несчастной и нечестивой графини Ванды. Благодаря счастливой случайности
мне удалось проникнуть в спальню сына, не встретив никого более, а кано-
нисса как раз в эту минуту вышла оттуда за каким-то лекарством, которое
велел дать ребенку Маркус. Муж мой, вместо того чтобы деятельно бороться
с опасностью, по своему обыкновению молился в часовне. Я бросилась к
Альберту и прижала его к груди. Он совершенно не испугался и отвечал на
мои поцелуи - он не понимал тех, кто говорил ему, что я умерла. В этот
миг на пороге появился капеллан. Маркус решил, что все погибло. Однако с
редким присутствием духа он продолжал стоять неподвижно и делать вид,
что не замечает меня. Капеллан прерывающимся голосом произнес несколько
слов заклинания и, не посмев сделать ни шагу, упал без чувств. Тогда я
решилась бежать через другую дверь и в темноте добралась до места, где
прежде меня оставил Маркус. Я успокоилась - ведь я увидела, что Альберту
стало лучше; у него были теплые ручки, и на лице уже не играл лихорадоч-
ный румянец. Обморок и испуг капеллана были приписаны тому, что ему по-
мерещился призрак. Он уверял, что видел меня с ребенком на руках рядом с
Маркусом. Маркус же уверял, что ничего не видел. Альберт быстро заснул.
Но наутро он стал расспрашивать обо мне и потом, не веря, что я умерла,
хоть ему и старались это внушить, стал часто видеть меня во сне и без
конца призывал меня к себе. С этого дня детство Альберта было омрачено
неусыпным надзором, и суеверные души Ризенбурга без конца возносили мо-
литвы, отгоняя роковой призрак матери от его колыбели.
неделю, а когда мой сын поправился совершенно, покинули Чехию. С той по-
ры для меня началась кочевая, исполненная таинственности жизнь. Вечно
скрываясь в случайных убежищах, вечно прячась под вуалью во время путе-
шествий, нося вымышленное имя и не имея во всем мире ни одного наперсни-
ка, кроме Маркуса, я долгие годы провела с ним в чужих краях. Он посто-
янно переписывался с одним своим другом, и тот подробно сообщал ему обо
всем, что происходило в Ризенбурге, то есть о здоровье, характере и вос-
питании моего сына. Плачевное состояние моего собственного здоровья да-
вало мне право вести самую замкнутую жизнь и никого не видеть. Я счита-
лась сестрой Маркуса и много лет прожила в Италии на уединенной вилле,
тогда как он проводил часть года в путешествиях и продолжал добиваться
осуществления своих обширных замыслов.
предрассудки, и мне понадобилось десять лет размышлений, чтобы постичь
право человеческого существа сбросить с себя иго безжалостных и неразум-
ных законов, управляющих человеческим обществом. Слывя умершей и не же-
лая рисковать так дорого доставшейся мне свободой, я не могла обратиться
ни к духовной, ни к гражданской власти, чтобы разорвать брак с Христиа-
ном; к тому же мне не хотелось растравлять его утихшую боль. Он не знал,
как несчастна была я с ним, и верил, что в смерти я обрела счастье и по-
кой, подарив мир семье и спасение его сыну. При таком положении вещей я
считала себя как бы осужденной быть ему верной до конца жизни. А впос-
ледствии, когда стараниями Маркуса ученики новой веры объединились и
осуществили тайную организацию духовной власти, когда я изменила свои
взгляды настолько, что могла бы принять этот новый собор и вступить в
новую церковь, имевшую право расторгнуть мой брак и освятить наш союз,
было уже поздно. Утомленный моим упорством, Маркус узнал новую, разде-
ленную любовь, и я самоотверженно поощряла его чувство. Он женился, я
стала другом его жены, но он не был счастлив. Эта женщина не обладала ни
достаточно большим умом, ни достаточно большим сердцем, чтобы понять ум
и сердце такого человека, как он. Он не мог посвящать ее в свои замыслы
и остерегался рассказывать ей о своих успехах. Спустя несколько лет она
умерла, так и не разгадав, что Маркус не переставал любить меня. Я уха-
живала за ней на ее смертном одре, я закрыла ей глаза с чистой совестью,
не радуясь исчезновению препятствия, вставшего на пути моей длительной и
жестокой страсти. Молодость ушла, я была сломлена. Прожитая жизнь была
слишком тяжела, слишком сурова, чтобы я могла изменить ее теперь, когда
годы начали серебрить мои волосы. Наконец-то пришло спокойствие старос-
ти, и я глубоко прочувствовала торжественность и святость этой фазы на-
шей женской жизни. Да, наша старость, как и вся наша жизнь, когда мы на-
чинаем понимать ее смысл, содержит в себе нечто более значительное, не-
жели старость мужчины. Мужчины могут обмануть бег лет, могут любить и
становиться отцами в более преклонном возрасте, нежели мы, тогда как нам
природа назначила предел, переходить который нельзя, ибо есть нечто чу-
довищное, нечестивое и смешное в нелепом желании пробуждать любовь и по-
сягать на блестящие преимущества нового поколения, которое пришло нам на
смену и уже гонит нас прочь. В этот торжественный час она ждет от нас
урока и примера, а чтобы быть вправе поучать, нужна жизнь, полная созер-
цания и размышления, - жизнь, которую бесплодные любовные треволнения
могли бы только смутить и потревожить. Молодость способна вдохновляться
собственным пылом и черпает в нем высокие откровения. Зрелый возраст мо-
жет общаться с богом, лишь сохраняя величавую ясность духа, дарованную
ему как последнее благодеяние. Сам бог помогает нам мягко и незаметно
вступить на этот путь. Он заботливо усмиряет наши страсти и преображает
их в мирные дружеские чувства; он отнимает у нас преимущество красоты и
таким образом отгоняет опасные соблазны. Итак, ничего нет легче прибли-
жения старости, что бы там ни говорили и ни думали те слабодушные женщи-
ны, которые суетятся в свете и с каким-то яростным упорством стремятся
скрыть от других и от самих себя увядание своих прелестей и конец своей
женской судьбы. Старость лишает нас пола, освобождает от страшных мук
материнства, а мы все еще не можем постичь, что настал час, когда мы де-
лаемся похожими на ангелов. Впрочем, вам, милое дитя, еще так далеко до
того предела, который страшит, но и привлекает, как привлекает тихая га-
вань после бури, что все мои рассуждения неуместны. Пусть же они помогут
вам хотя бы понять мою историю. Я по-прежнему оставалась сестрой Марку-
са, но все эти подавленные чувства, эти побежденные желания, истерзавшие
нашу молодость, придали нашей зрелой дружбе такую крепость и такое пыл-
кое взаимное доверие, каких не встретишь в обычных дружеских отношениях.
