Чтение 9–й страницы книги ~Не спешите с харакири~

- Что здесь за бардак? - интересуется он. Командир поворачивается к нему
и скупо информирует:

- Харакири.

Берю хватает его руку и энергично трясет ее.

- А я-Бенуа-Александр, рад познакомиться!

Затем Толстяк переводит взгляд на мертвеца в его импровизированном тесном
склепе.

- Что с этим чуваком,-спрашивает меня Громила,- он страдает запором? Я
строгим взглядом велю ему приткнуться.

- Это самоубийство. Мы должны не допустить паники среди пассажиров. Эти
очаровательные демуазели дадут нам одеяло, в которое мы завернем беднягу и
отнесем его в багажный отсек.

- Вот те на!. Похороны с утра пораньше! - ухмыляется Бугай-Чего ТОЛЬКО не
вычудят эти...

Еще один испепеляющий взгляд Сан-А. Берю захлопывает варежку. Командир
Лохояма-модмото трогает меня за руку.

- У нас есть одна свободная кабина, это лучше, чем багажный отсек.

- Хорошо. Ни о чем не беспокойтесь, командир. Лучше отвлеките пассажиров
рассказом о пейзажах под крылом самолета.

- Не знаю, как вас благодарить, месье. Это возмутительное происшествие
так неожиданно...

- Увы...

Он уходит. Одна из нежных лотосоликих приносит одеяло, другая показывает
мне пустую кабину, о которой говорил командир.

Я советую стюардессам во главе с командиром пойти развлечь пассажиров.
После их ухода мы с Берю заворачиваем дорогого покойника в саван.

- Что за блажь пришла в башку этому фраеру делать себе кесарево сечение в
воздушном сортире? - интересуется Берю.

Я шепчу, продолжая тщательно обшаривать карманы мертвеца:

- В определенном смысле в его смерти виноват я. Толстяк.

- Что ты несешь?

- Он-тот убийца, которого мы искали. Он прочитал записку, которую я
оставил на его кресле. В ней я написал, что все раскрыто. Ты ведь знаешь
японцев: путь славы и чести, человек-торпеда и прочая мура. Он не захотел
смириться со своим поражением и поэтому поспешил к своим предкам.

- Но делать это в сортире-совсем не поэтично,-замечает Берю, которого
даже в самые мрачные минуты жизни не покидает способность оценить красоту
окружающего мира.

Я заканчиваю осмотр карманов усопшего. Мне удается установить его
личность. Его имя Фузи Хотьубе, он живет в Кавазаки (извините за простоту
произношения, на самом деле это звучит намного сложнее и поэтичнее),
местечке, которое, как знает каждый, находится между Токио и Иокогамой. В
его бумажнике я нахожу французские франки, доллары и иены. Я также
обнаруживаю конверт с надписью на японском, японскую марку-все это,
естественно, из японской бумаги. Странно, что этот конверт пуст и находится
в целлофановом пакете. Я определяю его в свой бумажник, дав себе обещание
перевести адрес, после чего водворяю бабки и кентухи1 чувака па место. У
него при себе также классические аксессуары: расческа, ключи, перочинный
ножик, пилочка для ногтей, сигареты и зажигалка. Это не представляет
интереса.

Толстяк, который наблюдает за мной, прислонившись к перегородке,
спрашивает:

- Ну как, закруглился? Можно приступать к упаковке месье?

- Давай!

Мы переносим труп в маленькую кабину рядом с туалетами и кладем его на
кушетку.

- Послушай,- шепчет - Толстяк,- ведь если он покончил с собой, то
правосудие уже бессильно, верно? Значит, нам можно смело сделать пересадку в
следующем аэропорту и вернуться домой.

Я обдумываю его проницательное предложение и отвечаю, играя оттенками
своего красивого голоса:

- Ты прав, о, мудрейший из мудрейших, можно. Но мы этого не сделаем.

- Почему?

- У меня такое предчувствие, что мы держим в руках звено цепи. Нужно
размотать всю эту цепь!

- Твое звено уже порвалось,- возражает Грубиян,- но раз уж ты так
чувствуешь, давай попробуем!

Одна из маленьких хозяек неба моет пол в туалете. Я обращаюсь к ней с
улыбкой number one2, от которой начинает завиваться цикорий.

- Работка не из чистых, да, моя прелесть?

Она возвращает мою улыбку, так как ее честность не позволяет ей принять
такой дар. Какая же милашка эта очаровашка! Она поднимается, и я отвожу ее в
сторону, сделав знак Берюрье, чтобы он вернулся на свое место.

- Я думаю, моя прелесть, что нам следует сходить за багажом покойника. Я
хорошо знаком с подобными делами. Когда самолет приземлится, полиция сразу
начнет следствие, а мы облегчим им работу.

