Чтение 9–й страницы книги ~Лотерея блатных~

- Что?

- Я задыхаюсь в этой конуре! Представь себе, я сегодня надел толстый
свитер!

- В такую теплынь?

- Ты же знаешь, в марте и апреле погода неустойчивая...

Не дав ему закончить, я вешаю трубку и, наведенный на это упоминанием
названия текущего месяца, начинаю напевать "Апрель в Португалии".

Новая четверть часа ожидания. Мои часы показывают полдесятого. Телефон
снова затягивает свою арию.

- Алло!

- Месье Дюпоншель?- спрашивает женский голос.

- Чего?

- Это кафе Дюпоншеля?

- А! Простите... Что вы хотите?

- Поговорить с месье Дюпоншелем.

- Он уехал закупать устрицы.

- Куда?

- Кажется, в Маренн.

Баба начинает брюзжать, но я спешу повесить трубку. Сейчас не время
давать какой-то идиотке, способной часами трепаться по телефону, занимать
линию.

Новый звонок. На этот раз звонит Пинюш. Он тяжело дышит.

- У меня начинает кружиться голова,- сообщает он.

- У меня тоже. Дальше что?

- По-прежнему ничего. Здесь никто не поджидает... Тут только настоящие
клиенты. Они уходят, сделав то, зачем приходили...

Разочарование сминает мне душу, как шелковую бумагу.

- Продолжай смотреть в оба, Пинюш! Никогда не знаешь...

- В котором часу должна прийти малышка Маргарита?

- Около десяти...

- Я еще никогда не ждал женщину с таким нетерпением...

- Не остри, у тебя и так мозги разжижаются! О! Что я подумал... Рядом с
окошком нет какого-нибудь рабочего?

- Нет. А почему ты спрашиваешь?

- Часто на людей, чье присутствие кажется естественным, не обращаешь
внимания... Они словно сливаются с окружающей средой, как хамелеоны.
Понимаешь?

Он усмехается:

- У меня достаточно хорошие глаза, чтобы заметить этих хамелеонов,
Сан-Антонио, не беспокойся!

Мы временно прекращаем беседу. Я добиваю бутылочку белого.

В этом закутке я себя чувствую, как рыба в стакане для зубного протеза.
Нервозность вызывает у меня дрожь, чувствую, что лоб взмок от пота. Недалеко
от моего укрытия бездельник, прикативший во Францию из-за океана, терзает
электрический биллиард, пытаясь его заставить выплюнуть крупный выигрыш!
Этот козел принимает аппарат за боксерскую грушу и лупит по нему сжатыми
кулаками. Цифры мелькают на экране со скоростью, превышающей звуковую.
Наконец раздается жуткий грохот, который, сам не знаю почему, заставляет
меня подумать о взбесившихся роботах!

Мюскаде с опозданием вызывает у меня урчание в животе. Сегодня оно
оказалось недостаточно сухим. Я с грустью массирую пузо. Телефон заливается
снова. На этот раз звонил молочник, желающий узнать, сколько порций йогурта
должен доставить к полудню. Я ему говорю притаранить двенадцать тысяч и,
поскольку он выражает сильное удивление, объясняю, что у "нас" сегодня
банкет вегетарианцев.

Расстаюсь с ним нажатием пальца на рычаг телефона и за время новой паузы
успеваю выкурить три сигареты. Шкаф, где я пребываю, прокурен, как Дворец
спорта в день матча по боксу.

Я не свожу глаз с куска эбонита, периодически доносящего до меня тусклый
голос Пинюша. О господи, неужели ничего не произойдет! Весь этот тщательно
подготовленный спектакль ничего не даст! Я начинаю беситься.

Ларут будет считать меня лопухом. На этот раз я точно окажусь по уши в
зловонной субстанции, выставленный на всеобщее посмешище.

Звонок!

Пинюш откашливается в трубку.

- У меня спазмы в желудке!- объясняет он. Я жду продолжения, надеясь
услышать нечто более важное.

Он продолжает:

- По-прежнему ничего особенного не замечаю. Сейчас уже начало
одиннадцатого и... Молчание.

- Эй, ну что там?

- Вот и Маргарита...

