Чтение 9–й страницы книги ~Проклятый изумруд~

Майор нахмурил лоб и поочерёдно посмотрел на присутствующих.
— Не знаю, что сказать, — признался он.
— Скажите: десять тысяч, — намекнул Келп.
— На человека?
— Вот именно. И 200 долларов в неделю.
Майор задумался. Слишком быстрая капитуляция могла вызвать подозрения, и он ответил:
— Я не могу дать столько. У моей страны нет такой возможности, мы уже и так пошатнули национальный бюджет.
— Тогда сколько? — дружелюбно спросил Келп.
Майор кончиками пальцев забарабанил по столу. Он прищурился, потом закрыл один глаз, почесал голову за левым ухом и, наконец, решился.
— Пять тысяч.
— И двести долларов в неделю.
— Хорошо, — согласился майор.
Келп посмотрел на Дортмундера.
— Это тебя устраивает? Дортмундер покусал палец и пришёл к выводу, что майор видимо, понял, что он, Дортмундер, тоже играет комедию.
— Я взгляну на комиссариат, — проронил Дортмундер. — Если дело мне покажется возможным и если Чефуик согласится, то соглашусь и я.
— Естественно, — заверил майор, — что вам будут оплачивать с того дня, когда начнётся подготовка.
— Естественно, — великодушно согласился Дортмундер.
Все встали. Майор обратился к Гринвуду:
— Могу я принести вам свои поздравления по поводу вашего освобождения?
— Спасибо, — ответил Гринвуд. — Вы случайно не знаете подходящей квартиры? Две комнаты с кухней по скромной цене и в хорошем районе?
— К сожалению, нет, — ответил майор.
— Если случайно услышите о чем-нибудь подходящем, — настаивал Гринвуд, — дайте мне знать.
— Обязательно, — заверил его майор.

Марч, явно пьяный, сжимая в руке почти пустую бутылку абрикосового ликёра, сошёл с тротуара на дорогу перед полицейской машиной, маша рукой и крича:
— Такси!
Полицейская машина вынуждена была остановиться, чтобы не раздавить его. Марч уцепился за дверцу и громогласно заявил:
— Я хочу вернуться к себе. Бруклин. Отвези меня в Бруклин. Паренёк, поторопись.
Полицейский, не сидевший за рулём, вышел из машины.
— Подойди-ка поближе, — велел он.
Марч приблизился, шатаясь. Подмигнув полицейскому, он сделал щедрый жест.
— Не думай о счётчике, дружок. Мы с тобой в два счёта договоримся. Дураки полицейские ничего не узнают.
— Ах, так? — возмутился полицейский.
— Что вообще эти кретины знают! Ничего они не знают — продолжал Марч.
— Кроме шуток? — Полицейский открыл заднюю дверцу. — Садись же, приятель, — поторопил он.
— Отлично, — обрадовался Марч, влезая в полицейскую машину.
Он развалился на сиденьи и почти сразу же заснул.
Полицейские не отвезли Марча в Бруклин. Они отвезли его в комиссариат, где без телячьих нежностей разбудили, согнав с заднего сиденья полицейской машины, заставили подняться по ступенькам и передали другим полицейским внутри здания.
— Пускай проспится в курятнике, — заявил один из стражей порядка.
Произошёл короткий церемониал представления, потом новые провожатые потащили Марча вдоль длинного зелёного коридора и втолкнули его в «курятник» — большую металлическую комнату, полную решёток и пьяниц.
— Это несправедливо…. — бормотал Марч как бы самому себе, потом вдруг завопил; — Эй! Послушайте, чёрт возьми! Шайка негодяев!
Остальные пьяницы, которые, как и положено, во сне избавлялись от алкоголя, проснулись от воплей Марча очень сердитыми.
— Заткнись! — заворчал один из них.
— Пошёл ты, — возразил Марч и дал ему в зубы.
Секундой позже в вытрезвителе разгорелось настоящее сражение.
Редкие удары достигали цели, но зато все размахивали кулаками.
