Чтение 81–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

Гусар фыркнул.

Николай Степанович зажал шерсть щепотью, обмазал клеем из тюбика и
обмотал ниткой. Получилось что-то вроде помазка. Отложил: сохни.

В трубочку из-под валидола выпустил, уколов палец, три капельки
крови. По классическому рецепту требовалась кровь девственницы, но
поскольку найти среди ночи девственницу в данной гостинице было
проблематично, природу пришлось обмануть, досыпав в пузырек пепел от
сожженного волоса. Прочие составляющие собрать было еще проще: паутина
на стенах, вечерняя роса на стекле, йод в пузырьке, болотная вода из
графина: После того, как буроватая жидкость в трубочке стала
прозрачной и ярко-красной, Николай Степанович обмакнул в нее помазок
из собачьей шерсти и провел полоску по обоям.

Жидкость быстро впиталась, оставив темный след. Он выщипнул один
волосок из помазка и повторил опыт. Это было проще, чем отсчитывать
нечетное количество волосков. Теперь полоска осталась красной и
блестящей, будто бы лакированной.

- Ну вот, - он вылил остаток краски в раковину, промыл кисточку. -
До утра все свободны.

Гусар посмотрел презрительно и ушел в туалет, поскольку вечерней
прогулки явно не предполагалось.

Ночью Николаю Степановичу приснился Брюс, которого отпевали и
хоронили давешние крысы.

Утром он тщательно побрился, принял душ и переоделся во все
чистое.

Приготовил свежую краску.

Ровно в девять постучал Коминт. Сперва Николай Степанович его даже
не узнал

- напарник был в потертом драповом пальтишке, чуть ли не из
Харбина вывезенном, и какой-то сиротской черной ушанке. "Мерс" с
наклейками стоял на обычном месте. Водитель сидел один.

Коминт приткнул "москвича" подальше. Все трое вышли и осмотрелись.

Ничего подозрительного не наблюдалось. Обычным потоком лились
машины, обычным потоком спешили неведомо куда москвичи и быстро
приноровившиеся к столичному темпу приезжие.

- Работаем первый номер, - сказал Коминт.

Он достал круглые синие очки, купленные вчера в переходе. Лицо его
тут же стало одутловатым и неподвижным, как у многих слепых от
рождения. Хороший артист был господин Донателло, при нужде и коверного
мог заменить... В правую руку он взял белую алюминиевую трость, в
левую - короткий поводок Гусара.

- Только кража, Шура, - назидательно процитировал Коминт и
двинулся вслед за собакой.

У него изменились и походка, и манера держать голову. Николай
Степанович отпустил их шагов на пятьдесят и двинулся следом.

По Гусару ясно было, что он гораздо лучше хозяина знает, куда идти
и зачем.

Вот он всунулся в проход между "мерсом" и соседним "вольво",
покрутил мордой, выбрал "мерседес" и задрал ногу у переднего колеса.

- Ты за своей собакой-то смотри, сволочь старая! - приоткрыв
дверь, закричал водитель. - Развелось вас!.. И когда только
передохнете!

- Ой, а я и не вижу! - воскликнул Коминт, развернулся, да так
неудачно, что острым наконечником палки царапнул по крылу. - Барсик,
ты что тут делаешь, плохая собака? Я вот тебя газеткой по сусалам!

- Машину он мне обоссал, а ты, сволочь, вытрешь! - судя по
манерам, водила был не из бывших защитников законности, а типичный
столичный таксист, по великой удаче или великому же блату устроившийся
крутить баранку за зеленые.

- Машину? Здесь же магазин должен быть! А собачку вы не злите, он,
как что не по нем, такой вредный становится:

Тут случилось то, чего Николай Степанович не ожидал: водитель
выскочил из машины с пистолетом в руке. Пока он собирался вмешаться,
плюнув на план, из соседних машин тоже стали по одному вылезать
шоферы: то ли чтобы пособить коллеге, то ли чтобы удержать его от
богопротивных действий.

- Отъебись от слепошарого бегом! - распорядился какой-то
широкоплечий в кожаном камуфляже. По всему выходило, что холуя знатной
иностранки здесь не любили - то ли из-за скверного характера, то ли из
зависти.

Николай Степанович облегченно вздохнул. Обошлось без эксцессов.
Просто началась затяжная позиционная русская матерная разборка, за
время которой можно было не только начертать на капоте "мерседеса"
знак Иджеббала Зага, но и снять с машины колеса, вытащить сиденья,
магнитофон, бар, телевизор и телефон, и даже, при наличии технических
средств, разобрать и вынести по частям двигатель.

Через полчаса Коминт с Гусаром вернулись к "москвичу".

- Дешевка, - сказал Коминт, разглядывая трофейный пистолет. -
Гонконг. Но может и пригодиться: пусть уж мадам, если дело до того
дойдет, будет пристрелена из пистолета своего водителя. Как это у
Чехова: барыня живет с кучером:

- А барин с садовником, - мрачно сказал Николай Степанович. - Или
наоборот.

Как бы ее этим не спугнуть.

- Да он, козел, на тех водил грешит, - сказал Коминт. - С них
требует.

- Понятно. Не вывели бы его из строя, бедолагу, второго такого ,
чтоб ни капли не жалко, и не найти. Ну, вперед.

Пробки были чудовищные. Дорога до Переделкина заняла почти полтора
часа.

В этих местах Николай Степанович не бывал со дня похорон
Пастернака.

Слишком мрачное впечатление производили на него эти места и люди,
их населяющие.

Место для засады было найдено вчера. Николай Степанович воткнул на
обочине колышек с фанеркой, украшенной знаком. Издали знак можно
принять за обычную табличку "Не копать - кабель". Машина кинется на
него, проскочит неглубокий кювет и влетит в кусты черемухи:

- Теперь, Гусар, твоя сольная партия, - сказал Николай Степанович,
снимая с пса ошейник. - Покажи им, что такое русская кавалерия:

Гусар, бодренько помахивая хвостом, потрусил по дороге. Огляделся
- и будто растаял в воздухе.

- Около часа у нас есть, - сказал Николай Степанович. - Я отлучусь
ненадолго.

Три сосны, возвышавшиеся когда-то над могилой Пастернака,
затерялись в наросшем за эти годы леске. Под ногами хлюпало. Кое-где
еще лежал ноздреватый снег.

Он постоял у могилы. Вчера или позавчера кто-то принес сюда цветы.

Всю жизнь Пастернак с необыкновенным искусством уклонялся от
соприкосновения с "красными магами", и только на безобидном, по его