Чтение 82–й страницы книги ~Падение Гипериона~

горели отблески небесной вакханалии. Его стальные зубы сверкнули в пародии
на улыбку.

Кассад зол, как черт, но голову пока не потерял. Вместо того чтобы
ринуться в эти объятия смерти, он - в последний момент - сделал рывок в
сторону и, падая на бок, изо всех сил пнул чудовище в ногу под розеткой
шипов вокруг кошенного сустава. Только бы сбить его с ног...

С тем же успехом он мог бы попытаться пробить полкилометра бетона.
Только амортизаторы скафандра спасают ногу Кассада от неминуемого
перелома.

Шрайк среагировал быстро, но не с такой уж невероятной скоростью. Его
правые руки молниеносно обрушились вниз, и десять пальцелезвий с маху
вонзились в камень. Во все стороны полетели искры. Стальные руки вновь со
свистом рассекли воздух, но Кассад был уже вне их досягаемости;
покатившись кубарем по песку, он вскочил и, пригнувшись, выставил перед
собой руки с растопыренными, жесткими, налитыми энергией пальцами.

"Единоборство, - успел подумать Федман Кассад. - Самое благородное
таинство, как утверждает Нью-Бусидо".

Шрайк вновь сделал ложный выпад правыми руками и одновременно резко
выбросил вверх нижнюю левую - еще немного, и он проломил бы грудную клетку
и вырвал у полковника сердце.

Кассад блокировал ложный выпад правым предплечьем, погасив инерцию
удара полем скафандра, и тут же перехватил смертоносный кулак левой руки
чудовища - чуть выше запястья, как раз над розеткой острых, кривых шипов.
Невероятно, но полковнику удалось ослабить удар: острые скальпели
пальцелезвий лишь оцарапали скафандр, так и не дойдя до тела.

Силясь удержать железную лапу, Кассад чуть не взлетел, но ложный
выпад Шрайка вернул его на землю. По его телу под скафандром градом
катился пот, мускулы напряглись до предела; казалось, еще немного - и они
лопнут... Почти двадцать секунд полковник противостоял этой железной
хватке, после чего Шрайк пустил в ход свою четвертую руку, рубанув по
напряженной ноге Кассада.

Кассад закричал от дикой боли - ткань скафандра порвалась, и так же
легко порвалась плоть: по меньшей мере одно пальцелезвие добралось до
самой кости. Он ударил чудовище ногой, отпустил запястье и откатился в
сторону.

Шрайк снова замахнулся. На этот раз металлический кулак просвистел в
нескольких миллиметрах от уха Кассада. Затем чудовище отскочило назад и
начало обходить полковника справа.

Кассад попытался встать на левое колено, упал навзничь, но затем
все-таки поднялся. Боль ревела ураганом в его ушах, окрашивая все вокруг в
багровый цвет, но, раскачиваясь, как пьяный, из стороны в сторону, едва не
теряя сознание, полковник почувствовал: скафандр над раной начал
срастаться, выполняя одновременно роль жгута и повязки! Нога пока не
слушалась, но кровотечение унялось, боль стала терпимой. Похоже, скафандр
был оснащен мини-анестезаторами - вроде тех, что встроены в его
собственный боевой панцирь ВКС.

В ту же секунду Шрайк ринулся в атаку.

Кассад с силой выбросил вперед здоровую ногу, целясь в гладкий
островок на хромовом панцире под нагрудным "гребнем". Это все равно что
походя пнуть корпус звездолета-факельщика, но Шрайк - Господи, неужели
такое возможно? - замедлил движение и, шатаясь, попятился.

Кассад сделал шаг вперед и, сконцентрировав всю энергию в кулаке,
обрушил его в ту же точку, туда, где должно прятаться сердце чудища. Раз,
еще раз - от таких ударов даже армированная керамика разлетелась бы
вдребезги. Не обращая внимания на боль в отбитых пальцах, Кассад резко
повернулся и ребром ладони ударил Шрайка по морде чуть выше зубов. Будь
его противником человек, несчастный наверняка услышал бы хруст сломанного
носа и почувствовал, как кости и хрящи вонзаются ему в мозг.

Шрайк попытался схватить Кассада зубами за запястье, но,
промахнувшись, занес все четыре руки над головой полковника.

Задыхаясь, исходя потом и кровью под своим ртутным скафандром, Кассад
совершил стремительный пируэт и, зайдя сзади, нанес убийственный удар по
короткой шее чудовища. Шум от удара эхом прокатился по замороженной долине
- как будто лесоруб-великан попытался с одного маху перерубить ствол
железной секвойи.

Шрайк кувыркнулся вперед и перекатился на спину, словно некое
стальное ракообразное.

Упал, мерзавец!

Кассад сделал шаг вперед, все еще пригибаясь, и соблюдая
осторожность, но, по-видимому, недостаточно: Шрайкова бронированная то ли
ступня, то ли лапа, черт ее разберет, ударила Кассада сзади в лодыжку и
наполовину разрубила ее, сбив его с ног.

