Чтение 81–й страницы книги ~Колодец Единорога~

...Шеренги воинов Скроби в остроконечных высоких шлемах изумленно
взирали на молодого герцога, мчавшегося мимо них со всех ног, отнюдь не
по-герцогски. Она приехала - она в самом деле приехала!.. И она улыбалась
ему. Но, помогая сойти наземь, он так и не посмел обнять ее, - лишь
бестолково бормотал что-то о грядущем сражении и о смертельной опасности,
которой она себя подвергала...

Он вел ее к дому, где поселился, и отчего-то обоим было неловко. И
потом, его еще ждало множество дел. Надо было найти в лагере место для
ночлега неожиданному подкреплению из Скроби; надо было определить им место
в завтрашней битве (большую часть - к Микалегону, один хороший отряд - на
правое крыло, к копейщикам); и всех накормить. Стояла уже глубокая ночь,
огни лагеря угасали и лишь караульные перекликались, обмениваясь паролем,
когда Эйрар наконец освободился и смог присоединиться к жене.

Он спросил ее:

- Зачем ты приехала?..

- Разве ты не хочешь, чтобы я... была рядом с тобой? - отвечала Аргира.
- Я не знаю, чем кончится битва... но я разделю твою участь, какой бы она
ни была. Я все равно не пойду замуж на Стенофона! И... прости меня, мой
повелитель. Я безвинно оскорбила тебя. Господин Ладомир сознался мне, что
это он, поправ свою клятву советника, велел магу сгубить твоего отца...

Он содрогнулся:

- Господин Ладомир!.. А мне-то он всегда казался... благороднейшим
человеком... Но как же ты могла счесть меня таким подлецом?.. Стало быть,
ты... в самом деле... ты говорила, что ты не... что я... но ведь я все еще
волшебник!

- Любимый, - сказала Аргира. - Я передумала много дум, сидя одна в
Нааросе. Я не могу изменить тебя... да и не хочу. Оставайся волшебником,
если хочешь. Я просто люблю тебя, вот и все. А завтра... завтра я могу
потерять тебя навсегда...

Глядя ему в глаза, она развязала поясок. И платье мягко зашуршало,
соскальзывая к ее ногам.

39. БЕЛОРЕЧЬЕ. ИСТОРИЯ НЕ КОНЧАЕТСЯ

Когда откипела страсть, и они тихо лежали, прижавшись друг к другу,
Эйрар сказал:

- Ты так хорошо понимаешь людей - объясни же мне, почему я до
последнего цеплялся за старого колдуна?

- Нетрудно объяснить, мой повелитель, - отвечала Аргира. - Все оттого,
что каждый разговор с ним приносил тебе нечто новое. Даже доведенный до
крайности, ты не позволил расправиться с ним, потому что его ответы были
по-прежнему неожиданны. Сегодня я нова для тебя, любимый, но придет день,
и я тебе надоем...

- Никогда, никогда!.. - и он запечатал ее уста поцелуем. - Ты моя, и
ничто больше не важно. Подумай, однако: я изгнал из страны человека, лучше
всех ко мне относившегося... моего второго отца. Да если бы не он, мы с
тобой никогда и не встретились бы!

Она прильнула к нему, мурлыча, как котенок:

- Нет, любимый. Его колдовство всегда было злым. Оно всегда подводило.
Не будь Мелибоэ - все равно было бы восстание против Валька... и всех его
стенофонов. И ведь ты сам отыскал путь в Ос Эригу, где я находилась.
Любовь - волшебство гораздо более сильное, чем все его заклинания...

Эйрар был не вполне в этом уверен, но ответил лишь счастливым вздохом.
И тут кто-то заколотил в дверь, крича:

- Валькинги зашевелились!..

Выскочив наружу, Эйрар Эльварсон невольно припомнил, как еще вчера ему
было поистине наплевать и на исход сражения, и на собственную судьбу: лишь
бы побыстрее все кончилось. Теперь - не то! Впереди по-прежнему ждали
кровь, ужас и смерть - но за спиной, здесь, в городе, оставалась Она,
любимая, единственная!.. Он приставил к ней верных хестингарских ребят:
если битва будет проиграна, они умчат ее прочь. Перекусив на скорую руку,
Эйрар выехал к войску - в полном вооружении, но с непокрытой головой, ибо
ничто так не воодушевляет воинов перед боем, как личное присутствие вождя.
Нени из Баска вез перед ним знамя - череп горной кошки на древке.

Они как раз объехали правое крыло войска, когда крики и металлический
лязг, донесшийся слева, с той стороны долины, поведал им - за Нааром,
среди деревьев, уже рубились с вражеской конницей.

- Надеюсь, у Рогея хватит ума повернуть против них лучников, - сказал
он Альсандеру, на что тот ответил:

- Ни на кого нельзя полагаться так, как на себя самого. Потому-то мы
уповаем на Царствие Небесное, вместо того, чтобы строить рай на земле с
помощью ближних. Однако Рогей, я думаю, справится... Смотри!