Дверь открылась, и появились полицейские.
— Довольно, прекратить!
Дерущиеся расступились и объяснили стражам, что в беспорядке виновен Марч.
— Я не останусь здесь с этой пьянью! — заявил Марч.
— Это уж точно, браток, — ответил один из полицейских.
Марча вывели из «курятника», не особенно при этом церемонясь, и заставили подняться три пролёта на четвёртый, последний этаж комиссариата, где находились камеры. Марч надеялся, что его поместят во вторую справа, что сразу же решило бы все проблемы. К несчастью, в этой камере кто-то уже сидел, и Марч очутился в четвёртой слева — ему пинком придали ускорение и заперли следом дверь.
Из коридора в камеру просачивался свет. Марч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные липкой лентой, находились несколько листков бумаги и шариковая авторучка. С болезненной гримасой он оторвал их от груди и на свежую память набросал несколько планов и схем. Потом приклеил всё обратно, растянулся на койке и заснул.

Утром его крепко обругали, но так как досье Марча было девственно чистым, а он, смирный и смущённый, глубоко раскаивался в своём поведении, его не стали задерживать.
Выйдя из комиссариата, Марч бросил взгляд на другую сторону улицы и увидел почти новенький «крайслер» с номером «МД». За рулём сидел Келп и фотографировал фасад комиссариата.
Чефуик на заднем сиденьи считал входящих и выходящих людей и количество машин, подъезжающих к зданию.
Марч влез в «крайслер» и сел рядом с Келпом.
— Салют, — сказал Келп.
— Привет, — ответил Марч. — Старина, никогда не напивайся. Полицейские ужас как не любят пьяных.
Немного позднее, когда всё было закончено, Келп и Чефуик пересекли город, чтобы доставить Марча к тому месту, где он оставил своего «мустанга».
— У тебя украли дворники, — заметил Келп.
— Я всегда снимаю их, когда приезжаю в Манхэттен. Тут полно воров. Он расстегнул рубашку, отлепил бумаги и отдал их Келпу.
Потом вернулся домой.

На этот раз эбеновый секретарь без уговоров проводил Келла в кабинет, где стоял биллиард, слегка поклонился и ушёл, закрыв за собой дверь.
Ночь стояла душная и жаркая — последняя неделя июля; кошмарная влажность делала жару невыносимой. Келпу в тонких штанах и рубашке с коротким рукавом стало даже холодно, когда его обдул воздух из кондиционера. Он вытер со лба последние капли пота, помахал руками, чтобы проветрить подмышки, подошёл к столу и начал лениво гонять шары. Появившийся через несколько минут майор, наблюдательно заметил:
— Что-то сегодня у вас не ладится.
— Да я так, дурака валяю, — оправдывающимся тоном сказал Келп.
Он отложил кий и вытащил из кармана брюк смятый и влажный листок бумаги. Айко развернул листок с явной брезгливостью.
Келп вернулся к столу и неторопливо, но методично стал укладывать шары. Он загнал три, когда майор хрипло воскликнул:
— Вертолёт?!
— Мы не уверены, что вы сможете достать его, — повернулся Келп. — Но если не можете, дело бросаем. Дортмундер сказал, чтобы я отнёс вам список, а вы уж сами решайте.
Айко выглядел немного ошарашено.
— Вертолёт, — повторил он, — где, поившему, я раскопаю выполет?
— Не знаю, — пожал плечами Келп, — но мы подумали, что за вами стоит целая страна.
— Это верно — согласился Айко, — но моя страна называется Талабво, а ж США.
— В Талабво нет вертолётов?
— Есть, разумеется! — возмущённо возразил майор, обиженный за свою страну. — У нас целых семь вертолётов! Но они, разумеется, в Талабво — в Африке. Американские власти стали бы задавать вопросы, если бы мы переправили один вертолёт сюда.
— Да, — протянул Келп. — Дайте мне немного подумать.
— Всё остальное в этом списке я достану без труда, — продолжал Айко. — Вы уверены, что вам нужен вертолёт?
