Чтение 81–й страницы книги ~Московский полет~

написанной рукой Горбачева! Я читал в газетах, что в 1985 году, когда
Горбачев пришел к власти, Белый Дом выделил какой-то фирме 100 000 долларов
на создание его психологического портрета по воспоминаниям его бывших
сокурсников. А тут передо мной -- целая страница горбачевского автографа! И,
значит, можно произвести графологическую экспертизу характера Горбачева,
определить его творческие и интеллектуальные параметры и даже поставить
медицинский диагноз!

-- А можно, мы сфотографируем эту страницу? -- осторожно спросил я у
Мэра Таллинна. -- На память? -- Пожалуйста, -- ответил он.

У меня не было фотоаппарата, но, к счастью, Джон со своей камерой не
расставался никогда.

-- Джон, быстрей! Несколько снимков! --засуетился я, тут

425

же прикидывая в уме, в какой американской библиотеке можно найти старую
книгу графолога Зуева- Инсарова "Почерк и личность", которую я читал лет
тридцать назад в спецохране Ленинской библиотеки в Москве. Насколько я
помнил эту книгу, строки такой, "ровизны", как у Горбачева, свидетельствуют
о твердом, уравновешенном характере человека с жестким самоконтролем. Но с
другой стороны, эта же ровизна говорит об отсутствии творческого воображения
(у поэтов, композиторов, художников строки никогда не бывают прямые, а либо
взлетают вверх, либо загибаются вниз, утверждал Зуев-Инсаров). И еще одна
подробность, которую я помнил: такая полная закрытость букв "о", "а", "е" и
"р", как в почерке Горбачева, свидетельствует о замкнутости характера,
скрытности...

С трудом дождавшись конца приема у мэра Таллинна, я бегом прибежал в
гостиницу и стал искать Сэма Лозинского. Пусть я не получил интервью у
Ельцина, но я добрался до Горбачева! Я привезу из этой поездки сенсационный
материал -- не только для Японии! Я верну себе жену и дочку! И -- чем черт
не шутит!-- через пару лет я буду снова снимать кино в России!..

Полковник Лозински сидел на втором этаже в валютном баре, приводил в
порядок свои журналистские записи. Я бесцеремонно плюхнулся рядом на стул:
-- Сэм, у тебя есть связи в National Defence Counsel? --А что
случилось?--спросил он встревоженно. Я быстро оглянулся на сидящих в баре.
Но все смотрели в сторону телевизора, висевшего над стойкой бара, и я
зашептал Сэму сквозь зубы:

-- Только что мы с Джоном 0'Хагеном сфотографировали страницу
рукописного текста Горбачева! Ты понимаешь? Если у тебя есть знакомые в
Совете национальной обороны, то через них можно получить лучшую экспертизу
его почерка! А это же сенсация на первую полосу! Понимаешь! -- Yes, sir! --
сказал подполковник. -- Будет сделано, сэр! Я встал, заказал себе водку со
льдом и, уже успокаиваясь, спросил у Сэма:

426

Московский полет

-- Кстати, а что было в Эрмитаже? Тебе удалось сфотографировать
мальтийские кресты?

-- О, да! Представляешь? Они не только разрешили фотографировать, но
повели меняв запасники и показали всю коллекцию! Я не верил своим глазам --
у них эти ордена навалом лежат в ящиках! Как скобяной товар! --- Ну, ты взял
хоть пару? Он ошарашенно посмотрел мне в глаза: -- Ты думаешь, они могли
дать мне хоть один? И вдруг я заметил, что на меня с явным любопытством
уставились почти все посетители бара, а в разом наступившей тишине я услышал
голос Виктора Мережко:

"-- Итак, ты уехал одиннадцать лет тому назад. Спустя какое-то время
была опубликована твоя книга, которая, я помню, имела резонанс скорей такой,
ну, подпольно-сам-издатовский..."

Голос шел из телевизора, висевшего над стойкой бара, а на экране
телевизора были я и Мережко -- это шла московская "Кинопанорама".

"--Эту книгу твою читали по радио "Свобода", оттуда, -- продолжал на
экране Виктор. -- И я знаю, что вокруг твоего имени ходили самые неприятные
слухи. Что ты клевещешь на Брежнева, в частности, и на нашу страну. О чем
эта книга рассказывала?"

-- Ну, во-первых, -- отвечал я с экрана с кино- ироничной улыбкой, --
никакого самиздата на Западе нет. Книжка вышла на тринадцати языках, если
включить русский. Вышла она в Англии, в Америке, в Германии, Франции,
Италии, Норвегии, Голландии, Японии и так далее. А ее русское издание попало
сюда уж я не знаю, каким путем. Но я знаю, что на черном рынке у вас эта
книга стоила большие деньги.

-- Да, она продавалась, -- подтвердил Виктор, -- Думаешь, это возможно
сейчас -- ее публикация в нашей стране?

-- На сегодняшний день в этой книге ничего взрывчатого уже нет. -- Она
устарела) да?

