что он уже дал "публичное слово" не уступать, но после двух часов бесплодной
болтовни сдался.
считать себя на Сахалине хозяевами...
международного права, писал, что отторжение Сахалина в Токио даже не считали
таким уж обязательным требованием: "Ясно, что если бы царь и его дипломаты
проявляли должную выдержку, то можно было бы Сахалин отстоять!"
переговоров, уже соглашался на возвращение России Северного Сахалина, но...
использовал промах Комуры и разгласил в печати, что для Японии важнее не
мир, а деньги, из-за которых она и начала эту войну. Американские газеты
поместили карикатуры: японский император дубасил бамбуковой палкой русского
царя, спрашивая: "Сколько ты мне заплатишь, чтобы я тебя отпустил?.."
Симпатии американцев окончательно перешли на русскую сторону. Никто уже не
смел говорить, что Япония начала войну, дабы нести культуру в страны Азии.
"Барон Комура, стоя лицом к лицу с мрачной реальностью войны, продолжение
которой было бы, несомненно, гибельным для Японии, был вынужден уступить", -
писал японский историк Акаги.
наедине, после чего появился с улыбкой:
о выкупе Северного Сахалина, а Комура признал, что Япония отказывается от
денежного вознаграждения. Из Токио пришло сообщение, что там недовольны
Портсмутским миром и, если Комура вернется, его сразу прикончат... Теперь
американские газеты писали о грядущей "желтой опасности", которая от
пасмурных берегов Японии накатывается, как вал цунами, на всю Азию, на весь
Тихий океан.
храмов, а на заводах и фабриках США разом застонали гудки. Витте удалился к
себе и сказал секретарю:
устал ото всей этой болтовни...
разрешен лишь в августе 1945 года!
13. ДО СЕДЫХ ВОЛОС
в лесах спасения от японских репрессий. Партизаны продолжали свой рейд - к
мысу Погиби! В глухом урочище на берегу безлюдной Тыми сделали привал ради
отдыха. Здесь Полынов счел нужным напомнить Жохову, чтобы он вел себя
сдержаннее с Челищевой, на что получил ответ:
идеалисток. Сама великая мать-природа рассудила за верное, чтобы женщинам
быть практичнее нас, идеалистов-мужчин, а не предаваться пустым фантазиям...
душам. Присев на поваленное дерево, Полынов и Жохов наблюдали, как на
полянке играют веселые сахалинские зайцы. Жохов сказал, что не забыл
законоведения, которое постиг в Демидовском лицее, и его всегда привлекали
судьбы людей в ненормальных, подневольных условиях:
зайца, но стрелять не стал.
пани Гедвига Целиковская, сосланная за участие в виленском восстании, вышла
за ярославского мещанина Придуркина, торговца гробами. Она рыдала от
загубленной жизни, нещадно колотила меня, как будто я виноват в ее женских
несчастиях. Напиваясь, она плакала и пела: "Плыне Висла, плыне по польской
крайне..." Нет, я не хочу вспоминать о ней!
заготовленных им на продажу. В образцовом гробу я и спал. Мне, - сказал
Полынов, - и доныне иногда снится, как я вылезаю из этого гроба, чтобы не
проспать своего звездного часа. Отцу мечталось вывести меня в люди.
Наверное, ему стоило немалых унижений и взяток, чтобы меня, мещанского
отпрыска, приняли в Демидовский лицей, откуда выходили просвещенные знатоки
права на общем фоне бесправия.
думаешь, мне было легко? Легко ли было мне, когда вы, дворяне, являлись на
лекции из чиновных и барских квартир, вас подкатывали к лицею холеные
рысаки, а я выкарабкивался по утрам из гроба и, вкусив хлеба с теплым чаем,
бежал по лужам за четыре версты, дрожащий от холода, всего лишь презренный
сын мастера гробовых дел.
даже на мраморной доске выпускников лицея не хотели помещать, твою фамилию -
Придуркин, и мне было жаль тебя. Я ведь всегда дарил тебя самой искренней
дружбой.
чувствуя свое превосходство над людьми, оскорблявшими меня. С дипломом
молодого юриста я оказался в селе Павлове на Оке, где и сделался мелким
судебным исполнителем. Я накладывал печати на двери амбаров проворовавшихся
лавочников, описывал имущество бедняков за недоимки, а по ночам глотал книгу
за книгой... читал, читал, читал, читал, читал!
"секретами" создавали такие шедевры, что получали призы даже на
международных промышленных выставках.
случайный интерес к точной механике, и, забыв о своем дипломе юриста, я
пошел к ним на выучку. Наверное, я был способным учеником! Но однажды,
смастерив сложнейший замок, я задумался. Ведь если я способен изготовить
такой замок, значит, я способен его и открыть! Чтобы увериться в себе, я
поехал на выставку в Вену, где на "призовой" площадке, ничем не рискуя, за
полторы минуты вскрыл несгораемый шкаф фирмы "Эвенса", за что и получил
тысячу марок вознаграждения.
системе, какая существует в нашей империи, мне всю жизнь оставаться
презренным мещанином, и тогда я решил перехитрить эту систему, чтобы жить
иначе... Я решил возвысить себя над этим поганым миром, и своего я добился!
старательно прослушал полный курс точной механики. Я получил не просто
диплом, а - почетный диплом.
документы, из сословия мещан легко перебрался в дворянство. Под новой
фамилией Боднарского завел в Петербурге частную техническую контору, не
брезгуя брать любые заказы, стал жить на широкую ногу. Знание |закона
империи, хорошее владение языками, долгая жизнь да границей - все это
помогало мне проникать в самое высшее общество, и никто ведь из аристократов
не думал, что я выбрался из папенькина гроба, в котором стружки заменяли
перину. Можно сказать, я был уже почти доволен судьбой, но...
человека, сделала жулика и прохвоста, живущего на птичьих правах под чужим
именем. К тому времени мое воображение было слишком воспалено чтением
Бакунина и Штирнера, Кропоткина и Махайского, а контрасты жизни убеждали
меня в том, что сильная личность - превыше всего, и такой личности, как я, в
этом мире почти все будет дозволено.
потом людей. Но прежде я был арестован.
неизвестных просил вскрыть одну кассу. Я, конечно, догадался, что эти
"неизвестные" уже известны полиции, но им не хватает знания точной механики.
Мне с самого начала было ясно, что, кроме хлопот, я не получу и рубля, а все
деньги, добытые с кассы, провалятся в подполье какой-то партии...
дознались, что за птица попалась в их клетку. Я сам ушел в подполье, снова
сменив имя, перебрался в Польшу, стал членом активной "боевки", пан Юзеф
Пилсудский не раз прибегал к моим услугам, когда ему нужны были деньги...
Может, он и виноват в том, что я разуверился в идеалах революции, которых не
заметил в человеке, больше других кричавшем о свободе. Скажу честно, что
состоять в "боевке" было трудновато: чуть что не так - и ты мог пропасть на
окраине города...