— Камеры находятся на последнем этаже, — пояснил Келп. — Если идти через входную дверь, то надо подняться на четыре этажа, полных полицейских, причём вооружённых, прежде чем пройдёшь к камерам, и потом четыре этажа назад, чтобы выйти на улицу. А знаете, что на улице?
Айко покачал головой.
— Полицейские, — сказал Келп. — Три или четыре патрульные машины, плюс полицейские, которые входят или выходят, останавливаются, чтобы просто поболтать…
— Понимаю, — произнёс Айко.
— Наш единственный шанс, — продолжал Келп, — появиться с крыши. Мы опустимся на крышу и оттуда проникнем в здание.
Камеры буквально в двух шагах и практически там нет охраны. А когда мы добудем изумруд, не нужно будет пробивать себе путь. Достаточно вернуться на крышу и улететь.
— Понимаю, — повторил Айко, — но вертолёт — это слишком громко. Ваше приближение услышат.
— Вовсе нет, — возразил Келп. — В окрестностях целый день гудят самолёты. Тяжёлые машины, приземляющиеся на Ла-Гуардиа, пролетают над этим сектором гораздо ниже, чем вы себе представляете.
— И вы воспользуетесь их шумом?
— Мы отметили все полёты, — сказал Келп, — и пойдём потихоньку вовремя одного из них.
— А если вас кто-нибудь увидит из другого здания? — поинтересовался Айко. — Ведь кругом есть здания и выше, а?
— Ну, что ж, увидят, что вертолёт сел на крышу комиссариата. Что с того?
— Хорошо, — согласился Айко, — видимо, это может удастся.
— И ничто другое не удастся, — заверил его Келп.
— Может быть, — ответил майор, наморщив лоб с озабоченным видом. — Но где мне найти вертолёт, вот в чём проблема?
— Не знаю, — посочувствовал Келп. — А где вы раньше их доставали?
— Мы покупали их у… — Майор внезапно замолчал, и глаза его округлились. — Нашёл! — воскликнул он.
— Отлично, — сказал Келп. — И как вы это собираетесь сделать?
— Мы просто-напросто закажем вертолёт. По обычным нашим каналам. Я всё сделаю. Когда он прибудет в Нью-Йорк, чтобы на судне отправиться в Талабво, то несколько дней простоит в ангаре. Я могу устроить, чтобы вы воспользовались им, но только не в рабочее время.
— В рабочее время он нам и не нужен. Мы рассчитываем вылететь в половине восьмого вечера.
— Отлично, — сказал Айко, очень довольный собой. — Вертолёт будет заправлен.
— Хорошо.
— Единственная неприятность в том, — продолжал майор, энтузиазм которого несколько поостыл, — что выполнение этого заказа может задержаться. Недели три, а то и больше.
— Это ничего, — успокоил его Келп. — Изумруд подождёт. Главное, чтобы мы каждую неделю получали деньги.
— Я всё сделаю как можно скорей, — заверил Айко.
Келп указал рукой на стол.
— Не возражаете?
— Валяйте, — ответил Айко. Он смотрел, как Келп загоняет последние шары. — Пожалуй, мне стоит поучиться. Брать уроки.
— Какие уроки! — пренебрежительно сказал Келп. — Хватайте кий и вперёд! Всё придёт само. Хотите покажу?
Майор взглянул на часы, явно раздираемый противоречивыми желаниями.
— Ну, — наконец молвил он, — буквально несколько минут.

Дортмундер занимался сортировкой купюр на столе. Небольшая стопка банкнот в один доллар, мятых и грязных. Поменьше и менее мятая — по пять долларов. И совсем маленькая — по десять. Был вечер, длинный августовский день подходил к концу и, если судить по распущенному галстуку Дортмундера, его несвежей рубашке и пыльным волосам, он провёл день не в своей кондиционированной квартире.
Раздался звонок.
