Чтение 81–й страницы книги ~Их было семеро...~

светить - граница.

- Молоток, - похвалил я.

- Молоток, - повторил майор.

- Что молоток? - удивился Волков.

- Кличка, - подсказал я.

- Это у него кличка такая.

- Про клички я вас не спрашивал. Исполнители?

- Нейтрализованы, товарищ генерал-лейтенант.

- Контроль произведен?

- Так точно.

- Осложнения были?

- Никак нет. После вчерашней отсрочки - ничего.

- Прекрасно, майор. Вы хорошо поработали. Очень хорошо. Утопите в
каком-нибудь болоте оружие и возвращайтесь в Москву. Все оружие. И свое
тоже.

- Вас понял, Анатолий Федорович.

- Можно мне на несколько дней задержаться в Гродно? - продиктовал я. -
Спрашивай, сука! Сестра у тебя тут.

- Можно мне на несколько дней задержаться в Гродно? - повторил майор. - У
меня тут сестра.

- Разве у вас есть сестра?

- Ну, не совсем сестра...

- А кто? - спросил Волков.

- Просто блядь знакомая, - подсказал я.

- Знакомая девушка, товарищ генерал-лейтенант.

- То-то же! А то - сестра! Успели, значит? Ладно, молодой человек,
задержитесь, вы заслужили.

"Триппер", - хотел подсказать я, но сдержался.

- Спасибо, Анатолий Федорович. Большое спасибо.

- Ладно, майор, отдыхайте. Только не больше пяти суток.

- Слушаюсь, не больше пяти суток.

- Конец связи, - сообщил диспетчер.

Я взял из рук майора трубку и разбил ее о рукоять "Макарова". Потом
включил свет в салоне "патрола" и распорядился по рации:

- Всем ко мне!

Но все и так уже были здесь. Они стояли вокруг джипа и прислушивались к
разговору. Полковник Голубков шагнул к распахнутой водительской двери и
приказал:

- Майор Васильев! Выйти из машины!

- А в чем дело? - слегка запетушился тот.

Голубков сгреб его за грудки и рывком сбросил с кресла на землю.

- Встать! Смирно!

Васильев разглядел в руках полковника кольт и подчинился.

- Майор Васильев, вы застрелили трех офицеров Российской армии, -
продолжал Голубков. - Застрелили подло, в затылок!

- Я выполнял приказ, товарищ полковник!

- Никто не имел права отдать вам такой приказ! А вы не имели права его
выполнять!

- Бросьте, Константин Дмитриевич! А то сами не знаете, какие у нас
правила!

- Не знаю и не желаю знать! Я расстреляю вас, как преступника и убийцу!

- Пойдете под трибунал!

- Под любой!

В самообладании майору Васильеву было не отказать. В обстановке такого
форс-мажора, за считанные минуты прочувствовать совершенно сумасшедшим
образом изменившуюся ситуацию - не каждый на такое способен. Я бы точно не
смог. А он смог. Недаром к своим тридцати он уже был майором. А к сорока
стал бы точно полковником. А может быть, даже и генералом.

Он вытащил из кармана смятую пачку "Мальборо", закурил и сказал,
обращаясь ко мне:

- Объясни, Пастух, этому старому пердуну, что к чему.

- А что к чему? - поинтересовался я.

- Вместе мы можем попытаться выкрутиться. А без меня вам хана.

- Ты немного опоздал со своим предложением. Вчера я бы тебя выслушал.
Даже сегодня утром. А сейчас уже поздно.

- Отставить разговоры! - приказал Голубков. Он поднял кольт, держа его
по-американски, "двойным хватом", и направил ствол в грудь Васильева.

- Нет, Константин Дмитриевич, только не это! - взмолился я.

- Это мой долг.

Он взвел курок. Я понял: сейчас выстрелит. Поэтому приставил ствол
"Макарова" к виску майора Васильева и нажал курок. Хлопнул выстрел. Майор
кулем свалился у подножки джипа. Скорей по появившейся у меня за последнее
время привычке, чем сознательно, я стер полой куртки свои пальцы с
"Макарова" и вложил его в откинутую на сторону руку Васильева. Конечно, даже
самый тупой следователь районной прокуратуры какого-нибудь Мухосранска
никогда в жизни не поверит в версию самоубийства. Но мне это было как-то до
лампочки. Заставят - поверит.

- Пастух, твою перетак! - взревел полковник Голубков. - Это было мое
право!