ях, которые в течение первых пятнадцати лет не позволяли нам всецело от-
даваться нашим страданиям, а потом мешали сожалеть о них. Вам уже из-
вестны сущность, цель и результат этих занятий - вас приобщили к ним
прошлой ночью, а сегодня вы узнаете еще больше через посредство Невиди-
мых. Могу сказать только, что Маркус находится среди них и что это он
создал их тайный совет и организовал их общество при содействии одного
добродетельного князя, который все свое состояние отдает на нужды из-
вестного вам таинственного и великого дела. Я тоже отдаю ему всю мою
жизнь вот уже пятнадцать лет. После двенадцатилетнего отсутствия я была,
с одной стороны, настолько забыта, а с другой - так переменилась, что
могла уже вновь появиться в Германии. К тому же странное существование,
обусловленное некоторыми особенностями работы нашего ордена, помогало
мне сохранить инкогнито. Мои обязанности состояли не в энергичном расп-
ространении взглядов ордена - эта работа предназначается вам, ведущей
столь блестящую жизнь, - а в некоторых секретных поручениях. Благодаря
моей осторожности они выполнялись мною с успехом и требовали путешествий
в разные страны - сейчас я расскажу вам о них. Вернувшись, я стала жить
уже совсем затворницей. Для вида я исполняю обязанности скромной домоп-
равительницы части владений князя. В действительности же занимаюсь дела-
ми ордена, веду обширную переписку от имени совета со всеми видными чле-
нами братства, принимаю их здесь и нередко вместе с Маркусом возглавляю
их совещания, когда князь и другие крупные руководители бывают в отъез-
де. Словом, я всегда имею заметное влияние на решения, требующие именно
женской тонкости и женского чутья. Наряду с обсуждающимися и разбирающи-
мися здесь философскими вопросами - с некоторых пор меня сочли достаточ-
но созревшей для участия в этих обсуждениях, - часто приходится рассмат-
ривать и решать также вопросы, связанные с человеческими переживаниями.
Ведь в попытках приобрести сторонников во внешнем мире нам нередко слу-
чается встречать помощь или противодействие таких страстей, как любовь,
ненависть, ревность. Через посредство сына, а иногда и лично, выдавая
себя за гадалку или ясновидящую, которые так интересуют придворных дам,
я часто встречалась с принцессой Амалией Прусской, с привлекательной, но
несчастной принцессой Кульмбахской и, наконец, с юной маркграфиней Бай-
рейтской, сестрой Фридриха. Нам приходилось завоевывать этих женщин
больше сердцем, нежели умом. Смею сказать, что я добросовестно старалась
привлечь их к нам и достигла цели. Но сейчас я хочу говорить с вами не
об этой стороне моей жизни. В своей будущей деятельности вы найдете мой
след и продолжите то, что начала я. Я хочу рассказать вам об Альберте,
рассказать о той стороне его существования, которая вам неизвестна. У
нас еще есть время. Уделите мне немного внимания, и вы поймете, каким
образом в той ужасной и странной жизни, которую я себе создала, мне на-
конец удалось познать радость материнской любви.
ностях событий, происходивших в замке Исполинов, я узнала о решении
семьи отправить Альберта путешествовать, о выбранном для него маршруте,
и немедленно помчалась в те же края, чтобы встретиться с ним. Я имею в
виду тот период странствий, о котором только что вам рассказала, и не-
редко Маркус сопровождал меня. Гувернер и слуга, которых послали с
Альбертом, никогда не видели меня, и поэтому я не боялась попасться им
на глаза. Мне так не терпелось увидеть моего сына, что, следуя за ним на
расстоянии нескольких часов пути, я с трудом заставила себя не встре-
чаться с ним до Венеции, где предполагалась его первая остановка. Однако
я твердо решила показаться ему лишь в обстановке таинственности и тор-
жественности - ведь не только горячее материнское чувство толкало меня в
Доставалов Александр
Грабб Джеф
Витковский Евгений
Куликов Роман
Лукин Евгений
Суворов Виктор