Чтение 9–й страницы книги ~Люди с Луны~

еще найдется другой выход...

- Я боюсь не за себя, - сказал она. - Я могу сделать это в самую
последнюю минуту. Но я боюсь за всех вас. Вы были так добры ко мне. Если я
сейчас погибну, вы все будете в безопасности.

- Пусть я лучше буду в опасности, чем дам умереть тебе. Я не боюсь.

И она обещала мне, что больше не будет пытаться покончить с собой, до
тех пор, пока не останется иного выхода.

Я медленно шел домой. Мысли мои были полны горечи и печали. Моя душа
протестовала против такого социального строя, когда можно украсть
молодость и счастье.

Что-то внутри меня, какой-то инстинкт, говорил мне, что эта девушка
предназначена мне свыше, и теперь прихлебатели чудовищ с луны хотят отнять
ее у меня, ограбить меня. Моя американская гордость была сильна во мне,
никакие унижения и притеснения не смогли погасить ее. Я впитал ее с
молоком матери. Они презрительно называли нас Янки, но мы с гордостью
носили это название. И мы, в свою очередь, презрительно называли их
кайзерами, правда не в лицо, хотя смысл этого слова все давно забыли.

Подойдя к дому, я увидел, что в гостиной еще горит свеча. Я ушел так
поспешно, что забыл погасить ее. Когда я подошел ближе, я увидел кое-что
еще. Шел я медленно и мягкая пыль заглушала шум моих шагов. Я увидел в
тени стены двух человек, которые заглядывали в окно гостиной.

Я приблизился и разглядел на одном из них форму Каш Гвард. Второй был
одет как и я. По сутулой спине и тощей нескладной фигуре, я узнал Пита
Йохансена. И это меня совсем не удивило.

Я знал, зачем они здесь: хотят узнать, где отец прячет знамя. Но я
также знал, что таким способом они ничего не выведают. Отец знал, что его
подозревают, и не будет доставать его из тайника. Поэтому я тихонько
удалился и обошел дом с другой стороны. Я вошел в дом, делая вид, что не
имею понятия о их присутствии. Я разделся, потушил свечу и лег спать. Не
знаю, сколько времени они были здесь, и хотя это было очень неприятно, я
был рад, что обнаружил слежку за нашим домом. Утром я рассказал обо всем
родителям. Мать вздохнула и покачала головой.

- Ну вот, - сказала она. - Я всегда знала, что рано или поздно это
произойдет. Они постепенно уничтожают всех. Теперь пришла наша очередь.

Отец ничего не сказал. Он молча позавтракал, вышел на улицу и пошел,
опустив голову, как человек, у которого разбито сердце и сломлен дух.

Мать смотрела ему вслед и затем всхлипнула. Я обнял ее за плечи.

- Я боюсь за него Юлиан, - сказала она. - Такие люди, как он, жестоко
страдают от унижений и несправедливости. Многие не принимают это близко к
сердцу, но он гордый человек из благородного рода. Я боюсь... - и она
замолчала, как будто судорога перехватила ей горло. - Я боюсь, что он
сделает с собой что-нибудь.

- Нет, - ответил я. - Он слишком сильный человек для этого. Все
пройдет. Ведь они ничего не знают и только подозревают. Мы будем крайне
осторожны и все снова будет хорошо, если это только возможно в этом мире.

- А Ортис? - сказала она, - ничего хорошего, пока власть у него в
руках, не будет.

Я понял, что она имеет в виду Хуану.

- Он никогда не осмелится. И разве здесь нет меня?

Она печально улыбнулась.

- Ты очень силен, мой мальчик, но что могут сделать две руки против
Каш Гвард?

- Их достаточно для Ортиса.

- Ты убьешь его? - в ужасе прошептала она. - Но тебя же разорвут на
куски.

- Да, но только один раз.

Сегодня был базарный день и я отправился на рынок, взяв немного сыра
и несколько шкур. Отец не пошел со мной. Я отговорил его, так как на
базаре наверняка будут Сур и Гофмейер. Один сыр я взял как подарок для
Сура. О, Боже, как мне не хотелось делать это! Но отец и мать настояли на
этом и я полагаю, что они были правы. Жизнь для нас и так была слишком
тяжелой, и нет смысла усугублять свои же страдания.

На рынке было много народу, так как я немного опоздал. И было много
солдат, больше, чем обычно. День был теплый, первый по настоящему теплый
день, и люди сидели под навесами.

Приблизившись, я увидел Ортиса, Птава, угольного барона, Гофмейера и
некоторых других. Здесь были даже жены Калькаров и их дети.

Я увидел жену Птава, ренегатку Янки, которая добровольно пошла к нему
в дом. Их ребенок девочка лет шести играла в пыли дороги в сотне футов от
них. Я едва узнал ее, но затем я увидел то, от чего у меня замерло сердце.