- Ваше, ваше, Константин Дмитриевич, - успокаивающе сказал я. - Но сами
представьте, сколько грохота было бы!

Трубач посмотрел на все эти дела, задумчиво покачал своей большой головой
и заключил:

- А ведь все сошлось. Сколько трупов нужно было Волкову? Десять: нас
шестеро, трое исполнителей и полковник Голубков. А сколько он получил? Тех
шестерых, трое исполнителей и майор Васильев. Тоже десять. Как в аптеке!

Я вдруг почувствовал, что если сейчас не сяду, то попросту свалюсь с ног.
Я взял у Мухи "глок" и зафитилил его в болото, подходившее к приграничной
дороге. Хорошая была пушка, но хранить у себя этот графский подарок никакого
желания у меня не было. Туда же отправил и беззубого "Макарова". После этого
сел, прямо на сырую глину, и прислонился спиной к крылу "патрола". Попросил
ребят:

- Заберите у тех документы. И уничтожьте. Оружие не трогайте.

- Майора тоже нужно бы оттащить на "тропу", - предложил Боцман. Я кивнул:

- Согласен.

- А если кто остался живой? - спросил Муха.

- Пусть и живет. Значит, ему повезло...

В обрывках облаков скользил обмылок месяца. Ветер с еле слышным шумом
проходил по вершинам корабельных сосен. Над всей границей, над всеми пущами,
ельниками и болотами Мазурского поозерья, над всей спящей землей не было ни
звука, ни огонька.

Мир на небесах. Мир на земле. И в человеках благоволение.

Что ж, хоть один человек в России сейчас счастлив. А если не совсем
счастлив, то по крайней мере на сто процентов доволен жизнью.

Генерал-лейтенант Волков.

Назарова нет. Ни одного человека, причастного к тайне программы "Помоги
другу", нет. Даже полковника Голубкова, на которого случайно упала лишь тень
этой тайны, - и его нет.

Никого нет.

Все хорошо, можно спать спокойно.

И вдруг меня словно осколком мины садануло под сердце:

"Тимоха!.."

Молодого офицера армии свободной России, кавалера медали "За отвагу" и
"Ордена Мужества" лейтенанта спецназа Тимофея Варпаховского мы похоронили на
деревенском кладбище, примыкавшем к нашей церквушке в Спас-Заулке. Кладбище
было на всхолмъе, как и храм, оттуда на многие километры окрест
просматривались просторные поля в валках льна и соломенных скирдах, темные
заводи Чесны, серые избы по ее берегам, далекие синие леса за заливными
лугами.

Отпевали и хоронили его в закрытом гробу.

Потому что...

Потому что голова его...

Потому что он погиб в результате дорожно-транспортного происшествия на
шестьдесят третьем километре Рязанского шоссе, ориентировочно между десятью
-и двенадцатью часами той самой ночи, когда мы переходили
польско-белорусскую границу в районе поселка Нови Двор. Причиной смерти
неизвестного мужчины в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, роста
среднего, телосложения худощавого, без особых примет, явился, как значилось
в милицейском протоколе, наезд неустановленного транспортного средства,
водитель которого с места происшествия скрылся. В связи с темным временем
суток и удаленностью от населенных пунктов свидетелей происшествия найти не
удалось. Поскольку при погибшем не было никаких документов, труп его был
доставлен спецтранспортом в морг ближайшего к месту происшествия города
Бронницы.

Где мы его и нашли к вечеру второго дня после возвращения из Гродно.

Самолет "Як-40", заказанный для нас Губерманом, приземлился на
подмосковном гидрографическом аэродроме Мячково около пяти утра. На краю
летного поля стояли две машины: красный спортивный "Феррари" и джип "гранд
чероки". Губерман встретил нас у трапа и сразу понял, что сейчас не время
для расспросов. Он уступил мне место за рулем своего "Феррари", место
водителя джипа занял Боцман. Через пятьдесят минут мы были в Затопине.
Ольга, разбуженная шумом двигателей, вышла на крыльцо, кутаясь в халат.
Увидев меня, бросилась мне на шею и тут же отступила.

- Что случилось?

- Где Тимоха? - спросил я.

Она облегченно передохнула и заулыбалась:

- Все в порядке. Его увезли в военный санаторий "Лесные дали". В
Минобороне выделили для него путевку. Прислали специально за ним санитарную
машину. Врач сказал, что там прекрасные условия, новейшее оборудование, он