Он вытянул руку. Там, впереди, из-за горба дороги сперва выплыло легкое
облачко пыли, а затем появились первые ряды терциариев. Они двигались
ровным, сомкнутым строем, от края до края обочин, готовые проломить,
прорубить себе путь сквозь Торгстед. Колыхались щиты, вскинутые на плечо,
верещали флейты, плыли над головами алые треугольники. Эйрар развернул
коня - скакать на левый фланг, покуда пылкий Рогей не приказал своим людям
стрелять прежде времени... Но поспеть туда было уже невозможно. Эйрар едва
достиг города, когда запели серебряные свистки Скогаланга, и лучники,
притаившиеся за Нааром, поднялись на ноги, одновременно натягивая тетивы.
Безжалостный ливень стрел, выпущенных почти в упор, обрушился на вражескую
колонну с правой стороны, не прикрытой щитами. Валькинги десятками падали
замертво: кованые наконечники пригвождали шлемы к головам, наручи к рукам,
а руки - к ребрам. Передние ряды терциариев в смятении качнулись влево -
навстречу метателям копий, засевшим среди поваленных деревьев.

Но у валькинговских отрядов были опытные предводители. Увидев, в какую
переделку угодила первая терция, вторая не стала ломиться вперед. Она
перестроилась, закрылась щитами и двинулась прямо на лучников. Наткнувшись
на реку, терциарии кинулись к легким мостам, наведенным Эйраром для
собственных нужд.

Тем временем воины первой терции - а их все еще было немало - упрямо
лезли через поваленные деревья, растаскивая преграду, не обращая внимания
на летящие дротики, рубя головы копейщикам. Бой шел теперь на обоих
флангах - и тут-то появилась третья терция и устремилась напролом через
Торгстед.

Эйрар слышал, как подавала сигналы вражеская труба. Потом с левого
крыла примчался гонец:

- Они прорвались у второго моста, а нас слишком мало!

Пришлось отправить на выручку пол-тагоя карренцев. Латники выхватывали
мечи, спешиваясь для рукопашной.

Но некогда было смотреть, что там происходило, равно как и спешить туда
самому. Упорный, жестокий бой шел уже по всей линии. Короткие мечи
валькингов звенели у частокола о секиры воинов Микалегона. Стрелы
Скогаланга еще летели, хотя и не так густо, как прежде - многие вовсю
рубились возле моста, - но волей-неволей все больше валькингов
перемещалось на другой край. Немало терциариев повисло там на завалах,
однако часть все же просочилась, потом еще и еще. Копья мариоланцев не
могли их сдержать. Как это часто бывает, упорство и доблесть сами по себе
еще не означали победы. Валькинги закричали яростнее. Эйрар увидел:
кое-кто из его воинов бросил оружие и, смалодушничав, бросился наутек...

- Где Йовентиньян? - крикнул он. Барона быстро нашли: по счастью, он
был достаточно опытным военачальником и без крайней необходимости не
ввязывался в бой сам. - Друг Йовентиньян, - сказал ему Эйрар, - если нам
не удастся остановить вон тех, справа, мы пропали. Бери своих людей и
ступай... - и повернулся в седле: - Скажите Эвименесу, пусть атакует. Еще
не время, но и ждать дальше нельзя...

Сам он под своим знаменем отправился вместе с Йовентиньяном и бойцами
из Скроби. Барон извлек их из гущи сражения, они успели устать,
намахавшись мечами; лишь немногим приходилось сталкиваться с военным
искусством валькингов прежде сего дня. Доспехи у них, однако, были превыше
всяких похвал: дротики терциариев со звоном отскакивали от нагрудных
пластин, точно капли дождя от панциря черепахи. Когда же доходило до
рукопашной, тяжелые мечи Скроби с одинаковой легкостью прорубали щиты и
кольчуги, отсекая прочь головы и руки, занесенные для удара. Под Эйраром
убили коня, он дрался пешим и все косился на зеленый куст, видневшийся
неподалеку, прикидывая, не теснят ли его назад, и наконец понял, что атака
отбита, что чаша весов начала клониться в их сторону...

Конечно же, главное произошло посередине, на дороге. Валькинги уже
успели в двух или трех местах проломить частокол, когда карренцы опустили
пики на упоры и пришпорили лошадей. Они застали Бриеллу врасплох -
терциарии дрались разрозненными кучками - и снесли все на своем пути,
одних затоптав, других пригвоздив. Кружась в вихре сражения, Эйрар вдруг
услышал, как боевой клич валькингов сменился криками боли. Воин, с которым
он рубился, бросил меч и высоко поднял щит, сдаваясь, и Эйрар вскинул
глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как стальная лавина карренцев
растеклась по лугам, сметая валькинговские тылы... И солнце, оказывается,
уже клонилось к закату.

Вечером были пленники, был пир горой и веселье, а вокруг лежали убитые
и покалеченные, и свирепые, необузданные карренцы вовсю грызлись с
Хестингой и Скогалангом из-за добычи, взятой во вражеском лагере.
Невозмутимые воины Скроби стояли на страже вокруг Эйрара, сидевшего рядом
с супругой. Она перевязывала ему йогу - в пылу сражения он не заметил
удара, но теперь немного хромал. Он позаботился уберечь Аргиру от зрелища
герцога Микалегона, счастливого и сияющего, с головой четырнадцатого графа
Валька в руке, позаботился, чтобы она не узнала, как мариоланец Рогей один
за другим обрубил все пальцы барону Ванетт-Миллепигу, взятому в плен, и
лишь потом прикончил его...