Чтение 81–й страницы книги ~Цветы на нашем пепле~

исполненный восторга взгляд. Его губы блаженно расплылись.

- О, как хорошо! Как хорошо, брат-маака! - тихо произнес он, а затем глаза
его закатились, руки расползлись, и он, блаженно застонав, упал лицом в воду.

Наверное, он так бы и захлебнулся, если бы, недоумевая, Лабастьер поспешно
не перевернул его на спину. Лаан закашлялся, но в себя не пришел, а на его устах
продолжала блуждать счастливая улыбка.

Лабастьер принялся хлестать его по щекам, но тщетно.

И тут все странное, все подозрительное, что видел и слышал Лабастьер в этом
селении, внезапно совместилось в его сознании... Танг! Неужели танг?! Почему он
не догадался об этом сразу?! Да потому, что это невероятно! Потому что тангов
давным-давно не существует, и они превратились в легенду, в страшную сказку
прошлого! Ведь все они уничтожены еще во времена Лабастьера Второго!

Танги - отвратительные мокрицы-чародеи - стали единственной угрозой для
бабочек, взявшихся за колонизацию Безмятежной. Неповоротливое, слабосильное,
слепое и глухое существо, танг имел лишь одно орудие выживания: телепатическое
излучение счастья, благодаря которому прочие животные не только не нападали на
него, не только не защищались, но приползали сами, с радостью отдаваясь ему на
растерзание. (Ничего не зная о телепатии, бабочки Безмятежной, само собой,
называли это воздействие на них танга "колдовством" или "мороком".)

Бабочки оказались даже более восприимчивы и чутки к мороку тангов, чем
представители местной фауны. Как бы не имея иммунитета, они против этих чар были
совершенно беззащитны. И что самое неприятное, чары танга не только
парализовывали бабочку, но и порождали стойкую, подобную наркотической,
психологическую зависимость. Достаточно было несчастной попасть под их
воздействие три-четыре раза, чтобы именно они превратились в ее единственную
цель жизни.

Когда колонисты Безмятежной вторглись в ограниченный ареал обитания тангов,
их спасло то, что их король носил в ухе магический амулет, и то, что танг
большую часть своей жизни проводит в спячке. Свои чары он пускает в ход лишь два
раза в год, в периоды охоты или тогда, когда чувствует опасность.

Но никогда еще не слышал Лабастьер Шестой о том, чтобы во власти танга
находилось целое селение. Тут же дело явно обстоит именно так. Иначе жители
селения не угробили бы столько труда на постройку сети каменных дорожек, по
которым, после того как их покрывает вода, танг может свободно ползать от дома к
дому, выбирая себе очередную жертву. (Как раз то, что неповоротливые танги
способны передвигаться лишь по дну мелководных ручейков, и ограничило
распространение этого вида совсем небольшим территориальным районом.)

Все это в один миг промелькнуло в голове Лабастьера Шестого, и он
содрогнулся, осознав, от какой опасности спас его маленький заколдованный
кусочек металла и камешек в мочке уха, передающийся его предками по наследству,
из поколения в поколение.

Подхватив Лаана под мышки, он подволок его к стене и, усадив, прислонил к
ней спиной. Промокший насквозь берет Лабастьер торопливо отжал и, чтобы не
потерять, нахлобучил другу на голову. Затем выдернул из его ножен саблю и
кинулся по пустынному тротуару на поиски мерзкого зверя-чародея. Нужно найти
танга именно сейчас, пока жители селения находятся в пароксизме наслаждения и не
могут его защитить. Защитить любой ценой. Вплоть до убийства своего короля.

Разбрызгивая воду из-под ног, Лабастьер пересек непонятно почему пустующий
центр и выскочил к домам-раковинам. Бабочки сидели, прислонившись к стенам, а
некоторые и лежали. Их позы были нелепы, а лица были как бы оплавлены струящимся
извне наслаждением.

Лабастьер остановился, прислушиваясь. Ничего.

Перешагивая через неподвижные тела, он вновь побежал наугад, чувствуя, что
его охватывает отчаяние. Если бы не мокрые крылья, он бы нашел танга в два
счета, оглядев селение сверху. Но сейчас у него такой возможности нет, и он
рискует упустить время!..

И, как это часто бывает, именно в тот момент, когда надежда окончательно
оставила его, поиски увенчались успехом. Его слух уловил нечто необычное. Звук
раздался из центра и больше всего походил на долгий и тяжелый вздох. И еще он
почувствовал запах, тот самый странный запах, на который обратил его внимание
Лаан в замке правителя, но на этот раз - отчетливый до отвращения. Лабастьер
кинулся туда, откуда раздался звук.

Он пересекал центральную площадь перед дворцом Дипт-Маари, когда вновь
услышал тот же звук значительно ближе, справа. Он побежал туда и неожиданно
оказался в том самом месте, откуда начал свои поиски, там, где оставил Лаана.
Тот сидел все в той же мешковатой позе. Только берет, съехав, закрыл ему лицо.

Лабастьер побежал дальше... И наконец увидел то, что ожидал. Но, несмотря
на ожидание, он не смог подавить в себе приступа жути при виде старого танга -
зверя-чародея, вышедшего из страшной легенды о доблести Лабастьера Второго.

Толщина этой белесой слепой твари была равна примерно полуторному росту
средней бабочки. Длина мокрицы составляла два с половиной-три таких размера. При
движении тело танга колыхалось, как обтянутый кожей студень, а то, что можно
было назвать "мордой", имело лишь одно отверстие клоаки посередине и две
лапки-щупальца по сторонам от него, снабженные лезвиеобразными роговыми
клешнями. Два ряда тонюсеньких ножек с присосками проходили по низу его тела.

