Ну и пусть думает. Какое мне дело до его иллюзий?
Медленные, как осенние мухи, пули пролетают сквозь меня и Артёма. Пронзают пустоту. Задевают одного из рейнджеров.
Я иду дальше. Лёгкое прикосновение, и стрелок улетает с моей дороги. Будто снаряд, сшибает с ног нескольких, таких же, упакованных в армопласт кукол.
Они остервенело палят мне вслед. Что им ещё остаётся? Давить спусковые крючки – главное их назначение. Если это отнять – ради чего им жить?
Оборачиваюсь. Гляжу сквозь матовые бронестёкла.
Имплантов среди них нет. А людей?..
Жрать и пить, трахать баб и качать мускулы – всего этого слишком мало...
Больше я не оглядываюсь. Иду вперёд. К заросшему лесом оврагу.
Там, за моей спиной, они роняют оружие. Оседают на землю. Таращатся перед собой остановившимися зрачками.
Некоторые царапают руками в перчатках шлемы. Другие выгибаются в судорогах.
Смутные проблески вспыхивают в их извилинах. Но никак не могут отыскать привычных тропинок. Там, в их мозгах, – всё вверх тормашками... Старые стены и перекрытия – я сломала. А выстроить что-то новое – не каждому под силу.
Быть человеком – это вообще трудно.
Грэй бежит навстречу. Машет рукой, указывая куда-то за мою спину. Я и сама слышу гул вертолетов. С юго-запада. Рейнджеры всё-таки успели вызвать подмогу.
У противоположного края неба растёт ответный гул. Импланты спешат. Удар, который я нанесла – болезненный. Но несмертельный.
Кажется, что мы зажаты между молотом и наковальней. Только сначала им придётся заняться друг другом.
Несколько имплантов и гусаковский спецназ – против рейнджеров. Кто одолеет? Какая разница. Дожидаться результата мы не собираемся.
«Хаммер» слоит за кустами. Чингиз не глушил двигатель. Едва мы укладываем Артёма на заднее сиденье – машина срывается с места.
Там, позади, опять начинают рваться реактивные снаряды. Враги убивают врагов. Плевать мне и на тех, и на других... Лишь бы Артём дышал. Грэй вколол ему несколько кубиков обезболивающего. Но раны даже трогать не стал. Посмотрел на меня и отвёл взгляд.
Физик уже не видит меня. Дыхание частое, прерывистое. Красные пузырьки выступают на губах.
– Потерпи, милый...
Я держу его руку. Его голова у меня на коленях. Судорожные вздохи становятся тише...
– Артёмчик.
Доктор кашляет:
– Он не слышит, Таня... Он умер...
Слова. Обыденные... Простые.
И ничего уже нельзя сделать.
Дура... Возомнила себя всемогущей.
Я могу убивать быстрее молнии. Но разве это трудно – убивать? Жизнь и так – самая хрупкая вещь на свете.
Я освободилась от чужой воли. Приобрела Силу, Но осталась – всего лишь оружием...
Тысяча способов – отнять жизнь. И ни одного – вернуть.
Грэй и Чингиз молчат. Старательно смотрят на дорогу. Хотя никакого хвоста нет. Дождь едва моросит, и солнце выглядывает в просветы между облаками. Пускай. Спутники слежения давно нас потеряли. Тридцать с лишним километров от места боя.
Артём спас всех.
А мы... Как глупо, нелепо... Неужели надо уйти навсегда, чтобы тебя поняли? Чтобы по болезненной пустоте осознали, кем ты был...
Я хватаю Чингиза за плечо:
– Останови!
Он не спорит. Сворачивает на обочину лесной дороги. И целую минуту мы сидим – неподвижные, беззвучные, как тени. Голова Артёма по-прежнему у меня на коленях. Его непослушные пряди – под моими пальцами...
– Таня... – осторожно начинает Грэй. И тут же замолкает. Будто понимает – не надо слов.
