Чтение 9–й страницы книги ~А Фелиси-то здесь!~

-- Ну что? -- ворчит он.

Она не шевелится. Спина ее толчками поднимается от рыданий. Он трога-
ет ее за плечо.

-- Оставьте меня! Умоляю! Оставьте меня!

Внезапно ему приходит в голову мысль, но он не хочет на ней останав-
ливаться: не комедия ли все это? Быть может, Фелиси специально выбрала под-
ходящий момент. Она даже выбрала позу, и кто знает, случайно ли ее платье
поднялось так высоко, что обнажило крепкие бедра.

-- Вставайте, детка...

Вот так штука! Она подчиняется. Ну это уже совсем на нее непохоже,
она подчиняется безропотно. И вот она уже сидит на диване, с глазами, пол-
ными слез, с красными пятнами на лице. 0на смотрит на него и выглядит такой
несчастной, такой усталой, что он чувствует себя скотиной.

-- Ну в чем дело? Расскажите...

Она качает головой. Она не может говорить. Она дает понять, что охот-
но все бы ему рассказала, но это невозможно, и снова закрывает лицо руками.

Ему неудобно стоять здесь, он почти достает головой потолок. Он под-
вигает стул и садится у изголовья, поколебавшись, отодвигает ее руку от за-
литого слезами лица. Ведь он еще ни в чем не уверен. Он нисколько не уди-
вится, если под сжатыми пальцами обнаружит лицо, глядящее на него ироничес-
ки.

Но она плачет по-настоящему. Плачет, как ребенок, без всякого кокет-
ства. И наконец таким же детским голосом бормочет:

-- Какой вы злой!..

-- Это я злой? Да нет, дитя мое... Успокойтесь!.. Вы, значит, не по-
нимаете, что это ради вас...

Она отрицательно качает головой.

-- Но, черт возьми, отдаете ли вы себе отчет, что произошло убийство!
Вы единственный человек, который достаточно хорошо знает этот дом, чтобы...
Ведь я не говорю -- это вы убили вашего хозяина.

-- Он был не хозяином...

-- Знаю... Вы уже говорили... Допустим, он ваш отец...

Ведь на это вы намекали, не так ли?.. Допустим, что старый Лапи ког-
да-то натворил глупостей, а потом решил взять вас к себе в дом... Вы стали
его наследницей... Это вам выгодна его смерть...

Он слишком поспешил. Она встает, она держится прямо и напряженно,
словно статуя, олицетворяющая возмущение.

-- Да, да, дитя мое!.. Садитесь... По правде говоря, я должен был бы
уже вас арестовать...

-- Я готова...

Боже мой, как это трудно! Мегрэ предпочел бы иметь дело с самым про-
дувным мошенником, с отъявленным рецидивистом. Невозможно угадать, в какой
момент она играет комедию, а когда искренна! Да и бывает ли она когда-ни-
будь искренней? Он чувствует, что она за ним наблюдает, она не перестает за
ним наблюдать с удивительной проницательностью.

-- Речь идет не об этом... Я хочу вам помочь... Человек, который вос-
пользовался вашим отсутствием, когда вы ходили в лавку, чтобы убить вашего
хозяина... простите, чтобы убить Жюля Лапи, был достаточно осведомлен о
распорядке дня в вашем доме...

Он устало садится на диван и бормочет:

-- Я вас слушаю...

Впрочем, почему бы это Жюлю Лапи вдруг вздумалось вести в свою спаль-
ню незнакомого человека?.. Ведь убит он в своей спальне... А ему вовсе не-
зачем подниматься к себе в это время... Ведь он работал в саду... К тому же
он, обычно скуповатый, вдруг предложил гостю выпить.

Из-за раскатов грома Мегрэ временами приходится почти кричать, а ког-
да раздается еще более оглушительный удар, Фелиси инстинктивно тянется к
нему и хватает его за руку:

-- Я боюсь...

Она дрожит. Она по-настоящему дрожит.

-- Не бойтесь!.. Ведь я с вами...

Ничего глупее не придумаешь, чем сказать: он здесь. Мегрэ это прек-
расно понимает. А она тут же воспользовалась его замешательством, принимает
еще более скорбную мину и произносит со стоном:

-- Вы доставляете мне столько огорчений... И вы на этом не успоко-
итесь... Я так несчастна... Боже мой, как я несчастна, а вы... вы...

Она уставилась на него широко раскрытыми, умоляющими глазами:

-- Вы нападаете на меня, потому что я слабая, потому что меня некому
защитить... Всю ночь и весь день у меня торчит какой-то парень, и этой
ночью он тоже здесь будет...

