ни с отбитыми руками в комнате Холла, и поэт говорил ему, что мир покло-
нялся ей, как изображению совершенной женской красоты.
Билл; и при этом у него был такой гордый вид, что Саксон покраснела,
затрепетала и спрятала вспыхнувшее лицо у него на груди.
обычных в таких случаях ошибок, и это не вскружило ей голову. Да и по-
нятно: ведь она с каждым днем все сильнее любила мужа. Она не переоцени-
вала его. Она знала, каков он, и любила таким, как он есть. Он неотесан
и малоразвит, не то что эти мужчины; он говорит неправильно и вряд ли
когда-нибудь будет говорить правильнее. И все-таки она не променяла бы
его ни на кого, даже на честного и великодушного Марка Холла, которого
любила такой же любовью, как и его жену.
посредственность, которые были ей дороже всякой книжной премудрости и
чековых книжек. Именно благодаря своему здоровью, прямоте и непос-
редственности он вышел победителем, когда они в тот вечер спорили с Хол-
лом, на которого опять нашла безысходная хандра. Билл взял верх не бла-
годаря своей учености, а потому, что остался верен себе и высказал ту
правду, которая в нем жила. И лучше всего было то, что он даже не подоз-
ревал о своей победе и принял аплодисменты за добродушную насмешку... Но
Саксон поняла, хотя едва ли могла бы объяснить, почему он победил. И она
никогда не забудет, как жена "Шелли" шепнула ей потом, и глаза ее сияли:
"О Саксон, какая вы счастливица!"
она сказала бы просто: он настоящий мужчина. И таким он всегда был в ее
глазах. Она всегда видела его в ореоле мужской силы и доблести и време-
нами готова была расплакаться от счастья, вспоминая манеру Билла заяв-
лять какому-нибудь взбешенному парню: "Что ты стоишь? Иди, я тебя не
держу!" В этом был весь Билл. Ее великолепный Билл! И он любит ее. Она
знала это. Она знала это по биению его сердца, которое только женщина
умеет расслышать. Правда, он любил ее не так страстно, как раньше, но
его любовь стала более глубокой, более зрелой. Это прочная любовь, она
выдержит любые испытания, если только они не вернутся в город, где все
прекрасные черты человека гибнут, а таящийся в нем дикий зверь оскалива-
ет клыки.
цев были отпущены, и дом остался на попечении Саксон и Билла. Джим Хэ-
зард тоже уехал в Париж, он ездил туда ежегодно; и хотя Биллу очень не
хватало его, но он и один продолжал подолгу плавать в высокой волне. Две
верховые лошади Холла были оставлены на его попечение, и Саксон сшила
себе элегантный костюм для верховой езды из золотисто-коричневого
вельвета, который так шел к ее волосам. Билл перестал брать поденную ра-
боту. Как сверхштатный кучер он зарабатывал больше, чем они проживали, и
в свободное время предпочитал учить Саксон верховой езде и скакать с нею
целыми днями по окрестностям Кармела. Больше всего они любили ездить
вдоль побережья в Монтери, где он учил Саксон плавать в большом бассейне
Дель-Монте. А вечером они возвращались через холмы. Она тоже ходила с
ним ранним утром на охоту, и жизнь казалась им непрерывным праздником.
лошадей, любовались сверху долиной Кармел. - Я ни за что больше не сог-
лашусь постоянно работать за плату на других людей.
лет, получал бы по миллиону долларов в день, но вынужден был бы безвы-
ездно торчать там и жить так, как мы с тобой жили раньше, - три четверти
дня работай, а для развлечения ходи в кинематограф! Кинематограф! Поду-
маешь! Да наша жизнь сейчас все равно что кинематограф! Я предпочел бы
прожить один год, как мы живем здесь, в Кармеле, а затем умереть, чем
жить тысячу миллионов лет, как на Пайн-стрит.
ются в путь - искать лунную долину. К счастью, это не нарушало планов
Холла, потому что Бидо. Железный Человек с глазами василиска, перестал
мечтать о сане священника и решил сделаться актером. Он вернулся из ка-
толического колледжа в Кармел и взялся присматривать за домом Холла.
кать их. Владелец кармелских конюшен предлагал Биллу девяносто долларов
в месяц, лишь бы тот остался у него. Такое же предложение было сделано
Биллу в соседнем приморском городке.
станции Монтери. Он возвращался из Нью-Йорка.
