Чтение 81–й страницы книги ~Машина различий~

из папиросной бумаги и тщательно стянул половинки патентованной застежки
красной ниткой. Затем он отложил конверт в покрытый асбестом лоток, где уже
было несколько таких же.

- Боитесь, что я смогу прочесть вашу перфорацию, Эндрю? - улыбнулся
Олифант.

Он откинул жесткое, убирающееся в стену сиденье и сел, пристроив на
коленях сложенный зонтик.

- Вы в курсе, что значит синий конверт, не так ли? Звякнув шарнирами,
Уэйкфилд убрал свой суставчатый письменный стол в узкую нишу.

- Не знаю, что находится в этом конкретном конверте, но вообще-то слышал
о них.

- Некоторые люди и вправду умеют читать карточки. А уж шапку запроса -
эти данные прочтет любой младший клерк с той же легкостью, с какой вы
читаете кинотропическую рекламу в подземке.

- Я, Эндрю, никогда не читаю рекламу в подземке. Уэйкфилд фыркнул, что
заменяло ему смех.

- А как дела в дипломатическом корпусе, мистер Олифант? Разобрались уже с
этим вашим ?луддитским заговором??

Вопрос звучал саркастически, однако Олифант предпочел этого не заметить.

- Собственно говоря, он не является чем-то очень уж первоочередным. По
крайней мере, в области моих интересов.

Уэйкфилд кивнул, полагая, что ?область интересов? Олифанта ограничивается
деятельностью иностранцев на британской земле. По запросам Олифанта, он
регулярно прогонял поиск на такие организации и группировки, как
карбонарии, ?рыцари белой камелии?, фении, техасские рейнджеры, греческие
гетерии, ?Детективное агентство Пинкертона? и ?Бюро научных исследований?
Конфедерации.

- Надеюсь, вам пригодился последний материал по техасцам? - подался
вперед Уэйкфилд. Пружины патентованного кресла жалобно скрипнули.

- Весьма, - заверил его Олифант.

- Вы не знаете случайно, - начал Уэйкфилд, вынимая из кармана
позолоченный цанговый карандашик, - их миссия не собирается переезжать?

Кончик карандаша с громким отвратительным клацанием пробежал по кривым
зубам.

- Из их теперешнего обиталища в Сент-Джеймском дворе, что за
виноторговлей Берри?

- Совершенно верно.

Олифант помедлил, взвешивая вопрос.

- Маловероятно. У них совершенно нет денег. Думаю, здесь все зависит от
доброжелательности домовладельца...

Уэйкфилд молча улыбнулся.

- А вы не могли бы мне сказать, - сощурился Олифант, - кому нужна эта
информация?

- ?Криминальной антропометрии?.

- Правда? Они что, занялись наружным наблюдением?

- Думаю, это просто отработка методики. Эксперимент. - Уэйкфилд отложил
карандаш. - Этот ваш ученый приятель... Мэллори, так его, кажется, звали?

- Да?

- Видел рецензию на его книгу. Он сейчас что, в Китае?

- В Монголии. Возглавляет экспедицию Географического общества.

- Понятно, - кивнул Уэйкфилд. - Чтобы не путался под ногами.

- Скорее уж, чтобы не попался кому-нибудь под руку. Совсем не плохой
малый. К слову сказать, он с лету и весьма неплохо разобрался в технических
аспектах работы вашего Бюро. Но я и сам пришел к вам по делу характера чисто
технического.

- Да? - Кресло Уэйкфилда снова скрипнуло.

- Кое-что, связанное с процедурами Министерства почт.

Уэйкфилд издал неопределенный звук.

Олифант вынул из кармана незапечатанный конверт. Уэйкфилд натянул белые
нитяные перчатки, вынул из конверта телеграфную адресную карточку, бегло ее
просмотрел и вскинул глаза:

- ?Гранд-Отель?.

- Совершенно верно.

На карточке была эмблема гостиницы. Уэйкфилд машинально провел пальцем по
рядам перфорации, проверяя их на изношенность, способную вызвать сбой.

- Вы хотите знать, кто послал телеграмму?

- Спасибо, эта информация у меня есть.

- Имя адресата?

- Оно мне также известно.

Пружины скрипнули - несколько нервозно, как показалось Олифанту. Уэйкфилд
поднялся и осторожно вставил карточку в прорезь застекленного прибора,
нависавшего над картотечными ящиками. Покосившись на Олифанта, он взялся за
рычаг с ручкой из черного дерева и потянул вниз. Загадочное устройство
грохотнуло, как кассовый аппарат. Когда Уэйкфилд отпустил рычаг, тот начал
медленно возвращаться на место, аппарат при этом жужжал и пощелкивал,
подобно игорной машине в кабаке; колесики с буквами вращались все медленнее,
а затем и совсем остановились.

- Эгремонт, - прочел Уэйкфилд. - Вилла ?Буки?, Белгрейвия.

