read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


И Одарка Харитоновна в тон ему:
- И обсушиться человеку не дадут!
Но она все же была женщина и потому смекнула, что не стоит наживать
себе в мальчике врага. Мигом сменила тон:
- Может, тебе пирожочек дать, Петя?
- Не хочу я вашего пирожочка! - крикнул Петько и, грохнув дверью,
выбежал из хаты.
...Родился Петько весной, на Юрия, когда впервые выгоняют на пастбище
скот, когда Днепр заливает молодые плавневые травы и под его прозрачными
теплыми водами зацветают в травах какие-то желтые сочные цветы. В ту весну
ему исполнилось пять лет, возраст, когда тебе уже доверяют пасти не только
собственную корову, но и соседских. И ты приглядываешь, кроме своей
пеструхи, еще и дедову серую, да с большим выменем корову Феньки Белоуски,
Фенька за это каждый день дает тебе красивую картонную гильзу от ружья мужа
Василя Михайловича, единственного интеллигента в их порядке, Василь
Михайлович работает бухгалтером на Тахтайском каменном карьере, и его
ежедневно отвозят туда и привозят домой пароконной бричкой-тавричанкой с
намалеванными на ней красными и белыми цветами - на зеленых стеблях.
Однажды в ту весну Андрий Карналь решил побеседовать с сыном. Они сели
вечером за стол друг против друга, младший тревожно поглядывал на старшего,
выжидая, что тот ему скажет, а старший также тревожился, не зная, какой
отзвук в душе младшего найдут его слова, ведь сказать ему предстояло трудное
и не будничное.
- Слушай, Петрик, тебе уже пять лет, ты хлопец взрослый, видишь, как
мне тяжело, не справляюсь я со всеми делами, и колхоз на мне, и домашность
вся, да и за тобой присмотреть надо. Как ты отнесешься, если я возьму тебе
мать...
Петько молчал, но в его молчании слышался стоп: "Мать?" И Андрий
Карналь уловил тот стон детской души и, краснея и запинаясь, быстрей
забормотал, что, ясное дело, родную мать никто не заменит Петрику, а
вырвалось слово про мать лишь потому, что женщина, которую он хочет взять,
будет малышу, как родная, да Петрик ее хорошо знает, это его крестная мать
Одарка Харитоновна. Вишь, и зовется она тоже "мать", хоть и с прибавлением
устарелым "крестная", которое им теперь как-то и не к лицу. Отец еще долго
говорил и запутывался все больше и больше. Наверное, ждал, что Петрик
выручит его, но мальчик заупрямился, молчал, понял, что отец не советуется с
ним, а решил уже и все эти разговоры лишь для формы. В нем вскипала злость
на будущую мачеху, злость поднималась и против отца, который так легко и
просто предал их дружбу, не ведая о том, что все дети ненавидят мачех. Он
наполнялся ненавистью к Одарке Харитоновне, ненависть выплескивалась и на
отца, хотя любовь к отцу от этого и не становилась меньше, а словно бы даже
возрастала, и от этих противоречивых чувств мальчик совсем растерялся. Все
так же безмолвно глядел на отца и вдруг упал головой на стол и затрясся в
рыданиях, забился беззащитно и беспомощно и не мог утешиться ласковыми
прикосновениями отцовских рук, не помогла отцова ладонь, тихо гладившая его
по головке, ни отцовы объятия. Мальчик плакал долго и безутешно и заснул в
слезах и в отчаянье.
Мачеха пришла в их хату ночью, отец тишком перевез ее небогатый скарб.
Не было никакого застолья, никаких гостей. Петько проснулся, уже имея
мачеху, думал, что все теперь в хате будет дышать враждебностью. Но были
уют, чистота, пахло свежими пирожками, которые у Одарки Харитоновны
получались вкуснее, чем у кого-либо в селе, пекла она паляницы, едва ли не
наилучшие в Озерах, и борщ у нее получался такой, что приезжали попробовать
чуть ли не из самого Кременчуга. Мачеха исповедовала опрятность в одежде и
во всем такую, что Петьковы тетки, которые не могли простить брату женитьбы
на рыжей, вынуждены были признать:
- Уж на что, Петрик, твоя мама Варка была чистюлей, а Одарка ей,
пожалуй, не уступит...
Но все это - и неимоверная чистота в доме, и вкусные пирожки и борщи, и
неусыпные заботы мачехи о Петьке и его отце - доставалось слишком дорогою
ценой. Исчезла тишина в хате, пропал покой, теперь тут воцарились крик,
свары, каждый раз на Петька находилась лозина, которой мачеха владела
прямо-таки артистично. Отца же Одарка Харитоновна мучила ревностью,
распространяя ее на всех и вся: на молодиц, неравнодушных к Карналю, на
колхоз, поглощавший все его время, на районное начальство, часто вызывавшее
председателя "Красного борца" то для отчета, то для инструктажа, то для
"накачки", то для поощрения, то для головомойки. Мачеха ревновала отца даже
к колхозным коням, и к вспаханным полям, и к весеннему севу, к непоколебимым
идеалам и к погоде. Петько не мог постичь: зачем было брать в их тихий и
мирный дом столь крикливую и сварливую женщину? Борщ им варила бабуся,
которая жила от них через огород. Сорочки стирали тетки. А для Петька еще и
вышивали на нижних рубашонках красивые цветы красными и черными нитками.
Зачем же мачеха?
