Чтение 9–й страницы книги ~Отчаяние~

это спасет область от повального мора..."

Хрущев представлял себе, что его ждет, зачитай он такое письмо Сталину на
заседании Политбюро.

Он знал коварство этого человека, но одновременно всегда хранил в сердце
негодующее почтение к нему; кто вытащил его из безвестности? Дал приобщиться
к образованию? Ввел в ЦК? В Политбюро?!

Он, Сталин, с подачи Кагановича.

Хрущев впервые ужаснулся на февральском Пленуме ЦК, когда Ежов предложил
немедленно расстрелять Бухарина и Рыкова, сидевших в зале заседания среди
других членов ЦК; было внесено другое предложение: предать Их суду военного
трибунала; Сталин, пыхнув трубкой, покачал головой: "Прежде всего Закон,
Конституция и право на защиту. Я предлагаю отправить их в НКВД, пусть там во
всем разберутся... У нас следователи -- народ объективный... Невиновного они
не обидят, невиновного -- освободят..."

Он говорил это спокойно, с болью, убежденно, -- через две недели после
того, как Юра Пятаков, честнейший большевик, любимец Серго, умершего за
несколько дней до открытия Пленума, признавался на очередном процессе в том,
чего -- Хрущев знал это тоже -- не могло быть на самом деле!..

А в заключительной речи на Пленуме, когда Бухарина и Рыкова уже увезли в
НКВД, где им дали право на доказательство своей невиновности, Сталин легко
бросил: "Троцкистско-бухаринские шпионы и диверсанты..."

Второй раз он ужаснулся, когда Сталин проинформировал их: "Ежов --
исчадие ада, убийца и садист, на нем -- кровь честнейших большевиков... Он
убирал конкурентов, мерзавец... Рвался к власти, мы все были обречены, вы
все были обречены, все до одного, хотел сделаться русским Гитлером".

А на фронте? Хрущев мучительно вспоминал тысячи мальчишек-красноармейцев,
которые -- по его, Сталина, приказу -- шли под пули немцев. Как он, Хрущев,
бился, как молил Сталина отменить приказ о наступлении на Харьков! "А я не
знал, что ты такой паникер, Хрущев, -- сказал Сталин. -- Сентиментальный
паникер... Нам такие не нужны, нам нужны гранитные люди..."

И вот сегодня он должен заставить себя вымолвить просьбу о возобновлении
на Украине карточной системы, чтобы уберечь от голодной смерти сотни тысяч
украинцев...

А не просить -- нельзя: когда начнутся чума и голодные, кровавые бунты,
отвечать, придется ему, первому секретарю ЦК КПУ, кому же еще?!

...Не дослушав сообщения Хрущева, голос которого

то и дело срывался на фистулу, Сталин резко оборвал его:

-- Что, бухаринские штучки?! Ты кто? Мужик? Или рабочий?! Мы тебя держим
в Политбюро для процента, заруби это на носу! Единственный рабочий --
запомни! Не крестьянин, а рабочий! Знаю я мужика! Лучше тебя знаю... В
ссылках у мужиков жил, не в дворянских собраниях! Работать не хотят,
нахлебники, манны небесной ждут! Не дождутся. А будут саботировать поставки
-- попросим Абакумова навести порядок, если сам не можешь... После такого
доклада, как твой, тебя надо было бы примерно наказать и вывести из ПБ, как
кулацкого припевалу, только у нас беда: тут сидят одни партийные бюрократы и
министры. -- Сталин медленно обвел взглядом лица членов Политбюро. -- Не
играй на этом, Хрущев, голову сломишь... Есть мнение, товарищи, -- резко
заключил Сталин, -- рекомендовать первым секретарем Компартии Украины
Кагановича... Он в Киеве родился, ему и карты в руки... Хрущева от
занимаемой должности освободить... Перевести Председателем Украинского
Совета Министров... И чтоб государственные поставки были выполнены! Если нет
-- пенять вам обоим придется на себя...

...В кремлевском коридоре, когда расходились члены Политбюро, Берия
шепнул:

-- Берегись... А то, что решился сказать правду, -- молодец, в будущем
тебе это вспомнят, поступил, как настоящий большевик.

...Никто другой не сказал ему ни слова -- обходили взглядом...

Вот именно тогда-то он и признался себе: "Мы все холопы и шуты... По
сенькам шапка... Хоть бы один меня вслух поддержал, хоть один бы..."

Однако, когда через месяц Сталин позвонил ему -- уже в Совет Министров --
и осведомился о здоровье, сказал, что понимает его трудности, "держись,
Никита Сергеевич, если был резок -- прости", Хрущев не смог сдержать слез,
всхлипнул даже от избытка чувств.

Сталин же, положив трубку, усмехнулся, заметив при этом Берия:

-- Докладывают, Что он во всех речах клянет свои ошибки... Его беречь
надо, такие нужны, в отличие от всех... Он хоть искренний, мужик и есть
мужик.

И снова четыре недели Исаева не вызывали на допрос; душили стены камеры,
выкрашенные в грязно-фиолетовый цвет; днем -- тусклый свет оконца, закрытого
"намордником", ночью -- слепящий свет лампы; двадцатиминутная прогулка, а
потом -- утомительная гимнастика: отжим от пола, вращение головы, приседания
-- до пота, пока не прошибет.

"Приказано выжить"... Эти слова Антонова-Овсеенко он теперь повторял
утром и вечером.

