сквозь огромные готические витражи Реймского собора, укрывая
цветными пятнами величественное ложе, на котором в ожидании
начала коронации, причащенный, исповеданный и благословленный,
возлежал двадцать седьмой преемник Гуго Капета. Два кардинала в
широкополых алых шляпах с тугими кистями стояли рядом, охраняя
его покой. Первым из них был папский нунций Солертини,
символизирующий поддержку нового государя Римской Апостольской
Церковью. Второй - кардинал де Гиз, архиепископ Реймский,
знаменовал собой единство короля с церковью поместной, защищать
интересы которой христианнейший король всех французов обязывался
с этого дня.
полуночной. В тот час, когда я напускал страху на Рауля де
Ботери, его хозяин уже находился в Реймском соборе, где
изможденного дневной истерикой Генриха Валуа ожидали новые
испытания. Всю ночь в храме горели свечи, звучали молебны и оба
кардинала, поочередно восходя на амвон, проповедовали будущему
королю о необходимости хранить католическую веру, вверенную ему,
и вершить справедливость; о его долге стать опекуном и защитником
церквей и их служителей; и, наконец, оборонять и защищать
королевство, врученное ему Богом "по справедливости своих отцов".
церковный полумрак, озаряемый огоньками свечей, и запах ладана,
но вряд ли сегодня после голодной и бессонной ночи все эти
маленькие радости пошли ему на пользу. Во всяком случае, когда
поутру король наконец поднялся с ложа, он слегка пошатывался и
круги под глазами, на этот раз не скрытые под толстым слоем
пудры, были куда заметнее, чем вчера. Вслед за королевским
рассветом по ритуалу должно было следовать посвящение короля в
рыцари. Строго говоря, Генрих уже был таковым. Еще после Жернака
маршал Таванн собственноручно посвятил его, но обряд есть обряд.
роль восприемника в нем претендовали двое: великий приор
Мальтийского Ордена герцог Ангулемский, единокровный брат
молодого государя незаконнорожденный сын Генриха II и престарелый
зять покойного короля Франциска I Эммануэль Филиберт Савойский,
получивший посвящение еще от рыцарственного монарха и помнящий
битву при Павии. Правда, старый вояка едва держался на ногах и
при ходьбе опирался на двух дюжих оруженосцев, но мадам Екатерина
не любила бастардов своего мужа, что и определило выбор.
отгороженному проходу через весь неф Реймского собора и, приняв
из рук оруженосца меч, устало опустил его на плечо склоненного
племянника, произнося дребезжащим надтреснутым голосом священные
слова: "Прими безвозвратно этот удар и ни один больше. Клянись
быть честным, доблестным и справедливым". Эммануэль Филиберт
замолчал. Валуа, сочтя его молчание окончанием ритуальной фразы,
немедля выпалил: "Клянусь!"
проснувшись, вновь заговорил древний воин.
допущенных внутрь храма, пополз испуганный шепот: "Недобрый
знак".
отливающие золотом фанфары взревели единым звуком, оповещая
французов и многочисленных гостей о начале коронации.
главный дворецкий Франции, должен был отдать приказ к облачению
короля. Но он был далеко, а потому заветная команда прозвучала из
уст маршала Монморанси, также умевшего командовать в дворцовых
покоях не хуже, чем на поле боя. Облаченный в златотканое
торжественное одеяние король вновь склонил голову, дожидаясь,
когда процессия французских епископов, возглавляемая кардиналом
де Гизом, пронесет через весь собор драгоценный сосуд с миррой, в
день коронации короля франков Хлодвига доставленный святому
Ремигию белоснежным голубем с заоблачных высей.
резидента Речи Посполитой. - "Душераздирающее зрелище! У Генриха
такой вид, будто он сейчас в обморок упадет. Кстати, пане
коханку, обратите внимание на цепь с черными бриллиантами,
которая сейчас украшает короля. Это подарок нашего круля
Францишека. Не правда ли, трогательный дар братской любви?"
своим глазам, выдохнул я, живо вспоминая встречу с почтенным
мэтром Аббатиасом в замке Аврез. - Значит, нашлись умельцы.