Два человека гнали небольшое стадо коров и быка. Бык неожиданно
рванулся и, выскочив из стада, бросился на маленькую беспомощную девочку,
которая продолжала играть не подозревая об опасности.

Пастухи пытались остановить быка, но их усилия были тщетны. Все
вскочили и стали кричать девочке, предупреждая об опасности. Жена Птава
пронзительно визжала, Ортис отдал приказ солдатам, но никто из них не
рискнул преградить путь разъяренному зверю.

Я был ближе всех к девочке, и бросился к ней. Но в ту же секунду в
моей голове вспыхнула ужасная мысль. Это же дочь Калькара! Это дочь
женщины, которая продала свой народ ради роскоши, богатства и
безопасности. Сколько людей погубил отец девочки и подобные ему? Спасли бы
они мою дочь или сестру? Все это промелькнуло у меня в голове, пока я
бежал.

Но я не остановился. Что-то влекло меня ей на помощь. Может то, что
это ребенок? Я просто не мог допустить, чтобы малышка погибла у меня на
глазах.

Я успел во время, и бык, увидев меня между собой и ребенком, взревел
и начал рыть рогами землю, поднимая клубы пыли. Затем он двинулся ко мне.
Я не отступил. Я решил вступить в бой и оттянуть время, чтобы девочка
могла убежать. Бык был огромен и свиреп, видимо поэтому его и решили
продать.

Справиться со мной ему не составило бы труда, но я решил драться до
конца.

Я крикнул девочке, чтобы она убегала, а затем мы сблизились с быком.
Я схватил его рога, когда он наклонил голову, чтобы поддать меня рогом, и
изо всех сил стал удерживать их. И тут я почувствовал, что сил у меня
много, очень много. Даже в бою с собаками я не использовал их до конца. К
моему удивлению мне удалось удержать голову быка и я даже стал медленно,
очень медленно, поворачивать ее набок.

Бык отчаянно сопротивлялся и ревел. Я чувствовал, как напрягаются мои
мышцы и понимал, что хозяин положения - я. Солдаты, повинуясь приказу
Ортиса, бросились к нам, но прежде чем они добежали, я сделал мощное
усилие. Бык упал сначала на одно колено, затем на другое, а подбежавший
сержант пустил ему пулю в лоб.

Когда бык перестал дергаться в судорогах, подошли Ортис, Птав и
другие. Я к этому времени уже вернулся к своим товарам. Ортис окликнул
меня. Я обернулся, всем своим видом показывая, что без крайней
необходимости не желаю иметь с ними никаких дел.

- Иди сюда, - сказал он.

Я приблизился на несколько шагов и снова остановился.

- Что ты хочешь от меня? - спросил я.

- Кто ты? - внимательно рассматривал он меня. - Я никогда не видел
таких сильных людей. Ты должен вступить в Каш Гвард. Как ты относишься к
этому?

- Я не хочу, - ответил я. И тут он узнал меня, так как в глазах его
сверкнул огонь.

- Мы бы очень хотели, - сказал он холодно, - чтобы такие люди как ты
были лояльны к властям.

Он отвернулся, но затем снова взглянул на меня.

- Смотри, юноша, используй свою силу разумно.

- Я постараюсь.

Я думаю, что жена Птава и он сам хотели поблагодарить меня за
спасение ребенка, но увидев, что Ортис отвернулся от меня, они тоже
отвернулись, за что я был им очень благодарен.

Сур и Гофмейер рассматривали меня. Коварство и злоба были написаны на
их лицах.

Я собрал свои товары и пошел к нашему месту на рынке. Но оказалось,
что некий Вонбулен уже занял его. По неписанному закону каждая семья имела
свое место на рынке и мы владели этим местом уже в течение трех поколений.
Сначала мы торговали лошадьми, а затем, когда лошадей не стало,
переключились на овец.

Вонбулен имел свой навес в самом дальнем углу рынка, где торговля шла
из рук вон плохо. А сейчас он со своими свиньями и мешками занял наше
место.

- Что ты делаешь здесь? - спросил я.

- Теперь это мое место, - ответил он. - Сур разрешил мне занять его.

- Ты уберешься отсюда. Все знают, что это место нашей семьи уже много
лет. Еще мой дед построил этот навес. Пошел вон отсюда.

- Я никуда не уйду, - угрожающе сказал он. Это был огромный мужчина,
сильный и злой. Длинные черные усы, торчащие наподобие кабаньих клыков,
придавали ему свирепый вид.

- Ты уберешься отсюда, или я вышвырну тебя, - сказал я, но он положил
руку на дверцу, не позволяя мне открыть ее.

Я знал, что он очень глуп и неповоротлив. Поэтому я неожиданно ударил
его в грудь с такой силой, что он полетел прямо в загон свиней и упал в
грязь. Барахтаясь в дерьме, он поднялся на ноги, сыпя проклятиями. Я
увидел в его глазах убийство. А как он бросился на меня! это можно было
сравнить только с тем, как на меня бросился бык, которого я только что