Первые недели он порою слеп от ярости: чего они тянут?! Неужели так
трудно разобраться во всем?! Но после общения с Сергеем Сергеевичем понял,
что никто ни в чем не собирается разбираться, ему просто-напросто навязывают
комбинацию, многократно ими апробированную.

Они, однако, не учли, что я прожил жизнь в одиночке, четверть века в
одиночке, наедине с самим собой, со своими мыслями, которыми было нельзя
делиться ни с кем -- даже с радистами; суровый закон, испепеляющий, но --
непреклонный...

Они думают, что отъединение от мира, неизвестность, мертвая тишина,
прерываемая звоном кремлевских курантов и идиотскими выкриками "пост по
охране врага народа" (нельзя называть меня "врагом", пока не вывели на
трибунал, я -- "подследственный", азбука юриспруденции), сломят меня,
сделают истериком и податливым дерьмом. Хрен!

Спасибо им за эту одиночку, я волен думать здесь, я совершенно свободен в
мыслях; единственный выход -- свободомыслие в тюрьме; .страшновато, но, увы,
-- правда, поэтому-то я и вычислил, что не имею права говорить ни слова про
Сашенку и сына, нельзя открывать свою боль, это -- непоправимо, будут знать,
на что жать...

Ты достаточно открылся, когда работал на даче, признался он себе с
горечью, не забывай этого. Видимо, они тянут не только потому, что это --
метод, они составляют какой-то особый план, понимая, что со мной работать не
просто, профессионал... Ерунда, возразил он, комиссар госбезопасности Павел
Буланов тоже был профессионалом, вывозил Троцкого в Турцию, до этого круто
работал по бандформированиям, а что плел на бухаринском процессе?! Какую
ахинею нее?! Как оговаривал себя?! "Я опрыскивал ртутью кабинет Ежова".

А что, пулю ему в лоб он не мог пустить?! Надежней, чем ртуть
разбрызгивать, сам, кстати, первый от этого разбрызгивания и должен был
помереть.

Они готовят план, исходя из системы своих аналогов, из • наработанного
ими опыта, -- именно поэтому они сгорят на мне. Я помню, как мистер Шиббл,
когда мы шли в Парагвай через сельву, смеялся, рассказывая, что является
признанным эталоном красоты индейской женщины: плоское лицо, надрезы на
щеках, закрашенные ярко-красной смолой, зачерненные зубы и кольцо в носу. А
что, верно, у каждой этнической группы свой эталон красоты и манеры
поведения: где-то на Востоке принято рыгать, только тогда хозяин
удостоверится, что его гость сыт, высшая форма благодарности-Сергеи
Сергеевич и тот, кто им управляет, имеют свои эталоны; что ж, посмотрим, как
мы належимся друг на друга.

...На очередной допрос его вызвали в три часа. Сегодня, однако, его
подняли на лифте, ввели в приемную -- окно затянуто мелкой сеткой, чтоб
никто из арестованных не сиганул головою вниз; за столом-бюро сидел
элегантный мужчина в штатском; много телефонов; раньше у нас в ЧК были
совершенно другие модели -- с "рогами", трубки изогнутые, чтоб говорить
прямо в мембрану, а здесь сплошь немецкие, самой последней формы, наверное,
вывезли из Германии.

Поднявшись из-за стола-бюро, мужчина отпустил надзирателей и предложил
Исаеву:

-- Устраивайтесь на диване, руководство скоро освободится...

...Портрет Дзержинского, напротив -- Сталина в форме генералиссимуса.

По-моему, никто из русских царей, подумал вдруг Исаев, не чеканил
победные медали со своим изображением; в России был Георгиевский крест, были
ордена святых -- Анны, Владимира; во Франции -- розетка Почетного легиона;
даже Наполеон не изображал свой профиль на медалях; Сталин не постеснялся.

Странно, отчего мы начинаем думать об очевидном и поражаться этому,
только когда судьба ставит нас к стенке? Спасительный инстинкт отгораживания
от правды? Как у раковых больных? Что это -- новое в нас или традиция? "Моя
хата с краю, ничего не знаю" -- вошло в пословицу более столетия тому
назад... Значит, не можем

без царя? Нужен Патриарх? Макс Нордау писал, что вырождаются не только
преступники, в которых заложен изначальный посыл зла, но и артисты,
политики, писатели, ученые, художники, цвет нации... Неужели этот паршивый
прародитель нацизма был прав? Нет, он не был прав, ибо предрекал
исчезновение такой "выродившейся" нации, как французы, но ведь рухнула не
Франция, а именно Германия; немецкий народ несет на себе отныне тавро
нацистского проклятия: нация разрешила фюреру и его банде создать
государство ужаса, называвшееся ими "рейхом счастья"; немцы помогли созданию
государства, где директивно, по указанию главного пропагандиста Геббельса,
назначались "таланты", а подлинные таланты изгонялись за границу или
сжигались в концлагерях... За все время правления Гитлера не было создано ни
одного романа, фильма, картины или спектакля, которые бы оставили о себе
память... А изгнанные Брехт и Эйслер знакомы каждому в мире, как и Манн,
Ремарк и Фейхтвангер... И ведь немцы аплодировали изгнанию своих гениев,
ревели "хайль", когда проезжал обожаемый фюрер, а потом становились в
очередь за маргарином, отпускавшимся по карточкам, но в этом были виноваты
большевики, масоны, евреи и мы, славянские недочеловеки, кто же еще?!

А что бы могло случиться с миром, не выгони они Альберта Эйнштейна? Всех