подарочек узрел. Но я к тебе по другому поводу. Помнишь тот
катрен Нострадамуса: "Водою Кельна сабинянин скрыт..."?"
забыть!"
дальше? "И посох рыбы скроет ночь злодея"? Верно? А теперь
посмотри на процессию, шествующую к алтарю. Эти епископы уж точно
не мясо. Обрати внимание на их шапки".
епископов, проговорил я.
древнейших символов христианства. В Древнем Риме их изображали
еще задолго до того времени, как начали рисовать крест. Так вот,
в результате пристальных наблюдений имеем рыбу, причем, заметь, с
посохом. Дальше у нас идет прямая географическая привязка -
Кельн. Стало быть, архиепископ Кельнский. Проверяем, были ли
среди вышеназванных иерархов те, кто поддерживал связь с Иоганном
Георгом Фаустом. И с удивлением обнаруживаем, что один такой
индивид имел место быть. Это некий Жермен де Вид - архиепископ,
удивительно нестойкий в вопросах веры. Приятель Лютера и, по
слухам, ученик нашего Сибелликуса. Вероятнее всего, будучи еще
архиепископом Кельнским, он помог Фаусту покинуть Германию. Судя
по строке катрена, философ философов бежал по Рейну.
тот, несильно рыдая по этому поводу, вернулся в отчий дом. Вот
здесь мы переходим к самому интересному, ибо отчий дом
архиепископа-расстриги находится неподалеку отсюда - в герцогстве
Барруа. Как ты знаешь, фигуры в гербе Барруа - две золотые рыбины
в столп, поставленные спинами друг другу в лазоревом поле,
усеянном золотыми крестами. Три верхних конца этих крестов -
кросс крус [Кросс крус (геральд. термин) - перекрещенный крест],
а нижний вытянут и заострен. Мсье де Вид был в довольно близком
родстве с герцогским домом, так что герб его весьма сходен с
вышеописанным. Вот только поле щита изменено с лазури на
червлень, рыбы стали серебряными, а кресты, заметь, изменены на
так называемые костыльные, то есть те же посохи. Стало быть,
опять получаем посохи и рыбы. Когда же выясняется, что в миру
Жермен де Вид носил титул граф де Сент-Омон, становится и вовсе
смешно. Ибо сокращенно это записывается: С-Омон, то есть сомон -
семга. Как говорится, что и требовалось доказать. Так что теперь
следует лишь поднять купчие и дарственные в архиве герцогства
Барруа, и, думаю, искомый сабинянин найдется в каком-нибудь
заброшенном шале, некогда принадлежавшем его сиятельству. Задача
не из простых, но, уверен, моим людям удастся ее провернуть. Как
говорится, оваций не надо, цветы в машину".
"Все это звучит очень убедительно. Итого у нас в распоряжении три
строки. А последняя? Что же тогда означает она?"
подробностях смысл этой строки ты поймешь, только отыскав
Фауста".
латинские строки псалма, они поднесли сосуд нунцию, который,
обмакнув в него специальную кисточку, коснулся ею лба, рук и
вновь обнаженных плеч Генриха Валуа. Далее уже наступала наша
очередь. Вот Екатерина Медичи с явной натугой передала в руки
архиепископа Реймского огромную массивную корону Карла Великого.
Она была, вне всякого сомнения, велика очередному преемнику
трона, а потому архиепископу надлежало все оставшееся время
церемонии придерживать венец над головой новообретенного монарха
Франции. Но, толи засмотревшись на мать, Валуа неловко дернулся,
почувствовав прикосновение ко лбу золотого обода, толи его просто
шатнуло от усталости, то ли в глазах кардинала де Гиза он увидел
нечто такое, что заставило его резко отклониться, но только
голова короля неловко повернулась, и из глубокой царапины на лбу
на драгоценное одеяние потекла тонкая струйка крови [История с
царапиной во время коронации подлинная]. Это было уж совсем
дурное предзнаменование. Ропот толпы стал доноситься уже до
алтарной части, где находились непосредственные участники
священнодействия. Нимало не смущаясь, Екатерина слегка отодвинула
замершего кардинала и, вытащив из рукава батистовый платок,
ласково приложила его ко лбу своего любимца.
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Лондон Джек
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Орлов Алекс