427

-- Нет, она не устарела. В этой книге вся ваша узбекская и
азербайджанская партийно- коррумпированная мафия. И так случилось, что два
дня назад на заседании межрегиональной группы депутатов Верховного Совета я
познакомился с героями этого романа, которых я выдумал десять лет назад,--я
познакомился с Гдляном и Ивановым. Я послал Гдляну записку через зал. Мол,
не найдется ли у вас пары минут для автора. Ну, а он встал и вышел за мной/и
так мы познакомились...

-- Вот прошло столько лет! -- перебил Виктор. -- Ты оторвался от нашего
кино и в то кино не попал. Вот ты сейчас приехал в Советский Союз уже как
гражданин Соединенных Штатов. У тебя есть тайная мысль, что ты можешь -- уже
учитывая новую ситуацию в стране -- вернуться в кино, в наше кино?

-- Почему "тайная" мысль? Два дня назад я получил предложение
экранизировать одну из моих книг.

-- Значит, твой визит не гостевой, а еще и деловой? -- допрашивал меня
Виктор.

-- Нет, мой визит вообще не гостевой, -- отвечал я ему. -- Я приехал в
составе делегации американских журналистов. Это официальная поездка. Но я с
первого дня бросил своих американцев и рванулся ко всем вам, потому что
тебя, например, я не видел одиннадцать лет! И когда я услышал твой голос, у
меня мурашки пошли по коже. И вообще -- здесь у меня много друзей, знакомых,
весь этот мир! Но очень боюсь, что меня это втянет. Потому что кино --ты же
понимаешь! Это как наркотик! -- Кино и друзья, -- сказал Виктор. -- Кино и
друзья, -- повторил я за ним и воскликнул: -- Но писать книги куда
спокойней, старик! Никакой цензуры! Никакой редактуры! Никто не лезет, никто
не ломает ничего! Если одну строчку они хотят исправить, они мне звонят и
говорят: "У нас не приняты трагические финалы. Хэппи энд, пожалуйста! Ну,
хоть одну строчку про то, что, может быть, герой не погиб в конце"!
Понимаешь? Нет редактора, Витя! - Тем не менее... -- улыбнулся он. -- Тем не
менее я хочу

428

Московский полет

пожелать тебе, чтобы ты все же вернулся к своей первой замечательной
профессии, чтобы ты вернулся в кино! --Спасибо...".

Следом за этим Виктор перешел к следующему сюжету -- анонсу какого-то
нового фильма. А Сэм Лозински спросил:

--Что это было? У тебя брало интервью советское телевидение?

--Даже два интервью! -- похвастал я, вспомнив, что еще вчера по
программе "Добрый вечер, Москва!" должно было пройти интервью, которое снял
в "Космосе" Игорь Фин-ковский. И, пользуясь своей минутной славой, спросил у
бармена: -- А можно мне с вашего телефона позвонить в Москву? Я заплачу.

Он молча поставил на стойку телефонный аппарат, я вытащил визитную
карточку Финковского, набрал московский код и номер телередакции.

--Алло! Добрый вечер. Это Вадим Плоткин вас беспокоит. Можно Игоря
Финковского?

--Его сейчас нет,--сказал молодой мужской голос. --А что вас
интересует? Вы по поводу своего интервью? --Да, я хотел бы знать...

-- К сожалению, цензура его зарезала. Сняли с эфира в последнюю минуту.

--А разве у вас еще есть цензура? -- спросила.--Я сейчас видел себя в
"Кинопанораме", они ничего не вырезали.

-- Не спешите с выводами, -- сказал голос. -- Посмотрите эту передачу
до конца. Мы вас такой ценой выпускать в -эфир не хотим.

-- Что вы имеете в виду? -- изумился я. ' --А вы послушайте, что ваш
друг скажет через пару минут,--усмехнулся голос.--Извините, мне нужно
бежать.на съемку. Пока!

Я положил трубку, заказал себе еще рюмку водки и уставился в экран
телевизора. Там Марк Захаров, второй ведущий "Кинопанорамы", главный
режиссер модного Московского

429

молодежного театра Ленинского комсомола и депутат Верховного Совета
СССР, как раз говорил Виктору Мережко:

"--Я очень рад, что в нащей передаче прошла очень интересная беседа с
Вадимом Плоткиным. По-моему, это очень такой пронзительный и печальный
материал, который наводит на разного рода размышления, которые мне бы
хотелось продолжить после... А сейчас скажи, пожалуйста, есть какие-нибудь
сенсации в киномире?

-- Ну, главная сенсация, -- отвечал Виктор, -- что все бросились на
Запад зарабатывать валюту.

--А Климов снимает "Мастера и Маргариту"? -- спросил Захаров. --Нет, он
готовится...

--А сколько одновременно снимается сценариев у тебя? -- Сейчас три, --
ответил Виктор. -- А где ты был недавно? --Я был в Штатах. --В Америке?".

Тут Сэм Лозински, явно заскучав, глянул на свои ручные часы (конечно,
это уже были советские армейские часы "Командирские", купленные у уличных
фарцовщиков), встал и сказал мне: -- Не возражаешь, если я уйду?

Я ответил, что, конечно, он может идти --он все равно не понимает ни
слова в этой телепередаче.

-- На Ратушной площади есть ночной бар, -- сказал Сэм. -- Мы
договорились все встретиться там в девять вечера, отметить наш последний