Я открываю дверцу и вылезаю из машины. Не оглядываюсь. Иду вперёд. Мокрые ветви обдают меня брызгами. Холодят кожу. Это хорошо... Раствориться, стать частью этой листвы... Стать росой и влажной корой. Дождём и птицей на ветке.
Уйти.
Потерять себя. И больше никого не терять...
Сама не заметила, как оказалась глубоко в лесу. Кажется, позади были шаги Грэя. Но он отстал. Да и лес вдруг кончился.
Где я?
Берег широкой спокойной реки. Маленькая церквушка. Рядом с ней – копна сена. Запах свежескошенной травы – как в детстве...
А внутри нарастает щемящее чувство. Однажды я всё это уже видела... Выходит, то был не сон?
Подхожу ближе. На лугу у реки – двое. Бородатый мужчина средних лет и молодой паренёк. В руках у младшего – коса. Её ритмичные движения отзываются влажным шелестом.
– Ниже бери, ниже, – терпеливо учит старший. – Да не сбивай, а режь... – Отбирает косу. – Гляди. – Взмах – и лезвие прочерчивает дорожку в траве. Укладывает стебли ровным рядком. – Вот так. Понял?
Парень кивает и опять берётся за рукоять.
Старший ласково щурится:
– Меньше захватывай... И не спеши.
Я ведь знаю этот голос. Эту безмятежную улыбку...
Но меня будто не видят. Слишком заняты.
Как завороженная, я смотрю на тусклые высверки лезвия, на росистую податливую траву... И смертоносный мир, тот, что я оставила за спиной, начинает казаться уродливой, безумной галлюцинацией. Импланты, спутники-шпионы, убийцы в бронекостюмах... Пусть повыше взойдёт солнце... Может, они сами развеются?..
Что-то одно может быть реальностью.
Радостный щебет воробьев. Лучи на золотой маковке церкви.
И мерные взмахи косы в руках жилистого парня. Вчера я сама видела его лежащим на подоконнике. С дыркой в виске. С навсегда остановившимися зрачками. А сегодня...
Опускаю веки. Если бы это было на самом деле!
Опять смотрю.
Но юноша и не думает исчезать. Раскрасневшийся и сосредоточенно насупленный. Не отвлекающийся по мелочам: Мокрая трава ложится аккуратными пластами...
Пересиливаю себя. Стряхиваю оцепенение. И делаю ещё шаг. Бородатый поднимает глаза:
– Здравствуй, Таня.
– Здравствуй... Николай.
Мучительно яркое воспоминание.
Камера в подвале охранки. Тёмный пакет на молнии. СОКовцы укладывают в него уже застывшее тело...
Четыре дня назад...
Я глотаю комок и бормочу:
– Ты... ты – выжил?
Даже мне самой фраза кажется ненужной, нелепой...
Он смеётся. Идёт навстречу. Останавливается, когда между нами лишь один шаг. Я хочу сделать этот шаг. Но так и не решаюсь.
Мы смотрим друг на друга. Целую минуту. А может – лишь пару секунд...
Потом он кивает:
– Ты нашла путь. Я ведь говорил – ты сумеешь...
Лёгкое дуновение шевелит его русые с проседью волосы. Тучи рассеиваются, и солнце высвечивает каждую морщинку на его лице. Они добрые, эти морщинки. И глаза ясные, как небо... Только мне почему-то тяжело в них смотреть...
Губы дрожат. А ноги слабеют, подкашиваются. Я опускаюсь на траву, закрываю лицо ладонями...
– Ну что ты, Танюша, – укоризненный голос звучит надо мной. Тёплая рука касается моего плеча. Даже через грубый материал куртки я чувствую это тепло.
– У тебя всё получилось...
Херберт Фрэнк
Никитин Юрий
Конюшевский Владислав
Емилина Ника
Корнев Павел
Курылев Олег