Чтение 81–й страницы книги ~Падение Гипериона~

Дряхлый святой отец поднял руку и благословил меня.

- Идите с Богом, юноша. Чувствую, что всех нас ждут тяжелые времена,
но ваше бремя будет самым тяжким.

Я покачал головой.

- Я всего лишь наблюдатель, монсеньор. Жду и вижу сны. Это не бремя.

- Ждать и видеть сны будете потом, - резко вмешался Ли Хент. -
Госпожа Гладстон требует, чтобы вы были у нее сию минуту, а я должен
вернуться на совещание.

Я посмотрел на него.

- Как вы меня нашли? - задал я глупый вопрос, ибо все порталы
находились под контролем Техно-Центра, а Техно-Центр сотрудничал с
администрацией Гегемонии.

- Пропуск, которым снабдила вас госпожа Гладстон, весьма облегчает
наблюдение за вами. - В голосе Хента звучало нетерпение. - А сейчас мы
обязаны вернуться туда, где вершатся судьбы Гегемонии.

Я кивнул на прощание монсеньору и его помощнику и поманил за собой
Хента. Набрав трехзначный код ТК-Центра, добавил к нему две цифры,
обозначающие континент, еще три - код Дома Правительства, и, наконец,
последние две - пароль тамошнего служебного терминекса. В жужжание портала
вплелся какой-то писк, матовая энергозавеса нетерпеливо дрогнула.

Я первым шагнул в портал и посторонился, освобождая место для Хента.

Это явно не центральный терминекс Дома Правительства. Если зрение мне
не изменяет, мы определенно попали не туда.

Секундой позже мои органы чувств, проинспектировав все вокруг -
яркость солнечных лучей, цвет неба, силу тяжести и расстояние до
горизонта, запахи и вкус этого места, - сообщают, что мы вообще не на
Центре Тау Кита.

Следовало бы тут же броситься обратно, но через узкие Папские Двери
уже протискивается Хент - нога, рука, плечо, грудь, голова, вторая нога,
поэтому я хватаю его за запястье, грубо вытаскиваю и, бросая ему: "Что-то
не в порядке!", пытаюсь ринуться назад в портал, но слишком поздно:
прямоугольный проход уменьшается до круга величиной с кулак - и исчезает.

- Где мы, черт побери? - возмущается Хент.

Я задумчиво осматриваюсь по сторонам. Хороший вопрос. Мы находимся в
сельской местности, на вершине холма. Дорога вьется через виноградники,
сбегает по пологому склону холма в лесистую долину и, пропадая из виду,
вновь выныривает у другого холма, в миле-двух отсюда. Жарко. Воздух
наполнен жужжанием и стрекотом, но ничего крупнее птицы не бороздит эти
бескрайние просторы. Справа от нас между утесами сверкает голубое пятно
воды - океан или море. Высоко в небе плывут перистые облака; солнце только
что миновало зенит. Ни одного строения поблизости, да и вообще чего бы то
ни было - только виноградники да каменистый проселок, на котором мы стоим.
Но гораздо важнее другое - беспрестанный гомон инфосферы больше не слышен.
Это потрясает, как внезапное исчезновение звука, привычного с
младенчества: становится жутко, замирает сердце, мысли путаются. В общем,
я не на шутку перепуган.

Хент, пошатнувшись, хлопает себя по ушам, будто пропавший шум был
настоящим звуком, затем стучит по комлогу.

- Проклятье, - бормочет он. - Проклятье. Имплант что-то барахлит.
Комлог отключился.

- Нет, - возражаю я. - По-моему, здесь просто нет инфосферы.

Но, не успев окончить фразу, я различаю тихое, басовитое жужжание -
голос чего-то более крупного и труднодоступного, чем инфосфера. Мегасфера?
"Музыка сфер", - думаю я и улыбаюсь.

- Что вас так рассмешило, Северн, черт бы вас побрал? Вы это нарочно
подстроили?

- Нет. Код Дома Правительства я набрал верно. - Полное отсутствие
паники - тоже своего рода паника.

- В чем же дело? Проклятые Папские Двери? Неужели они? Только что это
- неисправность или розыгрыш?

- Ни то ни другое. Двери работают исправно, Хент. Они привели нас
туда, куда нужно Техно-Центру.

- Техно-Центру? - Остатки румянца сходят с длинного лица, когда
помощник секретаря Сената вспоминает, кто контролирует порталы. - Боже
мой, Боже мой. - Хент неверными шагами доходит до обочины и падает в
высокую траву. Его замшевый деловой костюм и мягкие черные туфли не
вяжутся с окружающей нас идиллией.

- Где мы? - спрашивает он снова.

Я набираю в грудь воздуха. Он полон запахов - свежевспаханная земля,
свежескошенная трава, дорожная пыль, острый привкус моря.

- Вероятнее всего, на Земле.

- На Земле? - Мой спутник глядит в пространство невидящими глазами. -
Но это не Новая Земля. И не Терра. Не Земля-2. Не...

