вволю.
звери заранее знают, когда дрогнет под ногами земля или пойдет ливень.
Кони еще не успели перевести дыхание, как Ланселот шагнул к своему, но
замер на полдороге, прислушиваясь, рука метнулась к мечу. Гугол вскочил,
заметался, он даже не понял, с какой стороны слышен стук копыт. Я, как
сидел, нащупал молот, обнажил меч и положил на землю рядом с собой.
такого же оранжевого цвета. Даже конь выглядел оранжевым. За ним ехали
по двое, больше тропка не позволяла, такие же оранжевые всадники. Солнце
блестело на их доспехах сдержанно, в нем не было наглого блеска
начищенного солдатского железа, они выглядели так, как будто в самом
деле из золота.
Сигизмунда сложились в щепотку, а другой рукой он трогал крестик на шее.
Поймав мой взгляд, покраснел и бросил ладонь на рукоять меча.
любопытством. У меня побежали по спине мурашки: глаза у всадников
отливают абсолютной чернотой. Даже глазные яблоки, которым надлежит быть
белыми, у этих черные, абсолютно черные, словно из-под век смотрит сама
пустота... но сейчас на их лица падает свет, я видел блестящие черные
глазные яблоки, черные, как антрацит на сколе. Один подъехал ближе,
сказал холодно:
герб, отвечать будут только собаки!
боевую стойку. Рыцарь бросил коротко:
черными глазами. Я слышал, как стучит зубами Гугол. Бернард и Сигизмунд
напряглись, но глаза их не отрывались от фигуры Ланселота, что так и
осталась неестественно раскоряченной. Он стоял в этой позе, слегка
покачиваясь, перенося вес с одной ноги на другую. Вообще-то стойка была
опасной и красивой, сейчас же он выглядел беспомощно и глупо.
ваших людишек, которого считаете святым. Отдайте их нам... а мы,
возможно, оставим вам жизни.
получился короткий, хриплый, даже не стон, а просто воздух вырвался из
схлопнувшейся груди.
их седельные мешки. Там всего три вьюка.
ноги. Железо звякало мягко, мелодично. Двое пошли к нашим коням. Первый
рыцарь посмотрел в нашу сторону жуткими глазами, сказал обрекающим
нечеловеческим голосом:
Я ощутил, что сердце начинает биться реже. Рыцари развязывали наши
мешки, один сказал торжествующе:
него плеснули ведро черной туши. Он отшатнулся, а потом зашел сбоку,
торопливо запахнул мешок. Руки его вздрагивали, губы тряслись.
снес голову второму. Все задвигалось, только рыцари стояли ошеломленные,
смотрели на меня вытаращенными глазами. Ланселот, освобожденный от
сковывающего заклятия, завертелся, как бревно в трубе гигантского
смерча: вокруг него стоял непрерывный лязг, рыцари падали, как скошенная
трава. Бернард ревел, как десяток раненых медведей, его топор рассек
двоих до пояса, прежде чем остальные попятились, выхватили мечи.
от стыда и ярости, рубил, вокруг него блистало облако из стали, стоял
непрерывный звон. Совнарол громко читал молитву.
взобраться к седло. Но прежде чем молот ударил, я увидел стрелу в его
спине и внезапно возникший нож и шее.
Гугол. Кони храпели, отпрыгивали, от чужаков слишком пахнет кровью их
прежних седоков. Коней переловили, Асмер взялся охотно сдирать доспехи с
тех, на ком уцелели. Полностью целых обнаружилось всего двое: Асмер
ухитрился застрелить их обладателей через прорези в забрале. У остальных
оказались целыми частично: у кого шлем, у кого налокотники, поножи,
боевые перчатки...
народ ныне пошел, зато пузатый, Ланселот поглядывал на меня искоса, но
помалкивал.
могу...
святая вода, ни черное заклятие. Асмер хмыкнул, подумал, хлопнул меня по
плечу.
доспехи так и просятся на плечи, наконец покачал головой:
Спасибо, Сигизмунд, спасибо всем. Мне очень жаль покидать вас, но дальше
моя дорога идет на юг. Если доползу, то буду в Золотом Пеарле. Говорят,
есть такой город колдунов на юге... Прощайте!
поводья, конь ржанул и пошел сразу в галоп. Гугол обернулся, мы видели,
как он взмахнул рукой, облачко дорожной пыли скрыло его с конем вместе,
словно возникло по волшебству.
нож, а? Будь покрепче, из него бы воин в самый раз... Там еще доспехи.
Хощь, подберу по тебе?
а потом неделю не вылезать из постели.
надо. Помчимся прямо. А кони эти добрые, на юге много хороших коней. И
оружие там хорошее.
выбрал самый нарядный из панцирей, хотя металл здорово безобразится
косым следом от топора Бернарда. Зато шлем цел, гребень от лба и до
самого затылка, в гребне пышный плюмаж из перьев диковинных птиц,
квадратный подбородок Сигизмунда подхвачен шлемным ремнем, усиленным
металлическими нитями и защищенным блестящими чешуйками, очень похожими
на золотые. Борта шлема опускаются ниже ушей, спереди нависает металл, а
забрало держится на нем легко и прочно, при необходимости закроет лицо
полностью, оставив только узкую щелку для глаз.
мышцы, насколько помню, выступают, как две перевернутые сковородки, в
середине панциря выпячен странный знак, у меня в голове появились
какие-то ассоциации, но слишком дикие, я от них поспешно отмахнулся.
Либо у них там, на юге, с оружейным делом лучше, чем у нас... либо мы
завалили богатых баронов.
заметил:
на юге таких немало. Все готовы? Я посмотрел на горы, сказал с великой
неохотой:
доспехи в сохранности!
Совнарол смотрел неотрывно, но на этот раз я не видел в его глазах
привычной ненависти.