Мальчик начал затяжную, по сути безнадежную, но упорную воину с
мачехой. Оружие нашлось как-то само собой: он просто избегал каких-либо
обращений к мачехе, пренебрегал звательной формой, существовавшей в
украинском языке как будто специально для укрощения таких упрямых малышей,
как он, не называл мачеху ни мамой, ни Одаркой Харитоновной, ни теткой -
никак. Если уж непременно нужно было обратиться, поскольку законы
повседневной жизни неминуемо бросают тебя даже к ненавидимым тобою людям, то
он отделывался безличными оборотами или же обходился формами на "вы": "Вы
велели принести", "Вот вам передали...", "Отец просил, чтобы вы..."
Звательная форма существует для привлечения внимания. Ты обращаешься к
человеку на расстоянии, называешь его так или этак, выделяешь его среди
других, он знает, что ты говоришь ему, тогда откликается или просто слушает
тебя. А если не хочешь никак называть, то как же привлечь внимание?
Единственный выход - сократить расстояние, то есть подойти вплотную, чтобы
не было сомнений, к кому именно ты обращаешься. В этом таились не одни лишь
неудобства, но и опасности.
Мачеха вскоре смекнула, к какому оружию обратился мальчуган в
необъявленной войне с нею, и, убедившись, что мирные способы не дают никаких
утешительных результатов, исчерпав все возможности наладить отношения с
пасынком, перестала сдерживать свою натуру и использовала каждый случай,
когда Петько вынужден был подойти к ней. Применяла мачеха, как правило,
подручные средства: лозину, тряпку, веник, рогач. Что держала в руках, тем и
била, поучала Петька, неизменно сопровождая свои действия словами:
- У людей дети как дети, а тут мамула чертов! Да назови ты меня хоть
ведьмой, хоть холерой, хоть заразой, если уж не хочешь ни матерью, ни
Одаркой Харитоновной, ни теткой звать!
Десять лет, до самой войны, продолжались эти Петриковы увертки,
умалчивания, и никто не вмешивался, никто не пришел на помощь ни мачехе, ни
ему, хотя, конечно, сочувствия были и одной стороне, и другой. Один только
их сосед по хате, Михайло Андриевский, высокий равнодушный мужик с вечно
прилепившимся к нижней губе толстым бычком от цигарки, щуря хищные
ястребиные глаза, подзуживал Одарку Харитоновну:
- А ну, стукни его, Одарка, пусть знает свой карналевский колхоз!
Дети лишены возможности выбирать. Они обречены или на сплошное счастье,
или на несчастье, как уж кому повезет. Петько получил мачеху пятилетним,
соседа Михайла имел в хате от рождения. Хата их не была похожа ни на какую
другую в селе, хотя там можно было найти множество чудес.
Длинная-предлинная, глиняная, как и все озеровские хаты, но на каменном
фундаменте, с широкой старосветской завалинкой, окна с резными, хоть и
отрухлявевшими наличниками, крыша из камыша, карниз под крышей тоже резной и
когда-то, видно, крашенный в красный цвет. Хата была поделена на две
половины большими сенями, которые, в отличие от других хат, в задней стене
имели окно, так что это были вроде и не сени, а как бы еще одна проходная
комната. В ней летом всегда царила прохлада, пахло дынями и медом, а зимой
из окна был виден искрящийся снег в дедовом огороде и синицы, порхающие в
ветвях абрикосового дерева. Главное же в этой хате было крыльцо. Высокое,
деревянное, все в окаменевшей пене резьбы, старые высохшие доски таинственно
тарахтели под ногами, четырехугольные столбики, держащие на себе
замысловатый козырек, еще сохраняли в резных узорах остатки той же красной
краски, что и на карнизе, вытертые старые скамьи с двух сторон крыльца так и
приглашали посидеть, поелозить на них, дотирая уже и без того протертые на
известных всем местах брючонки. Под крыльцом вечно гнездились куры, иногда
метнется туда рыжевато-белая ласка, случалось, заберется даже хорек, вызывая
ужасающий куриный переполох. С крыльца хорошо был виден весь двор: сарай,
амбар, конюшня, навес для телег и саней, погреб, хлев для свиней, главное же
- рига высокая: с огромной дверью, в которую могла въехать арба со снопами,
и с маленькой - для людей; те и другие двери ярко-красные, даже в глаза била
та краснота, ни у кого в селе не было такой риги и таких красных дверей,
хотя тут и любят праздничность для глаза. Хата эта принадлежала когда-то
казаку Колеснику, имевшему дворянское звание (от него и улица стала
называться Дворяновкой), но все его дворянство составляли три гектара земли
в Рябцевом (Рябцево лежало в таких глубинках степи, что Петьку казалось
таким же далеким, как Кавказ, где служил в армии дядько Дмитро, или Таврия,
где у колонистов когда-то батрачила покойная мама) да этот двор, правда,
заставленный всеми необходимыми строениями, но известно, что одни строения
еще не составляют сельского хозяйства. Правда, без хаты и без всяких там
халабуд для всего живого не удержишься на этой земле, несмотря на всю ее
щедрость и буйное цветение. У вдовы Колесника, старой Колесничихи, не было
ни детей, ни родственников, и, умирая, она завещала свою хату и всю усадьбу
двум соседским парубкам-однолеткам и голодранцам по совместительству: Андрию
Карналю и Михайлу Андриевскому. Они поселились в разных половинах хаты.
Карналю досталась половина с русской печью, в Михайловой же половине печи не
было, а стояла посреди комнаты высокая голландка. Карналь женился на бедной
батрачке Варке, все богатство которой состояло из вышитых ее собственными
руками рушников, заработанных в Таврии платков, двух шерстяных юбок - черной
и зеленой, белой дубленки, старинной керсетки* и нитки монист, которые
представлялись тогда немыслимым сокровищем, а впоследствии оказались простым



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 [ 81 ] 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.