Лабастьер в оцепенении наблюдал за тем, как танг вытягивает вперед эти
дрожащие отростки. Вот они плотно прилипли к мокрым камням, а затем резко
сократились. И тело танга рывком передвинулось. Так, что "мордой" он едва не
коснулся Лабастьера, присутствие которого не мог ощутить благодаря королевской
серьге.

Танг был жалок и ужасен одновременно. Рывок его тела сопровождался
надсадным выдохом-стоном, и Лабастьера окатила волна зловония, вырвавшегося из
отверстия клоаки.

Король попятился, не решаясь нанести первый удар. Стебельки ножек танга уже
вытянулись вновь, готовясь к очередному рывку... Выдох... Студенистое тело вновь
сдвинулось вперед. Лабастьеру подумалось, что каждый "шаг" танг делает так,
словно это его последнее, предсмертное движение.

Откуда он взялся?! Точнее, как он, единственный из всего своего
немногочисленного, правда, племени, сумел выжить? Способен ли он размножаться?
Сколько поколений местных бабочек превратил он в свое послушное стадо? Что
станет с этими несчастными, если танг умрет?..

Думая обо всем этом, Лабастьер, стараясь дышать только ртом, продолжал
пятиться назад, а танг рывок за рывком продвигался навстречу своей неведомой
цели.

В конце концов эти бабочки сами сделали свой выбор, сами построили свою
тюрьму. И другим они не опасны. Так, может быть, лучше оставить все так, как
есть? Может быть, пусть живут так, как им нравится, ведь их уже не переделать?..

Лабастьера осенило: ответ на вопрос о способности танга к размножению
очевиден. Если бы это было не так, зачем бы ему тогда понадобилось это селение?
Ведь чары танг использует только для подманивания добычи. Сам-то он при этом -
существо травоядное, и хищником становится лишь для того, чтобы дважды в год
отложить свою личинку в концентрат из крови и плоти животных...

Этот танг охотится! Значит, он может размножаться! А раз так, он таит в
себе страшную угрозу королевству, и убить его просто необходимо!

Но решение пришло слишком поздно. Вместо того чтобы в очередной раз сделать
свой мучительный рывок вперед, танг внезапно вытянул свои хилые отростки вбок -
прямо во входное отверстие ближайшего здания. Рывок! И его "морда" скрылась
внутри дома какого-то знатного жителя селения. Жертва избрана, и движения танга
стали как будто бы несколько резвее.

Так вот почему нижние проемы в этих домах значительно больше остальных!
Какая нелепость! В этом больном поселке главная привилегия знатного жителя перед
простолюдином состоит в том, что он может позволить себе встретить блаженство от
танга или смерть от танга (а возможно, и то и другое одновременно), не выходя из
дома!..

Рывок... И танг уже наполовину вполз в здание.

Не раздумывая далее, Лабастьер размахнулся и ударил острием сабли в бок
зверя так, как если бы бил шпагой. Лезвие почти без сопротивления, по эфес вошло
в рыхлую ткань. В тот же миг лапки зверя в очередной раз судорожно сократились,
и массивная туша въехала в здание целиком. Лабастьер едва успел отпустить саблю,
и лишь этим спас руки от переломов: рукоять, чуть зацепившись за край входа,
исчезла внутри.

Безоружный и все еще лишенный крыльев, Лабастьер на миг растерялся. Если бы
он мог взлететь, он бы проник в здание через один из его верхних входов!.. Но
что он может сделать сейчас?.. Беспомощный и посрамленный, король тупо
рассматривал заднюю часть туловища танга, которая чуть-чуть все-таки еще
высовывалась наружу. Самым омерзительным было то, что отверстие в этой части
тела танга отсутствовало. Ведь и питалась, и испражнялась, и спаривалась мокрица
через клоаку.

Оцепенение прошло, и Лабастьер впал в бешенство. Сперва он пару раз с
наслаждением пнул танга в зад острым носком сапога. Изо всех сил. Но туша
откликнулась лишь мелкой водянистой дрожью.

Ах так?! Лабастьер выругался и выдернул из-за пояса фамильный кинжал.

- Я прорублю тебе дырку в заднице, если об этом не позаботилась природа!!!
- вскричал он и принялся в исступлении кромсать лезвием податливую плоть.

Через минуту пара оставшихся снаружи лапок танга засучила по камням
тротуара, а затем, присосавшись, наполовину выдернула его тело из дома обратно
на улицу. Лабастьер едва успел отскочить. Углядев торчащую из бока рукоять
сабли, он вновь завладел ею.

Ножки-стебельки танга уже настроились на очередной рывок назад, и
Лабастьер, встав возле входа, приготовился нанести несколько решающих ударов.

Рывок!.. И танг оказался снаружи целиком... Всю решительность Лабастьера
словно ветром сдуло. От явившегося взору зрелища его замутило. Ночное зрение не
позволяло различать цвета, но и без того было ясно, что густая темная кайма
вокруг отверстия клоаки танга намазана не чем иным, как кровью. В одной из
безвольно покачивающихся клешней-резцов тварь держала руку бабочки, отрезанную
от тела в предплечье. С другой клешни свисали гроздья кишок и еще каких-то
внутренностей.

Преодолев тошноту, Лабастьер принялся яростно колоть и рубить зверя в
участок над отверстием клоаки: именно там располагался мозг этой твари, не
уступающий размерами мозгу бабочки. Эти удары тангу были явно небезразличны: он