Чтение 9–й страницы книги ~Заботы пятьдесят третьего года~

- Что, руки распускал?

- Язык свой поганый распускал.

- Удивительное дело профессия, - тихо посмеявшись, сказал он. -
Говорила нормально, а как о работе своей вспомнила, так официанткой
заголосила.

- А ты иногда, как милиционер говоришь.

- Да уж, куда деться, - согласился он и зевнул.

- Устал?

- Работы много, Валюша.

- И завтра рано вставать. Спи милый. - Она теплой ладошкой прикрыла
ему глаза. Он с готовностью их закрыл. - Спи, любимый, спи родной.

- А ты? - уже расслабленно спросил он.

- А я пойду. Спи, спи, спи...

Он тотчас заснул, а она ушла.

С утра неожиданно образовалось окно, и Казарян решил попытать удачу.
К десяти он устроился в обжитом местечке за забором на улице 1905 года.
Малолетняя шпана просыпается поздно, и он был уверен, что Геннадий Иванюк
еще не ушел.

В половине двенадцатого тот наконец явился на белый свет. Видимо,
очень любили родители своего Гену. В щегольской буклевой кепке-лондонке, в
сером пальто с широкими ватными плечами, в ботинках на рифленной
каучуковой подошве, Геннадий Иванюк выглядел полным франтом. Прямо-таки
студент-стиляга.

Студент-стиляга перешел улицу и стал спускаться вниз, к метро.
Казарян вел его на достаточном расстоянии, проклиная про себя свою
заметную внешность. И чернявый, и перебитый, расплющенный боксом нос, и
четкий след на скуле. Все это наверняка запомнил Стручок и доложил
приятелю, какой мент к нему приходил.

В киоске у Пресненских бань Иванюк взял кружку пива и выпил ее не
спеша. Ехали они недолго, одну остановку. На "Киевской" вылезли наружу.
Иванюк, нарушая, пересек проезжую часть и вдоль штакетника чахлого сквера
направился к недействующему павильону старой линии метро. Казарян вошел в
скверик и присел на лавочку у контрольного пункта троллейбусных маршрутов.
Было без пяти двенадцать. Казарян хорошо видел, как Иванюк подошел к
пивному ларьку у трамвайной остановки и взял две кружки пива, большую и
маленькую.

- Смотри, не обоссысь! - негромко пожелал Казарян, развлекая сам
себя.

Неторопливый паренек был Гена Иванюк. Высосал пиво и тихо так, нога
за ногу, побрел к углу Дорогомиловской улицы. У пивного ларька
остановился.

- Неужели еще пить будешь? - злобным шепотом осведомился Казарян.
Нет, Гена передумал-таки, направился к Бородинскому мосту. Невесть откуда
рядом с ним оказался быстрый гражданин. Скорее всего из-за молодых
деревьев, высаженных в честь трехсотлетия объединения Украины с Россией.

Ромка Цыган? Гражданин обнаружил свой профиль, повернувшись к Иванюку
и продолжая что-то темпераментно втолковывать ему. Точно, Ромка Цыган.
Казарян перебежал к молодым деревцам - поближе бы, поближе. Длинный
поводок чреват неожиданностями. Двое взошли на Бородинский мост. Зазвенел
трамвай, и это был конец. Казарян смотрел, как трамвай поравнялся с
любезной его взору парочкой, и Ромка Цыган побежал, наращивая скорость,
рядом с ним, уцепился за поручень, прыгнул на подножку, сделал
приветственно ручкой и уехал к Плющихе.

Не догнать. Казарян без интереса наблюдал за Иванюком, который
возвратился к метро и исчез в его дверях.

Со злости Казарян зашел в деревяшку, ту, которую так и не посетил
любитель пива Гена Иванюк, и взял кружку. Казарян стоял за столиком у
окна, пил пиво и смотрел на прохожих. Люди в черном, синем, коричневом -
невеселая серая толпа. Казарян вздохнул и допил остатки. К часу дня он был
в МУРе.

Ты где шлялся? - нелюбезно осведомился Смирнов.

- Где надо, - огрызнулся Казарян.

- Надо здесь. Следователь требует уточнений по делу Витеньки Ящика и
Сени Пограничника. Отправляйся-ка к нему.

- А ты?

- А я наконец складское дело полистаю.

Обиженный Казарян ушел. Смирнов открыл сейф, достал дело и углубился
в чтение. Сей момент раздался звонок. Конечно же, Верка-секретарша.

- Александр Иванович, срочно на совещание.