- Ты уверен?

- Ну а как же! На ней твидовый костюм... Какая она хорошенькая! Знаешь,
Сан-Антонио, будь я лет на двадцать помоложе...

- Это ничего бы не изменило, недоразвитый ты мой! При твоей роже тебе
надо было бы иметь карманы, набитые бумажками по десять "штук", чтобы
понравиться ей!

- Знаешь, ты говоришь очень обидные вещи...

- Не обращай внимания! Что она делает?

- Подходит к окошку...

- Там кто-то есть?

- В окошке? Толстая брюнетка с усами!

- Что делает малышка?

- Показывает свое удостоверение личности...

- На горизонте кто есть?

- Абсолютно никого, если не считать почтальоншу, рассказывающую
телефонистке, что в прошлое воскресенье ездила к брату в Арпажон...

- Что происходит?

- Усатая в окошке смотрит в коробке...

- Дальше?

- Берет письмо и протягивает его Маргарите.

- Поблизости по-прежнему никого?

- Да.

Дело накрылось. Теперь это уже точно. Такой преступник, как тот, кого мы
ищем, не станет часами торчать у окошка почтового отделения, следя за
входящими и выходящими.

Пино замолчал.

- Ну что ты там!- ору я.- Рассказывай!

- Я тебе что, спортивный комментатор? Чего рассказывать? Маргарита кладет
письмо в сумочку... не открыв его.

- И уходит?

- Да... Ой, нет, погоди!

Мое сердце начинает вдруг бешено колотиться.

- Что?- рявкаю я.

- Эта, в окошке, зовет ее!

- Зачем?

- Погоди, мне плохо видно... Ага, она дает ей второе письмо...

Я обалдел. Я ждал чего угодно, только не этого... Второе письмо!

- А теперь?

- Маргарита его берет... Смотрит на него... Она выглядит удивленной...

- Еще бы... Она уходит?

- Нет...

- Тогда что она делает?

- Подходит к пюпитру рядом со стеклом. Она явно хочет прочитать это самое
письмо.

Я вам рассказывал о сигналах тревоги, начинающих иногда звучать в моей
черепушке? Так вот, один из них вдруг начинает трезвонить.

- Пино!

- Я слушаю...

- Беги к ней! Она не должна открывать это письмо, слышишь? Не должна!

- Понял и...

Он не договаривает фразу... Я слышу в наушнике жуткий грохот. Тот же шум
доходит до меня напрямую, через улицу...

Наступает секунда ужасного молчания, потом раздаются крики.

Я выскакиваю из кабины и мчусь через забегаловку. Патрон, прислуга и
посетители толпятся в дверях и глазеют на здание почтового отделения, откуда
выбегают люди.

Оконные стекла разлетелись на мелкие кусочки... На улице царит
неописуемая паника!

Я расталкиваю зевак, бегу навстречу толпе удирающих и врываюсь в
помещение почты.

Моим глазам предстает печальное зрелище, как выражаются в романах,
награждаемых Французской Академией.

На полу лежит жутко изувеченное тело Маргариты. Пино, со свисающими усами
и глазами в форме запятых, стоит в двух метрах от нее и смотрит во все
глаза...

Медленно подхожу к трупу.

Бедная девушка лежит на спине. Посреди ее груди огромная кровавая дыра, а
низ лица больше не существует. Я никогда еще не видел такую отвратительную
смерть. С трудом сдерживаю желание завыть. Мои мозги начинают качаться.

Я подхожу к пюпитру и, положив голову на руку, рычу по-звериному, чтобы
как-то выпустить душащую меня ярость и скорбь.

Я говорю себе: "Сан-Антонио, ты всего-навсего старая калоша без подошвы!
Твоя самонадеянность сделала тебя убийцей! Ты убил эту девочку, которая так
любила жизнь... Ты воспользовался ею как приманкой, и волк ее съел... Если у
тебя еще осталось то, что оправдывает ношение брюк, ты немедленно пустишь
себе в башку маслину! Ты не заслуживаешь того, чтобы продолжать жить!"

Кто-то трогает меня за руку. Я поднимаю на этого "кого-то" свое
потрясенное лицо.