Полковник понял, что у него рассечено ахиллово сухожилие, и попытался
откатиться в сторону, но Шрайк, спружинив, вскочил и бросился на
противника, целясь в него всеми своими шипами, колючками и клинками.
Морщась от боли, Кассад выгнулся, чтобы сбросить с себя чудовище, и тут же
блокировал несколько ударов, спасая глаза, в то время как бесчисленные
ножи кромсали его предплечья, грудь и живот.

Шрайк наклонился к нему и открыл пасть, в которой сверкнули
многочисленные ряды стальных зубов, - точь-в-точь как у миноги. Перед
полковником вспыхнули громадные рубиново-красные фонари - глаза чудовища.

Кассад уперся ладонью в челюсть Шрайка и попытался использовать ее
как рычаг. Это оказалось труднее, чем поднять гору металлолома с рваными
краями, не имея точки опоры. Пальцелезвия Шрайка вновь впились в тело
Кассада. Чудовище еще шире распахнуло пасть и запрокинуло голову,
продемонстрировав шеренги зубов от уха до уха. Шрайк не дышал, но тепло,
исходившее из его внутренностей, отдавало серой и горелыми железными
опилками. Еще секунда, и челюсти сомкнулись бы, сдирая кожу с лица
Кассада.

Но тут появилась Монета. Судя по всему, она кричала во весь голос,
хотя не было слышно ни звука. Ее пальцы в силовых перчатках впились в
рубиновые глаза Шрайка, и, упершись сапогом в панцирь чудовища под спинным
шипом, она принялась тянуть, тянуть изо всех сил...

Две руки Шрайка тут же взлетели вверх, как клешни какого-то
кошмарного краба, пальцелезвия вонзились в Монету, и она упала, но Кассад,
успев за какие-то доли секунды откатиться в сторону, вскочил на ноги и
преодолевая боль, потащил Монету к ближайшим камням.

На секунду их скафандры слились, и Кассад ощутил ее тело рядом со
своим, почувствовал, как смешиваются их кровь и пот, услышал биение двух
сердец.

"Убей его", - настойчиво прошептала Монета, и даже этот ее беззвучный
внутренний голос срывался от боли.

"Я пытаюсь. Я пытаюсь".

Шрайк снова был на ногах, три метра хрома, клинков и адской чужой
боли. Чья-то кровь - Кассада или Монеты - стекала тонкими ручейками по его
запястьям и панцирю. Бессмысленная, бесовская ухмылка стала еще гаже.

Кассад отлепил свой скафандр от скафандра Монеты и осторожно опустил
ее наземь, прислонив к валуну. Это не ее сражение. Во всяком случае
сейчас.

И он встал между возлюбленной и Шрайком.

Какой-то слабый, но все нарастающий шум, как от прибоя, набегающего
на невидимый берег, достиг его слуха. Не выпуская из поля зрения Шрайка,
медленно шагающего ему навстречу, Кассад поднял глаза вверх и догадался,
что странные звуки издавало терновое дерево. Распятые люди - маленькие
цветные точки на металлических шипах и ветвях - помимо бессознательных
стонов боли, которые Кассад уже перестал замечать, как будто выкрикивали
что-то чуть слышными голосами. Они подбадривали его, Кассада!

Полковник теперь полностью сосредоточился на Шрайке, начавшем
описывать вокруг него круги. Отрезанная пятка отдавалась во всем теле
жесткой болью; на правую ногу вообще нельзя было опереться, и приходилось
скакать на месте, держась за валун.

Отдаленные крики оборвались, словно все кричавшие разом задохнулись.

Шрайк прекратил существование "там" и возник "здесь", рядом с
Кассадом, над Кассадом, его руки окружили Кассада для последнего объятия,
шипы и ножи уже коснулись его. В глазах Шрайка вспыхнул огонь, и стальная
пасть распахнулась.

И Кассад - воплощенная ярость и презрение - с криком нанес ему удар.

Отец Дюре шагнул в Папские Двери и без всяких приключений попал на
Рощу Богов. После пропахшей ладаном темноты папских покоев он вдруг
очутился на солнцепеке, под небом золотисто-лимонного цвета, среди зеленой
листвы.

У портала его уже поджидали тамплиеры. Перед Дюре была десятиметровой
ширины платформа из плотинника, а за ней - ничего, или, вернее, все: кроны
Рощи Богов, на все четыре стороны света, до самого горизонта. Лиственная
сень колыхалась и дышала, подобно живому океану. Дюре понял, что находится
где-то в верхних ветвях Мирового Древа, величайшего и наиболее почитаемого
дерева Рощи Богов.

Встретившие его тамплиеры занимали важные посты в сложной иерархии
Братства Мюира, но сейчас выполняли функции простых проводников. Окружив
старого священника, они подвели его к увитому лианами лифту, который
понесся ввысь, мимо верхних уровней и террас, где посчастливилось побывать
лишь избраннейшим из мирян. Покинув лифт, они двинулись по винтовой
лестнице с перилами из отборного мюира, поднимающейся, к небу вокруг
ствола Древа. У подножия он был необъятно широк, достигая двухсот метров в
диаметре, а на самом верху сужался до восьмиметрового "пятачка". Площадка
из плотинника, на которую ступил Дюре, была украшена затейливой резьбой:
на перилах переплетались виноградные лозы, со столбиков и балюстрад
таращились гномы, эльфы лесные и полевые духи, русалки и дриады. Столы и