Чтение 81–й страницы книги ~Падение "Вавилона"~

избавив его аж от восьмерых членов устойчивой, как говорится,
преступной группировки. А чего у тебя такой кислый вид-то, а?

- Я не думаю, - ответил я, - что с моей стороны будет честно
подпрыгивать сейчас от переполняющего меня восторга. А отношения
у нас, как понимаю, искренние... Зачем же их портить двуличием?
Сделали мы противную и грязную работу, ну да и ладно. Давай
выпьем! - Я наполнил бокалы.

- Ну... что ж, - произнес Олег с некоторой запинкой, - такая
точка зрения меня тоже устраивает. Без эмоций - оно даже и лучше.
Но все-таки просьба: пободрее, пожалуйста, пооптимистичнее...
Ага?

- Насчет оптимизма - это ты напрасно, - возразил я. - Этого
добра навалом. Его вообще необходим огромный запас, чтобы
находиться в такой компании, как наша.

Звонок Ингред застал меня в тот момент, когда в кабинете старичка

Курта я экзаменовался по вопросам обнаружения в различного рода
помещениях и в автомобилях средств звукового и визуального
контроля.

Звонок прервал взволнованный комментарий преподавателя к моему
ответу - на его взгляд, поверхностно раскрывающему тему монтажа в
грубо побеленном потолке узко направленных стационарных
световодов.

- Завтра утром я вылетаю из Берлина, - сказала Ингред.

- Куда? - удивился я.

- В Нью-Йорк, так что предупреди своих девочек в течение
десяти дней тебя не беспокоить...

- Знала бы ты этих девочек, - процедил я, взирая на
морщинистую физиономию профессора шпионских наук, крайне
раздосадованного вынужденной паузой в своем вдохновенном монологе
и замершего выжидающе в любимом кресле-кончалке.

- Ты... меня, надеюсь, встретишь? - спросила Ингред с каким-
то настороженным недоверием.

- Чего бы это ни стоило, - заверил ее я.

Все... Теперь мне было не до Курта, не до технических
средств подслушивания и подглядывания, не до чего; я торопился в
Нью-Йорк и мной владело радостное щенячье возбуждение.

В аэропорту я был единственным из встречающих, кто держал в
руках цветы - огромный букет роз.

И вот она, идущая сквозь как бы распавшуюся в стороны толпу
через зал аэропорта, превратившегося в моих глазах в блекло-
смазанный фон...

Это было одно из тех мгновений жизни, какие, наверное, кратко
высветляют ее потаенный смысл... А может, иллюзию смысла. Все
равно.

Вскоре "беретта" уносила нас в Куинс.

Каким-то незаметным образом минув прихожую, мы сразу очутились в
спальне, в спешке покидав одежду по сторонам, и относительно
ясное осознание мира и себя в нем пришло к нам, полагаю, часа
через два...

После душа, обмотавшись полотенцем, она подошла к окну и, оглядев
сияющую рекламным заревом улочку, очертанную стремительным
серебристым болидом пролетавшего поезда с алыми глазами
сигнальных огней, выдохнула:

- Боже... и почему я не приехала сюда раньше!

- И почему же? - Я обнял ее, дурея от восторга, нежности и
обретения той, кого любил единственно и безоглядно.

- Потому что людям свойственно ошибаться... - Обернувшись,
она ткнулась мне лицом в грудь, я почувствовал влагу ее губ у
себя на соске, и по спине моей побежал сладкий мурашечный
холодок.

- Ингред... - сказал я. - Может, нам пора окончательно
объединить места своего проживания и вообще... давай-ка собирайся
замуж, дорогая.

- Ты знаешь, что мне предложили мои шефы? - произнесла она
вместо ответа.

- Пока нет...

- Очень хорошую должность в отделении нашего банка в Нью-
Йорке.

- Соглашайся! - решительно заявил я.

- Посмотрю... - ответила она. - На твое поведение.

Последующая неделя пронеслась как в угаре. Гулянья по Манхэттену,
бродвейские театры, ресторанчики китайского квартала, экскурсия к
руинам Южного Бронкса, поездка на глубоководную рыбалку,
путешествие в Пенсильванию, в страну средневековых сектантов...

Возвращаясь оттуда, я был остановлен полицейской машиной с
предъявлением мне обвинения в превышении скорости. Полицейский,
забрав мои документы, отправился в свою черно-белую колымагу,
дабы проверить их по компьютеру. Это был довольно-таки щекотливый
момент...

Закусив губу, я мрачно размышлял, что вот сейчас все и закончится:
меня обвинят в использовании чужого имени, поддлке водительского
удостоверения и, заковав в железо, с позором отправят в тюремную
клетку...

Полицейский вышел из своего автомобиля и, подойдя ко мне, протянул
документы. Сказал:

- Тикет12 на пятьдесят пять долларов, мистер Генри Райт. - И,
положив на капот рабочий планшет, выписал мне бумагу с
обвинительным заключением.

- Огромное спасибо, - поблагодарил его я, выруливая с
обочины. Затем покосился на Ингред.

Лицо ее было угрюмо-сосредоточенным.

- Ерунда, - сказал я. - Не расстраивайся... Ты что,
испугалась?

- По-моему, испугался ты, - ответила она. - Дай мне,
пожалуйста, посмотреть на твою водительскую лицензию, Генри Райт.

- В ней нет ничего интересного...

- Для тебя, вероятно, да. Но вот для меня...

Говорят, что правда всегда выплывает на поверхность. Порой,
замечу, как утопленница.

- Ознакомьтесь. - Я протянул ей пластиковую карточку со
своей физиономией.

Она изучала ее долго - с минуту, наверное.

- Значит, ты хочешь все знать? - спросил я.

- Да, Толья... Или Генри?

- Толья, Толья...

И я рассказал ей все. По порядку. Естественно, не упомянув о
сегодняшнем сотрудничестве с Олегом.

Она не задала ни одного вопроса, и домой мы приехали, обоюдно
подавленные и отчужденные.

- Ингред... - попытался я взять некую задушевную ноту уже
ночью, когда укладывались спать.

- Не надо ничего говорить, - отрезала она. - Прошу тебя:
помолчи.

И я заткнулся.

Она проснулась рано и немедленно принялась укладывать свой
чемодан.

Я отупело наблюдал за ее действиями, не в силах остановить ее
и испытывая какую-то беспомощную досаду вперемешку с отрешенным
безучастием к происходящему.

- Ты проводишь меня хотя бы до такси? - спросила она.

- Куда ты собралась?

- В аэропорт. Через два часа ближайший рейс.

- Зачем такси? Я тебя отвезу.

- Очень любезно с вашей стороны.

- Мистер Генри Райт, - кивнул я.

- Вот именно.

- Ты хорошо обо всем подумала?

- Я. Очень. Хорошо. Обо всем. Подумала.

Тренькнул мой сотовый телефон.

- Как проходит медовый месяц? - весело спросил Олег. -
Радуемся жизни?

- Аж сатанею, - сказал я. - От восторга.