Контору. Мамав расстроена нашим поспешным уходом из-за того, что мы не
выпили мокко, которое остается на ее балансе. Я объясняю ей, что нам нужно
решить важные дела.
Глава четвертая
педагогику
Сидя за своим министерским столом, он слушает нас с отрешенным видом,
подобно психоаналитику, выслушивающему рассказ своего пациента. Его холеные
руки, лежащие на бюваре из кожи, кажутся выкроенными из этой кожи. Когда мы
заканчиваем наш рассказ, он вытягивает пальцами манжеты рубашки из рукавов,
поправляет медную линейку, которая лежит не совсем параллельно с бюваром, и,
судя по всему, возвращается на землю.
история, но что я могу?
Матиас -- простак, он плохо знает Патрона. Он не знает, что Хозяин любит
напускать искусственный туман в деликатных случаях.
нашими умоляющими глазами:
лионского сыска.
расхлебывай сам"
души. Он поднимает на мачте флаг бедствия. Надо спешить на помощь, иначе он
пойдет ко дну от замешательства.
путешествие, чтобы просить у нас помощи и защиты, у нас, его бывших
начальников, у нас, его старых друзей, у нас, людей, которые сформировали
его. Обстоятельства вынудили его временно покинуть нас (я делаю упор на
слове временно, чтобы умаслить старика), но сердцем он всегда с нами, и он
это доказал.
Конторы, я попытаюсь поймать свой шанс в политике. Я думаю, что смогу
выращивать салат. Людям всегда необходимо что-нибудь душещипательное и
берущее за душу. Поговорите с человеком по душам, и он тут же оттаивает,
Особенно если вы пустите в ход весь свой набор наклонений, преклонений и
коленопреклонений. Убедите его в том, что он великий, благородный и
великодушный, и он сделает все, чтобы стать таким. Это какое-то колдовство.
В своей жизни я встречал порядочно мерзавцев. И всем я старался говорить,
что они исключительные ребята, ангелы доброты и великодушия, рыцари
добродетели, образчики и примеры для подражания, люди, которые вызывают у
вас дрожь восхищения, которые вас гальванизируют, приводят в оцепенение,
которые очищают и наставляют на путь истинный, которые обновляют и
видоизменяют. Некоторые из них мне не поверили, и мне пришлось начистить им
рожу. Но большинство клюнуло на мою флюоресцирующую наживку. И, клянусь вам,
они стали лучше! Дайте человеку нимб, и только в одном случае из десяти он
будет использовать его в качестве стульчака в туалете, в остальных случаях
он будет носить его вместо шляпы. А мужик, который носит нимб вместо шляпы,
непременно станет святым. По моему разумению, ошибка нашей Матери-церкви
заключается в том, что она очень мало людей причисляет к лику свягых. Она
слишком скупа на неоновые ореолы. Чересчур дорогие места, чрезмерно долгое
ожидание, излишнее самоотречение -- все это обескураживает. В наше время
производство в чин в мирской жизни происходит настолько стремительно, что
церкви тоже следует не мешкать с выдвижением на вакантные должности святых.
Братцы мои, если бы Ватикан каждый месяц публиковал бюллетень о наличии
вакантных мест в святцах, вы бы тогда увидели, что бы это было за
соревнование! А самое главное в этом деле -- возвести заинтересованное лицо
в ранг святого при его жизни, в противном случае прикоснуться рукой к этому
праву на Вознесение сможет только его семья. Римский папа должен
руководствоваться нашими методами. Возьмем, к примеру, нашего Генерала: еще
при жизни у него будут свои улицы, свои медали, свой культ на комоде и свой
личный Мориак! Это не та слава, которую можно купить как пожизненную ренту!
Это не пустые обещания!
более, вы должны отдавать себе отчет в том, какая головастая Эта Святая
Церковь Божьей Матери, у которой есть святое семейство Сен-Сюльпис, чтобы
увековечивать и гипсовать своих святых в любых количествах. На переплавку
отправляют только бронзовые статуи, а гипсовые отливают в формах. Если они
разобьются -- не страшно: сделают другие, ведь это дешево! Как вас однажды
сделали святым, так вы святым и останетесь -- на веки вечные, да еще с
золотой каемочкой. Если папа Павел VI сумеет отстоять свою кандидатуру,
тогда все захотят стать членами большого святого семейства. Все станут
играть в добрых апостолов, строчить, как из пулемета, "Отче наш",
боготворить свою мазер, учить Аз, Буки и Буки, Аз. Для человека мысль о том,
что его преосвященные трусики могут быть, после использования, помещены как
реликвия в церковную раку, равносильна допингу. Итак, все дружно, плотно
сбившимся стадом, спешат качественнее улучшить породу, бегут наперегонки в
рай, курят фимиам, падают ниц, короче, начинают жить на коленях в обоюдном
экстазе, в высочайшем уважении к другому. На улице Фобур-Сент-Антуан строят
только скамеечки для молитвы и исповедальни первого класса! Подружек водят
только на алтарь! Душатся смолой из Аравии, а слово "Господи!" произносят
только во время молитвы. Тьфу, черт! Я слишком увлекся, извиняюсь, давайте
вернемся к нашим сыскным ищейкам.
напоминающей ощипанную ягодицу.
желания сделать это.
качестве преподавателя, а он -- в качестве слушателя. Я полагаю, что вы
сможете быстро уладить вопрос о нашем зачислении?
что нам никто не будет мешать, а самое главное -- никто не будет знать, что
мы ведем расследование. А поскольку мы будем приписаны к штату школы, у нас
будет прекрасная возможность все держать в поле зрения, понимаете, господин
директор?
флюгера, с которым играется ветерок.
осело на самое дно котелка Босса. Он вытягивает перед собой руку,
рассматривая свои полированные пальцы и покусывая свою утонченную нижнюю
губу.
или правил хорошего тона...
лестнице, как молодой олень, вхожу в подъезд.
бородавку на подбородке и лишь затем хрюкает голосом, напоминающим звук
прочищаемой раковины:
Наверху играет музыка, раздаются крики и топот ног.
Этот боров даже меня не пригласил. Они, эти фараоны, -- все хамье и вообще.
толпятся приглашенные: глухой на ухо сосед сверху; парикмахер г-н Альфред,
который долгое время был любовником Берты Берюрье, с супругой; маленькая
прислуга из галантерейной лавки и ее жених, какой-то военный; плюс ко всем,
торговец углем и вином с нижнего этажа.
зрелища.
в белых перчатках выпускника полицейской школы Сен-Сир -- на Золотой Горе,
стоит в вестибюле навытяжку, как по стойке "смирно", а его домработница
объявляет шепелявым голосом о прибытии приглашенных.
глухого соседа. "Это вас", -- орут ему в слуховую трубку, чтобы он понял,
почему с ним так невежливо обошлись