прощались с таинственным, приземистым человеком: глаза - маслины,
касторовое пальто и тупорылые - по последней американской моде - штиблеты.
своему подопечному, - и скорейшего благополучного возвращения, товарищ
Пожамчи.
продзенькали графины в медных держалках, и поезд медленно ушел из России в
Эстонию.
вагоне было жарко натоплено.
каменная, большие окна.
разорение, грязь, нищета...
себя.
как жил в зверстве, так и живет. На что замахнулись? Ни одна страна в мире
не приходила в другую страну с униженной просьбой: "Владейте нами, земля
наша обильна, а порядка нет!" Россия - приходила. А вы ее - в передовую
революцию - носом, носом! А она к революции готова, как я - к
деторождению!
миллионов людей обманули, а?! Куда ей - грязной и нищей России, социальную
революцию совершать?! Им, - Никандров яростно кивнул головой на
проплывавший эстонский пейзаж, - следовало начинать, а не нам с голой
задницей и горячечными татарскими инстинктами!
выкрикивая то, что наболело, но он не мог остановить себя. Он видел, что
его попутчик хочет что-то возразить, но это бесило его еще более.
новый путь миру! Мы, не знающие, что такое метрополитен и аэроплан,
замахиваемся на мощь Северо-Американских Штатов! Пьяное мужичье, сжигающее
картины только питому, что они висели в помещичьем доме, собирается
переделать мир! Революция - верх логического развития! Революция обязана
сделать жизнь лучше той, которую она отвергла! А что ваша революция
принесла?! Голод! Разруху! Власть быдла, которое мне диктует, что надо, а
чего не надо писать!
Пожамчи, и он уже не прижимал к груди так напуганно толстый, свиной кожи
портфель.
пришлось бы вам посмеяться. Зло мстительно, только оно и во втором колене
мстить будет, и в третьем. О себе забыли, упиваясь минутой власти, так о
детях бы подумали! Не простит вам Россия того, что вы с ней вытворили, -
никогда не простит, и путь ее назад, к разуму, будет кровавым, и кровь
этих лет не пойдет ни в какое сравнение с той кровью, которая грядет вам
за грехи ваши...
воспользовавшись тем, что Никандров раскуривал трубку. - Я, с вашего
позволения, думаю так же, как и вы, и не собираюсь возвращаться в
Совдепию...
по всему, вам это было легче - "адье, Россия!", а вот мне уехать больших
трудов стоило и пребольшого риска, милостивый государь.
направился к выходу: поезд останавливался на какой-то маленькой станции.
Возле вокзального здания Никандров увидел несколько саней и черный,
звероподобный автомобиль - скорее всего, немецкий - с номером, заляпанным
коричневой грязью.
сухими ладонями, иссеченными резкими линиями, по коленям, задыхаясь от
смеха, а потом снова почувствовал соленые слезы в горле. "Господи, - думал
он, - свободен! Он - как крыса с тонущего корабля, а я - гордо! Я домой
вернусь как победитель, а он - никогда!"
по-русскому не лопочут, все по-своему...
затрусил в вокзал.
мельком глянули на вошедшего и продолжали молча сосать пиво из глиняных
кружек.
подрядить до Ревеля?
лошадки?
снова посмеялся он, доставая из внутреннего кармана пальто бумажник.
плече руку.
и влажными. Он обернулся. Те трое, что сидели за столиком возле окна,
теперь были у него за спиной: двое быстро ощупали карманы - нет ли оружия,
а третий, видимо главный, по-прежнему держал руку на его плече.
Литвинова нюх отменный, и будут вам после неприятности в Наркомфине у
Николай Николаича, у товарища Крестинского*...
должны на следующей станции встречать?
вы отвечайте.
и слава богу, а то я весь в страхе, поэтому и решил себе позволить для
храбрости.
следуете?
литератору брякнул, что в Совдепию вертаться не хочу! Господи, неужели
пропал? К полиции брошусь в Ревеле, кричать стану, отобьют..."
затворили дверь и сели на плюшевые сидения, только старший остался стоять,
чуть склонившись над испуганным человеком в касторовом пальто с зажатым в
правой руке желтым портфелем.
даже мандатов не показали....
Пожамчи.
слишком громкий, поэтому мы взяли и второй мандат, не так ли, Валентин
Францевич?
отороченного серой мерлушкой. В руке у него был нож, и Пожамчи сразу же
ощутил, какой он острый, этот нож, и какой холодный, хотя видел он
хирургически белый кусок стали всего мгновенье: Валентин Францевич сразу
же спрятал его, усмешливо глянув на гохрановского контролера.
вы меня даже по имени-отчеству не рисковали, а все больше "ваше
превосходительство".
или очки? Так сколько в долларах будет?
крестьян, деру хотели дать? Ай-яй-яй, Николай Макарыч, как совестно! Народ
голодает, а вы хотели "тю-тю" изобразить.
только...
не буду. Курить хотите?
Маккарти Кормак
Посняков Андрей
Конан-Дойль Артур
Белов Вольф
Глуховский Дмитрий
Сапковский Анджей