-- Как зовут человека, которому вы залепили пощечину воскресенье на
танцульке?

Она на минуту растерялась, но тут же ухмыляется:

-- Вот видите?

-- Что?

-- Ведь вы меня преследуете... Вы ополчились против меня, словно
вы... словно вы меня за что-то ненавидите... Я вам ничего не сделала!

Как раз подходящий момент: надо подняться, покончить с этим, погово-
рить серьезно. Мегрэ так и собирался сделать. Ни за что на свете он не хо-
тел бы, чтобы его сейчас кто-нибудь увидел с площадки. Слишком поздно! Он
пропустил момент, а Фелиси вдруг становится напористой, пользуется новым
ударом грома, чтобы уцепиться за него, она теперь совсем близко, он чув-
ствует на своей щеке ее горячее дыхание, видит ее лицо рядом со своим.

-- Может быть, потому, что я женщина? Может быть, вы такой же, как
Форрентен?

-- А чего от вас хочет Форрентен?

-- Понятно, чего хочет... Он пристает ко мне... Он преследует меня...
Он мне заявил, что рано или поздно я все равно буду...

Может быть, это и правда. Мегрэ вспоминает лицо управляющего, его
.несколько двусмысленную улыбку, его толстые чувственные губы.

-- Если и яы этого хотите, скажите! Я предпочитаю лучше...

-- Нет, дитя мое, нет...

На этот раз он встает и отстраняет ее.

-- Давайте спустимся вниз! Нам нечего делать в этой комнате...

-- Это вы сюда явились...

-- Но совсем не для того, чтобы здесь оставаться, тем более не для
того, чтобы внушить вам такие мысли... Спускайтесь, прошу вас.

-- Дайте мне привести себя в порядок.

Она неумело пудрится перед зеркалом. Дергает носом.

-- Вот увидите, вы окажетесь причиной несчастья...

-- Какого несчастья?

-- Не знаю... Во всяком случае, если меня найдут мертвой...

-- Да вы с ума сошли! Идемте!

Он пропускает ее вперед. От грозы вокруг стало темно. Ей приходится
зажечь в кухне лампу. На плитке кипит кофе.

-- Я думаю, мне лучше уехать, -- произносит Фелиси, погасив газ.

-- Куда уехать?

-- Куда-нибудь... Я сама не знаю... Да, я уеду, и меня никогда не
найдут... Зря я сюда вернулась...

-- Никуда вы не уедете!

Она бормочет сквозь зубы так тихо, что он даже не уверен, правильно
ли расслышал.

-- А вот посмотрите!

И тут Мегрэ на всякий случай -бросает:

-- Если вы хотите поехать к юному Петийону, то могу вам сообщить, что
он сейчас находится в пивной, где полно женщин, в Руане.

-- Это не...

И тут же продолжает:

-- А мне-то какое дело?

-- Это он и есть?

-- Кто он? Что вы имеете в виду?

-- Он ваш любовник?

Она презрительно смеется:

-- Мальчишка, которому нет еще двадцати лет!

-- В любом случае, бедняжка Фелиси, если вы его хотите спасти...

-- Никого я не хочу спасать... Впрочем, больше ничего я вам говорить
не буду... Вы не имеете права целый день торчать возле меня и досаждать
мне... Я буду жаловаться.

-- Жалуйтесь!

-- Вы считаете себя очень ловким, не так ли?.. И сила на вашей сторо-
не... И вы нападаете на бедную девушку, потому что вы прекрасно знаете, что
она не может защититься...

Он напяливает на голову шляпу и, несмотря на дождь, переступает порог
дома, чтобы вернуться в "Золотой перстень".

Уходит, даже не простившись. С него хватит! Он допустил ошибку. Те-
перь нужно все начинать сначала, вести расследование с другого конца.

Если он вымокнет, так ему и надо! Но не успевает он шагнуть, как Фе-
лиси бежит за ним.

-- Не уходите!

-- Почему?

-- Вы сами знаете... Не уходите!.. Я боюсь грозы.

И это правда. Тут она не лжет. Она вся дрожит, умоляет его остаться.
Она благодарна ему, что он вернулся, вошел в кухню, уселся хоть и с ворчли-
вым видом, но все же уселся.

И в благодарность она тут же спрашивает:

--Хотите чашечку кофе? А может быть, хотите выпить рюмочку?

Она пытается улыбнуться и повторяет, подавая ему чашку:

-- Почему вы со мной так жестоки? Ведь я вам ничего плохого не сдела-
ла.