорично произнес эксперт.

***

Спустя четыре недели осунувшийся, с запавшими глазами Перигрин дописал
последнее слово в своей пьесе и поставил под ним ремарку "Занавес". Этим же
вечером он прочел ее Джереми, которому пьеса понравилась.

От мистера Гринслэда не было никаких известий. Театр "Дельфин" все еще
стоял на своем месте. Джер посетил агентство по недвижимости, чтобы получить
разрешение на осмотр здания, но услышал ответ, что театр изъят из их ведения
и, по-видимому, снят с продажи. Служащие агентства держались натянуто.

Время от времени молодые люди заговаривали о "Дельфине", но теперь
приключения Перигрина стали казаться такой фата-морганой, будто он сам все
выдумал.

Музей дал предварительный отчет, в котором сообщалось, что пока ничто не
противоречит предполагаемому возрасту исследуемых предметов. Получить же
заключение специалиста по древним манускриптам не представляется возможным,
поскольку он находится в Америке. Экспертиза будет проведена по его
возвращении.

- Во всяком случае, они не дали от ворот поворот, - сказал Джереми.

- Это уж точно.

- Ты переслал отчет Гринслэду?

- Конечно.

- А как насчет открытия сезона в театре "Дельфин" примерно об эту пору на
следующий год новой пьесой Перигрина Джея "Перчатка"? - спросил Джереми,
опуская свою покрытую веснушками руку на рукопись Перигрина.

- Иди ты!..

- Почему бы и нет? Пусть занавес вздымается и падает. Твое дело -
творить!

- Уже натворил.

- Хлеба и зрелищ!

- Слушай! - Перигрин судорожно смял клочок бумаги. - Я представляю себе
возможную реакцию. Во-первых, моментально завопят, что нечто похожее уже
было, а во-вторых, превратят бедную невинную вещицу в постоянную мишень для
затрещин, со вкусом отвешиваемых нашей поэтической гильдией. Все
шекспироведы встанут на дыбы во главе с Энн Хэзэвей. Пьесу сочтут дурно
пахнущей и потопят еще до спектакля.

- Лично я не нахожу ничего предосудительного.

- Да, но стоит только сказать "Шекспир", как поднимется буря. И какая!

- По-моему, сам Шекспир только и делал, что вызывал бури. Подумай, как в
его время звучал "Генрих VIII". Ладно, давай дальше. Кому ты хотел бы дать
роль Шекспира?

- А ты не понял?

- Сердитому елизаветинскому старцу, не так ли? Одинок. Непредсказуем.
Хитер. Блистателен, как само солнце. Пегас из конюшни Хэзэвей. Неотразимый
мужчина, точь-в-точь как на портрете Графтона.

- Ты угадал. Кто еще может выглядеть и играть, как он?

- Господи! - пробормотал Джереми, проглядывая список действующих лиц и
предполагаемых исполнителей.

- Вот именно. Я же говорю, что нельзя не догадаться.

- Боже, Маркус Найт!

- Конечно. Он поистине портрет Графтона, но написанный огнем. Вспомни его
Хотспера! А Генрих Пятый? Меркуцио? А какой Гамлет!..

- Сколько ему лет?

- Сколько бы ни было, он никогда этого не покажет. Он может сыграть даже
подростка.

- Послушай, а удавалось ли хоть раз поставить вещь с участием Маркуса,
чтобы при этом не поднялись большие мутные волны?

- Ни разу.

- Говорят, что он в состоянии испортить моральный климат в любой труппе.

- Да, таков уж великий Марко.

- Помнишь случай, когда он внезапно прекратил игру и после паузы велел
опоздавшим побыстрее садиться или убираться к чертям? После чего остальные
актеры дружно провалили свои роли?

- Еще бы мне не помнить. Имею непосредственное отношение к провалу,
поскольку числился в режиссерах.

- Говорят, что в последнее время он стал еще более вспыльчив, ибо не
находит в молодом пополнении ни капли рыцарства.

- По-моему, все это должно скрыть обычную раздражительность.

- Ладно, в конце концов это твоя пьеса. Кстати, я вижу, ты свел в одном
характере прекрасного юношу, обольстительного красавца и "мр. В.Х."?

- Именно.

- Как ты посмел? - пробормотал Джереми.

- О, бывали и более сумасшедшие идеи.

- Ты, наверное, прав. Роль от этого только выиграла. Каким ты его
видишь?

- Яркий блондин. Очень мужественный. Очень дерзкий.

- В. Хартли Грав?

- Возможно. Типаж подходящий.

- Разве его не считают плохим гражданином?

- Чушь.

- А "смуглая леди"? Розалин? Я вижу, ты проставил Дестини Мейд?

- Она так и просится сюда. От этой дамы невозможно отвести глаза. Она
исключительно сексапильна и лично у меня вызывает ассоциации с клокочущей
бездной. Она способна изобразить что угодно, если растолковать ей роль
простыми английскими словами и очень-очень медленно. Кстати, она живет с
Марко.

- Может, кстати, а может, и не очень. А Энн Хэзэвей?