Чтение 81–й страницы книги ~Санго из Чегема книга1~

вдруг увидела, что люлька вовсю раскачивается, а ребенок напевает, правда
без слов, застольную песню "Многие лета".

Уронив руки и рассыпав фасоль, мать, остолбенев, смотрела на свою
единственную дочку. Заметив маму, девочка перестала петь и тоже уставилась
на нее. Качнувшись несколько раз, люлька остановилась...

Было похоже, впоследствии рассказывала тетя Катя, что тот, Невидимый,
который раскачивал люльку, застыдившись или испугавшись прихода матери, тихо
отошел в сторонку с тем, чтобы посмотреть, что будет дальше. Очнувшись, тетя
Катя бросилась к люльке, выпростала девочку и, то целуя, то шлепая ее
(испытание на противоположных раздражителях), убедилась, что она цела.

Такой случай нельзя было оставить без внимания. Надо было срочно
выяснить, кто посетил ребенка -- посланец аллаха или шайтана. В тот же день
к вечеру Хабуг привез из соседней деревни муллу.

Мулла прочел над изголовьем ребенка спасительную молитву, причем читал
он ее достаточно долго, чтобы произвести впечатление реального труда. Закрыв
Коран, он приготовил амулет, куда тетя Катя дополнительно вложила квитанцию
оплаченного налога и бумажку облигации ("Небось не помешает"), после чего,
прикрепив к треугольнику амулета шелковую нитку, повесила его ребенку на
шею. Мулла сделал вид, что не заметил посторонние бумажки, вложенные тетей
Катей в амулет, -- ничего не поделаешь, приходилось мириться с
предрассудками общественной жизни.

Тетя Катя спросила у муллы, не надо ли перестроить веранду, раз уж на
ней случилось такое.

-- Да чего уж там веранду, давай дом перенесем, -- поправил ее дядя
Сандро с некоторой желчной усмешкой.

Мулла, не обращая внимания на желчную усмешку дяди Сандро, отметил, что
пока веранду или тем более дом не надо перестраивать, потому что, судя по
всем признакам, ребенка посетил посланец аллаха. Очевидно, в тот миг, когда
девочка впервые произнесла: "Луна!" -- он слетел с Луны и сегодня, после
десятидневного полета, появился у ее изголовья. Какие признаки, что это был
ангел, а не шайтанское отродье?

Во-первых, девочка, показывая на луну, как вы сами говорите, все время
радовалась, улыбалась, смеялась, а это как раз характерно для посещения
небожителя. Во-вторых, когда Невидимый стал качать ее люльку, она запела
"Многие лета", что само за себя говорит. А в-третьих (тут мулла лукаво
улыбнулся и показал на ласточкины гнезда под карнизом веранды), ласточки
обязательно бы почуяли посланца шайтана и с криками преследовали бы его, как
они преследуют ястреба, ворону или, скажем, сойку.

Так говорил мулла, единственный в Кенгурийском районе владелец и
читатель святой книги -- Корана. Родственники и соседи, собравшиеся
послушать муллу, обрадовались его словам и стали гадать, с какой стороны мог
подлететь посланец аллаха так, чтобы не задеть фруктовые деревья, росшие
вокруг двора.

Версия о том, что посыльный аллаха мог прямо камнем спуститься с неба,
была сразу же отвергнута ввиду ее хищного оттенка. Тут один из чегемцев
вспомнил слова учителя относительно расстояния между Землей и Луной и тут же
высчитал среднюю скорость полета ангела, которая, по его словам, должна была
равняться тридцати тысячам километров в сутки.

-- Если он за это время нигде не присел, -- уточняли некоторые.

-- А где присядешь? -- добавляли другие, намекая на отсутствие в
небесах какой-либо точки опоры.

-- И то сказать, -- соглашались остальные чегемцы, больше всего
пораженные не скоростью передвижения ангела в небесных просторах, а его
необыкновенной выносливостью, позволившей ему пройти десятидневный путь,
нигде не присев.

Несмотря на ясную, как божий день, разгадку этого доброго чуда, мулла,
чтобы исключить любую случайность, велел поджарить кукурузную муку, смешать
ее с мелко натолченной солью и посыпать ее вокруг люльки, когда она,
разумеется с ребенком, будет стоять на веранде.

Если ангел снова вздумает подойти к ребенку, то на рассыпанной муке
никаких следов не будет, потому что наш мусульманский ангел скорее
испепелится, чем наступит на хлеб-соль -- символ нашего мусульманского
гостеприимства.

А если это был шайтан (что маловероятно) и если он, сумев одолеть
отталкивающую силу талисмана (что еще более маловероятно), вздумает снова
подойти к люльке, то на рассыпанной муке обязательно останутся следы его
свинячьих копытец. Потому что шайтанскому отродью нет большего удовольствия,
чем топтать наш хлеб-соль, символ нашего древнего гостеприимства.

Так говорил мулла, уважаемый чегемцами человек, потому что он при всех
режимах (царском, меньшевистском, большевистском) читал одну и ту же
священную книгу -- Коран, в отличие от новейших грамотеев, которые при одном
режиме и то ухитряются чуть ли не каждый год менять свои книги.

Кстати, мулла строго-настрого приказал, рассыпав муку, смешанную с
солью, не подглядывать, потому что, объяснил он, увидеть все равно ничего не
увидите, а разозлить можете, особенно шайтана.