- Вот именно. - Олифант смотрел, как Уэйкфилд извлекает карточку из
прорези. - Мне нужен текст этой телеграммы.

- Эгремонт. - Уэйкфилд сел, вернул карточку в конверт и снял перчатки. -
Везде и всюду этот наш достопочтенный Чарльз Эгремонт. Он создает нам
пропасть работы.

- Текст этой телеграммы, Эндрю, находится здесь, в Бюро. Он существует
материально, в виде нескольких дюймов телеграфной ленты.

- Вы знаете, что на мне висят пятьдесят пять миль зацеплений, все еще не
прочищенных после смрада? Не говоря уже о том, что этот запрос несколько
выходит за рамки обычной для вас беззаконности...

- ?Обычная для меня беззаконность?? Неплохо сказано...

- И ваши друзья из Особого бюро непрерывно здесь сшиваются, требуя снова
и снова крутить нашу медь в надежде выявить каких-то там луддитов, якобы
засевших в высших эшелонах власти! Да кто он такой, разрази его гром?

- Насколько я понимаю, мелкий радикальный политик. Или был таковым до
смрада и беспорядков.

- Скажите уж, до смерти Байрона.

- Но теперь у нас лорд Брюнель, разве не так?

- Да, и полное безумие в парламенте! Олифант дал молчанию затянуться.

- Если бы вы, Эндрю, смогли раздобыть текст этой телеграммы, - сказал он
наконец, - я был бы очень вам благодарен.

- Он - очень честолюбивый человек, Олифант.

- Вы не одиноки в подобной оценке. Уэйкфилд вздохнул:

- При условии крайней конфиденциальности...

- Само собой разумеется!

- Не говоря уже о том, что машина вся в дерьме. Грязь, осевшая из
воздуха. Механики работают в три смены и уже добились некоторого успеха с
помощью аэрозольных препаратов лорда Колгейта, но временами я прямо теряю
надежду, что система когда-нибудь закрутится как надо! - Он понизил голос. -
Вы знаете, что уже несколько месяцев высшие функции ?Наполеона? совершенно
ненадежны?

- Императора? - притворно изумился Олифант.

- В приведенном виде длина зацеплений ?Наполеона? превышает нашу почти
что вдвое, - продолжал Уэйкфилд. - А он взял себе и испортился! - Было
видно, что одна уже мысль о возможности такого наполняет его почти
мистическим ужасом.

- У них что, тоже был смрад? Уэйкфилд мрачно покачал головой.

- Ну вот видите, - сказал Олифант. - Скорее всего, этот самый их
?Наполеон? попросту подавился куском луковой кожуры...

Уэйкфилд фыркнул.

- Так вы найдете мне телеграмму? При ближайшем удобном для вас случае?

Уэйкфилд еле заметно кивнул.

- Молодец! - просиял Олифант.

Отсалютовав сложенным зонтиком, он встал и направился к выходу через
лабиринт микроскопических клетушек; ни одна терпеливо склоненная голова не
повернулась в его сторону, ни один подопечный Уэйкфилда не посмотрел ему
вслед.

Олифант попросил Беттереджа отвезти себя в Сохо, сошел у первого
попавшегося кабака и направился на Дин-стрит <Дин-стрит. - Именно на
Дин-стрит (в доме номер 28) жил в примерно соответствующее время (1850-1856)
Карл Маркс. И написал там большую часть ?Капитала?> пешком, окольной
дорогой, соблюдая все профессиональные предосторожности. Войдя в незапертую
дверь грязного, обшарпанного дома, он запер ее за собой и поднялся на второй
этаж. В холодом воздухе пахло вареной капустой и застоявшимся табачным
дымом.

После условного стука (два удара, пауза, еще два удара) из-за двери
раздался голос:

- Входите скорее, а то холоду напустите...

Обильно бородатый мистер Герман Крите, в недавнем прошлом - редактор
нью-йоркской ?Фолькс Трибюнс?, сильно смахивал на растрюханный кочан капусты
- так много одежды (по преимуществу - ветхой) было на нем надето.

Он запер за Олифантом дверь и навесил цепочку.

Крите снимал две комнаты: та, что выходила на улицу, считалась гостиной,
а другая - спальней. Все здесь было ломаное, рваное и валялось в жутком
беспорядке. Середину гостиной занимал большой старомодный стол, покрытый
клеенкой. На нем вперемешку лежали и стояли рукописи, книги, газеты, кукла с
головкой из дрезденского фарфора, предметы женского рукоделия, щербатые
чашки, грязные ложки, ручки, ножи, подсвечники, чернильница, голландские
глиняные трубки, табачный пепел.

- Садитесь, садитесь, пожалуйста.

Крите, чье всегдашнее сходство с медведем еще усиливалось истрепанной
одеждой, неопределенно махнул в сторону колченогого стула. Слезящимися от