Дортмундер устало поднялся, подошёл к двери и посмотрел в глазок. В отверстие, словно на портрете, была видна жизнерадостная физиономия Келпа. Дортмундер открыл дверь. Келп вошёл и спросил:
— Как дела?
— У тебя такой вид, будто ты в восторге от жизни, — объявил Дортмундер, закрывая дверь.
— Именно так, — отозвался Келп. Он бросил взгляд на деньги на столе. — У тебя, кажется, тоже недурно идут дела?
Дортмундер, прихрамывая, подошёл к дивану и сел.
— Ты находишь? Я мотался от двери к двери весь день, собаки лаяли на меня, дети изводили, хозяйки проклинали… И что мне это дало? — Он презрительным жестом указал на стол. — Семьдесят долларов.
— Тебя замучила жара, — посочувствовал Келп. — Хочешь выпить?
— Жара и влажность. Да, хочу.
Келп прошёл в кухоньку и оттуда спросил:
— А с чем ты работаешь?
— С энциклопедией, — ответил Дортмундер. — Всё дело в том, что если запрашиваешь с них больше десяти долларов, они отказываются или предлагают чек. Например, сегодня я всё-таки получил чек на десять долларов, и что с ним прикажешь делать?
— Высморкайся в него, — предложил Келп, выходя из кухни с двумя стаканами бурбона в руках. Он протянул один Дортмундеру и сел в кресло. — А мне повезло, — продолжал он. — Я работал исключительно в барах.
— Что делал?
— Мы с Гринвудом перекидывались в картишки. Огребли сегодня более 300 долларов. Дортмундеру не верилось.
— Это ещё проходит?
— Проглатывают, как дети молочко! А почему нет? Я с фрайером против Гринвуда. Проиграть невозможно. Один из нас неминуемо выигрывает.
— Знаю, — сказал Дортмундер. — Известный трюк, в своё время я делал его раз или два, но это не для меня. Тут нужны люди болтливые, вроде тебя или Гринвуда.
Он глотнул бурбона, откинулся назад на спинку дивана и закрыл глаза, дыша через рот.
— Почему бы тебе не жить спокойно, чёрт побери? — спросил его Келп. — Ведь отлично сводишь концы с концами на две сотни Айко.
— Я хочу немного отложить, — ответил Дортмундер по-прежнему с закрытыми глазами. — Уверенность в завтрашнем дне, знаешь ли.
— Ничего себе «немного»! — воскликнул Келп. — По семьдесят-то долларов в день?
— Вчера — шестьдесят. — Дортмундер открыл глаза. — Мы доим Айко вот уже месяц после выхода Гринвуда из тюрьмы. Сколько он ещё будет финансировать нас?
— Пока не получит вертолёт.
— Если он его получит. Может, ему это никогда не удастся. Вид у него был не слишком-то счастливый, когда он платил мне на прошлой неделе. — Дортмундер сделал глоток бурбона. — И я тебе скажу ещё кое-что. У меня совершенно не лежит душа к этой работе. Я жду, когда подвернётся что-нибудь другое, и тогда проклятый изумруд может отправляться ко всем чертям.
— Полностью придерживаюсь твоего мнения, — сказал Келп.
— Знаю. — Дортмундер опорожнил свой стакан. — Налей-ка мне ещё.
— Сейчас. — Келп встал, чтобы взять из рук Дортмундера стакан, и тут зазвонил телефон. — Это, вероятно, Айко, проговорил он с широкой улыбкой и отправился на кухню.
Дортмундер снял трубку.
— Всё в порядке, — раздался голос Айко.
— Будь я проклят, — ответил Дортмундер.

Синий «линкольн» с номерным знаком «МД» медленно продвигался между длинными складами доков Ньюарка. Половина седьмого вечера, вторник, пятнадцатое августа.
Марч, сидевший за рулём, был ослеплён закатом, который отражался в зеркальце. Он нажал на кнопку, поворачивающую зеркальце, и, превратив солнце в блёклый жёлтый шар, спросил раздражённо:
— Где, чёрт возьми, это место?
— Почти приехали, — ответил Келп.