Эти дополнительные инструкции мулла давал, уже сидя за столом и макая в
благоухающее алычовое сациви хрустящие куски жаренного на вертеле цыпленка.

Кстати, тут же, не отходя от стола, он попросил у тети Кати рецепт ее
алычовой подливки, которая ему очень понравилась.

Покраснев от удовольствия, тетя Катя сказала, что ее алычовая подливка
ничего особенного из себя не представляет, разве что в ней два-три сорта
малоизвестных трав, которые она разводит у себя в огороде. Тут же она
побежала в кладовку и вынесла оттуда мешочек с тремя сортами семян,
отделенных друг от друга узелками.

Тетя Катя и в самом деле была прекрасной огородницей. Она разводила не
только огородные культуры, известные в Абхазии, но и сама находила в лесу
какие-то новые, в том числе и лекарственные травы, и выводила их у себя в
огороде. Злые на язык чегемцы говорили, что она выслеживает больных собак и,
высмотрев, какие они травы кусают, разводит их у себя в огороде.

Так или иначе, мулла положил в карман мешочек с семенами ароматических
трав, сел на своего коня и, таща на веревке заработанного козла, выехал со
двора. Уже с дороги он крикнул, чтобы за ним послали, если появятся следы
шайтанского отродья. Голос его, понукавший упиравшегося козла и громко
высказывавший подозрение, что шайтанское отродье вселилось именно в него,
еще некоторое время раздавался над Большим Домом, а потом затих. Тетя Катя
стояла у ворот и с блаженной улыбкой слушала его голос.

-- Да падут твои болезни на мою голову, -- сказала тетя Катя и, как бы
осененная благодатью, возвратилась домой.

На следующее утро она перемолола соль, поджарила муку и рассыпала эту
миролюбивую смесь вокруг люльки своей дочери, предварительно вытащив ее на
веранду. После этого она, как обычно, пошла к себе в огород кое-что
прополоть, как она говорила. Примерно через час со двора раздались взвизги
встревоженных ласточек. Сперва тетя Катя думала как-нибудь перетерпеть, но
не выдержало материнское сердце, да и взвизги эти до того стали пронзительны
и остры ("ну, просто голову секут"), что она побежала к дому.

Только она спрыгнула с перелаза во двор, как увидела своими глазами
визжащие молнии ласточек, промелькнувшие над кукурузником, явно кого-то
преследуя. Позже она клялась, что видела, как тряслись гребешки кукурузы
впереди пролетающих ласточек. Было ясно, что посланец дьявола, не успев
набрать высоту, летел (хотя и невидимый), задевая своими погаными крыльями
кукурузные гребешки.

-- Чернушка! Чернушка! Ату его, ату! -- кричала тетя Катя, зовя и
проклиная собаку, которая куда-то запропала.

Вбежав на веранду, она увидела, что люлька опять раскачивается, а
ребенок, выпростав руки, изо всей силы сжимает кулачками амулет. Тетя Катя
выхватила девочку из люльки, ощупала ее и, убедившись, что она цела и
здорова, снова вложила ее в люльку и тут только заметила, что тонкий слой
муки, насыпанный вокруг люльки, исчез.

Тут, по ее словам, она испытала легкое помутнение разума: с одной
стороны, ласточки явно гнались за посланцем шайтана, с другой стороны,
люльку мог раскачивать только посланец аллаха. С одной стороны, нет следов
богохула, топчущего символ хлебосольства, с другой стороны, сам символ
куда-то исчез. Уж не действуют ли обе силы разом, не разыгралась ли у люльки
ее единственной дочери битва потусторонних сил?

Четыре дня подряд повторялось одно и то же, и неизвестно было, что
появляется у люльки младенца. И только одно было ясно, что существо это за
долгий путь к Земле успело здорово наголодаться -- жареная мука с мелко
натолченной солью каждый раз исчезала. Тетя Катя на всякий случай с каждым
днем стала все гуще и гуще подсыпать муки, хотя она точно не знала, кто эту
муку подъедает: посланец шайтана или аллаха. Но она так рассудила: посланец
шайтана, как бесстыжий человек, и так прокормится где попало, а посланец
аллаха может и голодным остаться через свою совестливость -- не украдет, не
попросит.

Все-таки на пятый день она не выдержала -- то ли надоело ей жарить муку
каждое утро, то ли неизвестность надоела. Она сказала дяде Сандро, что, если
он не приведет муллу, она сама пойдет за ним.

-- Хорошо, -- сказал дядя Сандро, -- ты подкорми их в последний раз, а
я пойду.

Но дядя Сандро за муллой не пошел. Ему жалко было терять еще одного
козла. Никому ничего не сказав, он вышел из дому, а потом потихоньку через
заднее крыльцо вошел в дом, зарядил охотничье ружье и притаился у окна,
откуда хорошо были видны и люлька, и мука, насыпанная вокруг нее, и
ласточки, стремительно влетавшие и вылетавшие из-под карниза.

И вдруг разом все переменилось: люлька заходила ходуном, ласточки
бешено закружились, и дядя Сандро услышал приближающееся со стороны кухни
осторожное цоканье когтей о пол веранды.

"Оказывается, у него не копыта, а когти", -- успел подумать дядя Сандро
об ошибке муллы и с колотящимся сердцем приподнял ружье, решив разом
пальнуть из обоих стволов, а там будь что будет!

Еще бы одно мгновенье, и он на потеху чегемцев убил бы свою собаку. Да,