- Просто Земля, - говорю я. - Старая Земля. Или ее копия.

- Копия?

Я сажусь рядом с ним. Выдергиваю травинку, очищаю корень. Знакомый
кисловатый вкус.

- Помните, как я рассказывал Гладстон об исповедях паломников?
Историю Ламии Брон? Она и мой двойник-кибрид, первый воскрешенный Китс,
посетили планету, которую сочли копией Старой Земли. В скоплении
Геркулеса, если память мне не изменяет.

Хент задирает голову, словно хочет проверить мою догадку по рисунку
созвездий. Голубизна вверху постепенно бледнеет, перистые облака
расползаются по небосводу. "Скопление Геркулеса", - ошеломленно шепчет он.

- Ламия так и не выяснила, зачем Техно-Центр создал копию и для чего
использует ее сейчас, - продолжаю я. - Первый кибрид Китса либо не знал
этого, либо не сказал.

- Не сказал, - машинально повторяет Хент, качая головой. - Ладно, но
как, черт возьми, мы выберемся отсюда? Я нужен Гладстон! Она не может
сейчас одна... Десятки жизненно важных проблем нужно решить в ближайшие
часы! - Он вскакивает и выбегает на середину дороги, исполненный решимости
и энергии.

- Думаю, нам отсюда не выбраться, - замечаю я, пожевывая травинку.

Хент оборачивается. Лицо такое, будто он сию минуту набросится на
меня с кулаками.

- Вы с ума сошли! Как это - не выбраться? Для чего Техно-Центру
шутить такие шутки? - Внезапно он замолкает, глядя на меня сверху вниз. -
Понимаю... Они не хотят, чтобы вы говорили с нею. Вы что-то узнали, и
Техно-Центр не хочет, чтобы вы поделились с Гладстон этими новостями.

- Возможно.

- Выпустите меня! А он пусть остается! - вне себя выкрикивает Хент,
обращаясь к небесам.

Ответа нет. Из виноградника вылетает большая черная птица. По-моему,
ворона: как во сне, припоминаю название вымершего вида пернатых.

Вскоре Хенту надоедает взывать к небесам, и он принимается
расхаживать взад-вперед.

- Послушайте, всякая дорога куда-нибудь ведет. Может, даже к
терминексу, - наконец произносит он.

- Может быть, - соглашаюсь я и разламываю травинку, чтобы добраться
до сладкой сердцевины. - В какую сторону пойдем?

Хент смотрит на дорогу, огибающую холмы, снова оборачивается ко мне.

- Мы прошли через портал лицом вон туда, - указывает он рукой в ту
сторону, где дорога ныряет в чащу.

- И далеко идти? - интересуюсь я.

- Не все ли равно! - в сердцах бросает Хент. - Куда-нибудь да придем!

Еле сдерживая улыбку, я встаю и отряхиваю брюки Лоб и щеки припекает
солнце, и это так непривычно и странно после тьмы собора. Воздух такой
теплый - одежда уже намокла от пота.

Хент торопливо сбегает с холма. Его лицо преобразилось: вместо
привычной меланхоличной мины - решительный блеск в глазах и упрямо сжатые
губы.

Медлительно, даже лениво переставляя ноги, пожевывая травинку и жмуря
усталые глаза, следую за ним.

Полковник Кассад с криком бросился на Шрайка. Сюрреалистический
ландшафт вне времени (аскетическая пластмассовая декорация из фарса о
Долине Гробниц, застывшая в вязком желе, именуемом здесь воздухом),
казалось, всколыхнулся, отозвавшись на неистовый порыв Кассада.

Секунду назад Шрайки заполняли собой весь мир, как в зеркальном зале:
всюду Полчища Шрайков, от края до края мертвой зоны окрест. Но после
вскрика Кассада они слились в одно чудище, и оно сдвинулось с места.
Четыре его руки вытянулись, готовые заключить полковника в объятия клинков
и шипов.

Кассад не знал, как покажет себя в бою подаренный Монетой силовой
скафандр, защитит ли он его от Шрайка. Много лет назад, когда он и Монета
схватились с десантниками Бродяг, скафандр проявил себя как нельзя лучше,
но тогда время было на их стороне; Шрайк то размораживал, то замораживал
реку минут, как скучающий зритель, который балуется с дистанционным
переключателем голопроектора. Сейчас они все вне времени, и оно перестало
быть их союзником. Пригнувшись, Кассад бросился в атаку, забыв обо всем на
свете - и о Монете, которая не сводит с него глаз, и о фантасмагорическом
терновом дереве с его жуткими плодами, чья вершина уходит за облака. И
даже о самом себе, воспринимая собственное тело как боевую машину, орудие
мести.

Шрайк не растворился в воздухе, не стал проделывать свой коронный
трюк с исчезновением в одном месте и мгновенным появлением в другом, а
лишь слегка наклонился, широко расставив руки с пальцелезвиями, на которых