рассчитанной силой утрамбовывает землю плоской стороной лопаты и строит на
могиле красивый возвышенный четырехугольник. Он работал так ловко и
безошибочно, что видно было, что сам получает от этого удовольствие, как
получали его и все, кто наблюдал за ним. Опростоволосившийся паренек не
выдержал и, захотев помочь, тоже стал робко прихлопывать. Вислоусый досадливо
отстранил его и, показав ему кивком, чтобы тот посыпал сверху еще земли,
продолжил работать один.
подправил, доведя до идеальной формы, а потом сделал непредугаданное:
перевернул лопату ручкой вниз и в двух местах вонзил ее в четырехугольник,
почти разрушив свою работу.
укрепляли венки, втыкали во влажную землю оборванные цветы. Некоторые, особо
крепкие ножки, вислоусый в азарте перекусывал зубами. Вскоре холм заалел,
расцвел гвоздиками, розами, хризантемами.
Зажигайте, зажигайте... - восклицал вислоусый. Заметно было, что эта последняя
часть работы доставляет ему особенное удовольствие. Остальные невольно
подчинялись ему - даже и бригадир.
номер", - размышлял Полуян.
снова погасли. Только на одной огонек прыгал дольше других - радостный,
суетливый.
от горя, торопливо и радостно разбирали, наливали, переговаривались.
тощий кадык.
гроб, Полуян обнаружил свою кепку. Это показалось ему дурной приметой, и он
побледнел, отчего-то вспомнив, что по утрам у него иногда сильно стучит в
ушах, а при этом в правом боку точно отдает иголкой... "Вс„, бросаю курить:
перехожу на легкие, а потом совсем... И бег, бег по утрам", - пообещал он
себе.
столов, тянулся через всю комнату. Закуски, рюмки, разномастные стулья,
сбежавшиеся со всей квартиры. Долго рассаживались, двигались, снова вставали.
Кто-то кого-то пропускал и через кого-то переходил. Разбили неудачно стоявшую
салатницу. Перед фотографией поставили рюмку и накрыли ее куском черного
хлеба.
жизни. Недостатки стали достоинствами, даже хамство, свойственное ему, что
греха таить, стало твердостью и бескомпромиссностью.
словно сами собой, прозвучали два-три анекдота, принятые всеми благосклонно.
Вдова засмеялась было вместе со всеми, но, спохватившись, что теперь смеяться
нельзя, виновато сказала: "Ему это было бы приятно!"
сделать замечание ребенку, поставившему стакан на полировку.
островке царствовал Лямин, на другом томная сестра жены, на третьем говорливая
соседка с нижнего этажа, которую позвали помочь приготовить стол.
Прохаживаясь по комнате, он машинально стучал себя пальцами по боковой части
груди - там что-то глухо отзывалось. Некоторое время он прислушивался к этому
звуку, потом же понял, что это ребра, а, значит, скелет. У него внутри скелет.
Эта мысль, в, общем, очевидная, никогда прежде не приходила ему. Нет, то, что
у других есть скелеты, он отлично себе представлял, равно как и то, что другие
умрут, но что это произойдет с ним... Это мысль поразила, испугала.
черви, как после останется от него один скелет с бочонком ребер, прикрепленных
к позвоночнику. Вообразил он себе это очень красочно, и, представляя, знал,
что все так и будет, но одновременно все в нем сопротивлялось смерти, не
допускало, что умрет и исчезнет. Быть не может, что это произойдет именно с
ним. Не сумев сдержать в себе этого ужасного чувства, он бросился на кухню и
встретил там Полуяна, горячо втолковывавшего что-то сестре жены.
крикнул Леванчук.
Он поспел как раз в момент, когда Фридман - не пьяный и не трезвый, а скорее
благородно остекленевший - прощался с матерью покойного.
встав, неловким движением пригребла к себе Фридмана за затылок и стала с ним
вместе раскачиваться, как прежде раскачивалась с покойником.
забрать... - сказал неловко Фридман.
Вы же знаете, как он всегда загорался, - поспешно пояснил друг детства.
тысячу двести... не рублей... - Фридман, испытывая жуткое неудобство,
оглянулся на вдову.
уже после морга ему надела, чтоб не сняли... Ты сколько раз к гробу подходил?
Завела я их еще...
себя ведем... Как нелепо! Как я нелеп!" - подумал он.
вдова. Видно было, что она выпила лишнего и душа просит ссоры.
сказала мать.
вспомнил... Что теперь: откапывать? Мы откопаем: только скажи! Не хочу, чтоб
он в мерзких твоих часах! - вдова замахала руками, разжигаясь еще больше.
откапывала Гришунчика! Я такая: я пойду, я откопаю... Иди, иди, не прячься! -с
ненавистью выкрикивала вдова и, вцепившись в рукав, вытаскивала на площадку
Фридмана.
восклицал тот, выдергивая руку.
- вдова вдруг стала дергать обручальное кольцо. Кольцо застряло на костяшке,
но она вс„ равно сдернула его и бросила. Кольцо запрыгало.
хриплый - признак надвигающегося запоя - одной рукой пригреб его к себе за
шкирку, а другой стал рыться у себя в карманах, комкая деньги и засовывая их
другу детства за шкирку.
пол, но его придержали и затолкали-таки бумажки за шиворот.
этом сам поскользнулся и упал. Шкаликов его поднял и оттащил. Лифт уехал.
шел страдающий Фридман в домашних тапках. И мерещилось ему, что слышит он, как
тикают в гробу погребенные часы Seiko.