...Все-таки не выспался. Комиссар из главного управления журчал о
профилактике, о неравнодушном подходе и о пользе коллективных комплексных
мероприятий. Укачивало. Александр пялил глаза, чтобы не заснуть,
приказывал себе не спать, старался всерьез думать о не сделанной еще
работе. Не помогало. По-прежнему вело. Тогда он упер локоть в колено,
ладонью решительно закрыл лицо - как бы для глубоких раздумий. И заснул.
Проснулся от криков - начались прения. Кричали долго. Тут не поспишь. Но
все когда-нибудь кончается. Кончилось совещание. Комиссар-начальство пожал
руку нашему комиссару и отбыл.

- Все свободны! - распорядился Сам и добавил: - Смирнов останется.

- Побыстрее - как бы еще кого-нибудь не оставил - все покинули
кабинет.

- Ты почему на совещании спишь? - грозно потребовал ответа комиссар.

Смирнов не испугался, знал, что Иван Васильевич сам бы поспал на этом
совещании, если б мог.

- Потому что не выспался, - отчаянно ответил Смирнов.

- Дерзишь, а начальству дерзить не положено.

- Не положено, чтобы отдел без начальника был. Не могу я, Иван
Васильевич, разорваться - и отделением руководить, и с опергруппой
выезжать и на совещаниях сидеть. Когда же новый начальник отдела придет?

- А сам-то не хочешь начальником быть?

- Пока не хочу.

- Почему так.

- Рано еще. Голову надо в порядок привести. У меня пока голова
оперативника. Не более того.

- Что ж, приводи свою голову в порядок. Может, потом она нам
пригодится. Вот что, Смирнов, ты Скорина из области знаешь?

- Значит, Игоря к нам - начальником. Другого не надо, Иван
Васильевич.

- С тобой, Смирнов, хорошо дерьмо есть. Обязательно изо рта вырвешь.

- Не прогадаете, Иван Васильевич, ей богу, не прогадаете!

- Ну, раз такой человек, как ты, одобряет, значит, будем назначать.

...От радостного этого известия расхотелось спать, и поэтому дело
читалось легко. Он проштудировал половину, когда вернулся Казарян.

- Три часа задаром убил! Ну, буквоед, ну, зануда! - Казарян сел.

- Теперь хоть все в порядке?

- Как в канцелярии у господа бога, - Казарян вытянул ноги и
признался: - Я сегодня, Саня, Цыгана упустил.

- Что так? - хладнокровно поинтересовался Смирнов.

- На длинном поводке вел, чтоб не узнали, а он на ходу в трамвайчик,
и будь здоров. Мальчики нам нужны, и чтоб понезаметнее были, похожие на
всех, как стертый пятак.

- И чтобы роту. Не меньше.

- Иронизируй, иронизируй! Все равно без наружного наблюдения
настоящей работы не будет.

- Надо мечтать! Кто это сказал? - задумался Смирнов. - А в общем,
некогда нам мечтать, Рома. Давай-ка по делу пройдемся. Кое-что занятное
имеется...

Зазвонил телефон. Оба с ненавистью смотрели на него.

Грабанули известного писателя. И, естественно, - сразу же МУР. В
помощь райотделу. Муровская бригада прибыла в роскошный дом на углу
Скаковой и Ленинградского шоссе, когда там всю ночь шуровали районные.

- Вам помочь? - спросил Александр у старшего группы, который диктовал
протокол осмотра. Тот, оторвавшись от дела, кинул недовольный взор на
печального гражданина, скромно стоявшего у притолоки, и ответил, как бы не
отвечая:

- Раз знаменитость, значит, МУР подавай, районные пентюхи обязательно
завалят!

- Мы собачку привезли, - сообщил Казарян.

Районный пожал плечами:

- Пробуйте. Только, по-моему, сильно все затоптали.

Казарян спустился к машине, чтобы позвать Семеныча с его Верным, а
Смирнов подошел к печальному гражданину.

- Вы хозяин квартиры? - спросил Александр.

Гражданин печально кивнул и вдруг быстро-быстро заговорил, уцепившись
сильными пальцами за борт смирновского пальто.

- Я не могу понять, почему он сердится. Я никого не вызывал, я только
позвонил в союз оргсекретарю, спросил, что делать в таких случаях. Он
сказал, что все возьмет на себя.

- А в районное отделение кто сообщил?

- Дворник наш, Галия Асхатовна. Она всегда после трех к нам убираться
приходит. Пришла - а дверь не заперта, и никого нет. Она сразу к
участковому.

- А вы, э-э-э... - Смирнов намекнул на то, чтобы писатель назвался.

- Василий Константинович, если позволите, э-э-э...