с собой. - Затем лицо его омрачилось. - А я-то подписал контракт, -
простонал он. - Целых три акта!.. Вы счастливцы... Да еще в это время
года...
жаем отсюда с шиком, - заметил Билл, когда поезд тронулся и они откину-
лись на спинки сидений.
Сан-Франциско. Марк Холл предупреждал их, что климат юга действует расс-
лабляюще, и они двинулись к северу, в более умеренную полосу, где ночи
были прохладны. Они решили переправиться через бухту Сан-Франциско в Со-
салито и посмотреть побережье. Там, уверял Холл, и есть настоящая родина
секвой. Однако когда Билл, взяв сигарету, зашел в курящий вагон, то ока-
зался рядом с пассажиром, которому было суждено изменить их маршрут. У
этого человека было энергичное лицо и темные глаза, - вероятнее всего,
еврей. Билл вспомнив наставления Саксон, дождался подходящей минуты и
завел разговор. Очень скоро выяснилось, что Ганстон - так звали незна-
комца - комиссионер, и беседа с ним оказалась настолько поучительной,
что и Саксон следовало принять в ней участие. Как только Билл увидел,
что Ганстон докурил сигару, он пригласил его перейти в их вагон, чтобы
познакомить с женой. До жизни в Кармеле Билл едва ли решился бы на это,
но там он привык держаться с людьми более свободно.
следует послушать, - обратился Билл к жене, представляя ей Ганстона. -
Валяйте дальше, мистер Ганстон, расскажите ей про того китайца-игрока,
который нажил в прошлом году девятнадцать тысяч на сельдерее и спарже.
Вам бы следовало побывать там и поглядеть. Теперь самое время, - для
москитов еще рано. Вы можете сойти в Блэк-Даймонде или Антиохе и поез-
дить на катере или моторке - посмотреть, как обрабатывают землю на
больших островах. Проезд там всюду недорог, и вы найдете поместительные
моторные лодки - это скорее целые пароходы.
ком. У него не осталось ни гроша, да и здоровье сильно сдало. Он прора-
ботал двадцать лет на золотых приисках, промывая отвалы, оставленные
прежними старателями. И сколько бы он ни добыл, все спускалось в
фан-тан. Кроме того, он задолжал триста долларов "Шести компаниям", -
знаете, есть такая китайская фирма. Не забудьте, что это было всего ка-
ких-нибудь семь лет назад, - здоровье никуда, триста долларов долгу и
никакой работы. Чжоу Лан поехал в Стоктон и поступил поденщиком на тор-
фяные разработки китайской компании, которая разводила на Миддл-ривер
сельдерей и спаржу. Здесь-то он опомнился и задумался: вот он уже чет-
верть века живет в Соединенных Штатах, спина у него уже далеко не такая
крепкая, как прежде, и ни одного пенни не отложено на возвращение в Ки-
тай. Он видел, как другие китайцы, работавшие в этой компании, копили
деньги и покупали себе паи.
нии, где было всего тридцать паев. Это произошло около пяти лет тому на-
зад. Он арендовал триста акров торфяной земли у американца, предпочитав-
шего слоняться по Европе. Из прибыли на свой пай за первый год Чжоу Лан
купил два пая в другой компании, а год спустя - на доходы с трех паев -
организовал собственную компанию. Один год был неурожайный, и он чуть не
прогорел. Так обстояло дело три года тому назад. Но на следующий год
урожай был отличный, и он получил четыре тысячи долларов чистого дохода.
Еще через год - пять тысяч. А в прошлом году его доход составил девят-
надцать тысяч. Правда, не плохо для старого, опустившегося Чжоу Лана?
его продолжать:
но знаю; ни с кем я не вел таких крупных дел и ни на ком так мало не за-
работал, как на нем. Он был простым кули и двадцать лет тому назад конт-
рабандой пробрался в Соединенные Штаты. Начал поденщиком, потом торговал
овощами, разнося их в корзинах, надетых на палку, потом открыл лавку в
китайском квартале Сан-Франциско. Но он был парень с головой и скоро пе-
ренял всю науку у китайских фермеров, которые посещали его лавку. Лавка
не давала ему возможности быстро разбогатеть. Тогда он отправился вверх
по Сан-Хоакину. Два года он ничего не предпринимал, а только ко всему
присматривался. Потом вдруг принялся за дело и арендовал тысячу двести
акров по семи долларов за акр!..
Лукин Евгений
Ларссон Стиг
Орлов Алекс
Прозоров Александр
Акунин Борис
Херберт Фрэнк