Она соглашается. Я помогаю ей вынести черный чемодан харакирщика.

- А теперь не мешает заглянуть в него,-говорю я.

- Зачем?-пугается прелестное дитя (ее лицо принимает цвет чайной розы).

- Чтобы посмотреть, что в нем. Человек, который убивает себя в самолете,
наверняка ненормальный. А у ненормального человека не может быть нормальный
багаж, разве вы так не думаете, дорогая? Кстати, как ваше имя?

- Йо.

- Восхитительно! А что это значит?

- Ласточка, летящая в сияющие солнечные дали.

- С таким именем вам сам Бог велел быть стюардессой!

Развлекая ее приятным разговором, я обследую чемодан покойника. Это багаж
честного человека: два костюма, белье, халат, набор туалетных
принадлежностей. Я открываю его. Оттуда исходит исключительно восточный
запах. В наборе - уйма маленьких флакончиков с духами и порошками, для
купания. Послушайте, ребята, не станете же вы утверждать, что у легавых
отсутствует нюх?! Так вот, вместо того, чтобы с чистой совестью закрыть
набор, ваш бесподобный Сан-Антонио открывает флакон за флаконом и нюхает.
Добравшись до последнего, я замечаю, что у него слишком толстое дно и
стенки. Я открываю и разглядываю его. Он содержит желтоватую жидкость. И тут
ваш славный Сан-Антонио, который знает буквально все, вдруг понимает, что
это нитроглицерин. Въезжаете?

- Кажется, вы чем-то обеспокоены?-замечает очаровательная и
проницательная стюардесса.

- Есть с чего, красавица. Позовите, пожалуйста, командира.

Малышка-японка смотрит на меня с таким удивлением, как если бы я был
китайской тенью, но тем не менее выполняет просьбу.

Лохоямападмото являет свою афишу, а точнее, золотистую бульёнку в два
притопа три прихлопа.

- Что-то еще случилось? - спрашивает он.

Я показываю ему флакон. Он протягивает руку, но я отстраняю её.

- С этим нельзя шутить, командир! Если вы прольете хоть каплю этой
жидкости, то через секунду встретитесь с вашими предками!

- Почему?

- Потому что это нитроглицерин!

- Вы уверены?

- Абсолютно. Я не собираюсь вам доказывать это при помощи опыта, но
можете поверить мне на слово.

- Что это значит?

Вместо ответа я смотрю на чемодан Фузи Хотьубе. К ручке прикреплены
четыре бирки. На одной из них фамилия пассажира, а вот на трех остальных
одна и та же надпись крупными буквами "Не кантовать!" на французском,
английском и, как я полагаю, на японском.

Я, Сан-Антонио, прекрасно отдаю себе отчет в том, на что способна эта
взрывчатка. Фузи Хотьубе запасся ею, чтобы замести следы. Мне представляется
это так: в случае авиакатастрофы он хочет быть уверен, что самолет сгорел
дотла. Врубаетесь?

От удара взрывчатка сдетонирует, и ищи-свищи! Значит, захаракиренный вез
с собой что-то настолько важное, что ему не хотелось, чтобы это было
обнаружено даже после его смерти. Я продолжаю свою маленькую гимнастику для
мозгов под пристальным взглядом командира экипажа. Итак, эта
экстраординарная мера была принята, и тем не менее он сделал себе харакири,
не взорвав самолет. Почему? А потому, что он подумал, что все стало
известно. Но что все? Вот в чем вопрос! Следовательно, сам факт раскрытия
тайны меняет ход дела.

- Этот человек наверняка был сумасшедшим,-говорю я Лохоямападмото с целью
удовлетворить его любопытство.

- Хорошо бы, командир, поскорее избавиться от этой взрывчатки!

- Закройте флакон, я немедленно займусь этим.

Я подхожу к иллюминатору и смотрю вниз. Мы пролетаем над бескрайней
равниной.

- Эту штуковину опасно бросать на землю. Нужно дождаться, когда мы будем
пролетать над морем... Командир качает головой.

- Это не имеет значения,- говорит он, осторожно забирая у меня флакон,-
мы пролетаем над Китаем...

Я слегка озадачен. Но, в конце концов, так как под нами рисовые поля...

Я возвращаюсь на свое место. Тайна становится все более непроницаемой.

Глава 5

- У японских таможенников втрое расширяется разрез глаз, когда мы
проходим мимо них с небритыми физиономиями, руками и цветом лица более
свинцовым, чем гроб посла, погибшего за границей при исполнении служебных
обязанностей. Один из них-сухарик желтый, как перезревший стручок
фасоли,-спрашивает нас на скрипучем французском, почему у нас нет багажа. Я
объясняю ему, что с нами случился облом прямо перед вылетом фанеры из
Парижа. Наше такси перевернулось. Вещи находились в багажнике, замок