Чтение 82–й страницы книги ~Ожерелье королевы~

Жанна все время ждала, что секретарь суда, обещанный ей привратником,
появится и огласит ей приговор суда, вынесенный по ее делу.

Теперь, когда ее оставили муки сомнений и едва ли продолжались муки
сравнений, другими словами - муки гордости, она говорила себе:

"Изгнанница! Я становлюсь изгнанницей! Другими словами, я получаю
право унести свой миллион в шкатулке и жить под апельсиновыми деревьями
Севильи или Агридженто <Агридженто - город на юге Сицилии.> зимой, в
Германии или в Англии летом; другими словами, ничто не помешает мне,
молодой, красивой, знаменитой, жить так, как я хочу, может быть, с
мужем, если он такой же изгнанник, как я, - а я знаю, что он на свободе,
- может быть, с друзьями, которых всегда дарят нам счастье и молодость!"

Жанна начала уже обдумывать продажу брильянтов и свое устройство в
Лондоне (дело было летом), когда воспоминание о Рето де Билете вернуло
ее к действительности.

- Бедный малый! - со злой усмешкой сказала она.. - Он один поплатился
за всех. Значит, для искупления всегда нужна дрянная душонка в
философском смысле слова, и всякий раз, как появляется такая
необходимость, появляется козел отпущения, а с ним и орудие, которое его
истребит.

Она весело принялась закусывать вместе с привратником и его женой и
была очень удивлена, когда за десертом привратник Юбер взял слово с
принужденной торжественностью, которую он обыкновенно не вносил в свои
речи.

- Сударыня! - заговорил он. - Мы получили приказ не держать больше у
себя в помещении особ, участь которых решена парламентом.

"Прекрасно, - подумала Жанна. - Он идет навстречу моим желаниям".

Она встала.

- Мне бы не хотелось заставлять вас нарушать правила, - отвечала она,
- иначе я плохо отблагодарила бы вас за вашу доброту... Итак, я
возвращаюсь к себе в камеру.

Она взглянула на них, чтобы увидеть действие, которое произвели ее
слова. Юбер крутил в пальцах ключ. Привратница отвернулась, словно для
того, чтобы скрыть вновь возникшее волнение.

- Но ведь ко мне придут, чтобы огласить приговор! - продолжала
графиня. - Так когда же?

- Быть может, они ждут, когда вы вернетесь к себе, - поспешил
ответить Юбер.

"Право, ему хочется удалить меня", - подумала Жанна.

Юбер не столько вежливо, сколько торопливо взял ее за руку и отворил
дверь Графиня очутилась в коридоре. Здесь ждали восемь лучников
судебного округа. Чего они ждали? Именно этот вопрос при виде их задала
себе Жанна. Дверь привратника затворилась. Впереди лучников стоял один
из тюремщиков - тот самый, который ежевечерне сопровождал графиню в
камеру Этот человек пошел впереди Жанны словно для того, чтобы указывать
ей дорогу.

- Я возвращаюсь к себе? - спросила графиня тоном женщины, которой
хотелось бы казаться уверенной в том, что она говорит, но которая в этом
сомневается.

- Да, сударыня, - отвечал тюремщик.

Успокоившись, она дала запереть себя в камере и даже с ласковой
улыбкой поблагодарила тюремщика. Он удалился.

Не успела Жанна очутиться в одиночестве, как вспыхнула ее
сумасбродная радость, радость, которую она слишком долго сдерживала,
маска, под коей она лицемерно скрывала свое лицо у привратника, была
сброшена.

Внезапно она услышала шаги в коридоре, звяканье ключей в связке
тюремщика, услышала, что ключ упорно атакует массивный замок.

Вошел тюремщик.

- В чем дело, Жан? - спросила Жанна своим нежным, безучастным
голосом.

- Сударыня! Не угодно ли вам следовать за мной? - спросил он.

- Куда?

- Вниз.

- Куда вниз?..

- В канцелярию суда.

Жанна подошла к этому человеку, который пребывал в нерешительности, и
заметила в конце коридора лучников судебного округа, с которыми она уже
встретилась внизу.

- Но скажите же мне наконец, - в волнении воскликнула она, - чего
хотят от меня в канцелярии суда?

- Дело в том, сударыня, что господин Дуайо получил письма из Версаля
и хочет ознакомить вас с ними.

Жанна не заметила, сколь нелогичен был этот ответ. Одно слово
поразило ее: письма из Версаля, письма из дворца, которые, несомненно,
привез сам защитник.

"Неужели королева ходатайствовала перед королем после обнародования
приговора? Неужели..."

Сердце подсказывало ей, что Дуайо привез приказ о немедленном отъезде
и о способе проехать через Францию тайно и удобно. Убаюканная этими
мыслями, Жанна скорее летела, чем бежала, за тюремщиком по маленькой
лестнице, по которой ее уже водили в аудиенц-залу. Но вместо того, чтобы
идти к этой зале, вместо того, чтобы свернуть налево и идти в канцелярию
суда, смотритель свернул к дверце направо.

- Куда же вы идете? - спросила Жанна. - Ведь канцелярия - вон она.

- Идемте, идемте, сударыня, - слащаво проговорил тюремщик, - господин
Дуайо ожидает вас здесь.

Он прошел первым и потянул за собой узницу. Она услышала, как с
грохотом задвинулись за ней наружные запоры массивной двери.

Она сделала несколько шагов и остановилась. Голубоватый свет придавал
комнате, где она очутилась, вид внутренней части склепа.

Жанна почувствовала холод, почувствовала сырость этого карцера; она
угадала нечто ужасное в горящих глазах тюремщика.

- Сударь! - заговорила она, поборов чувство страна. - Что мы с вами
здесь делаем? Где господин Дуайо, с которым вы обещали мне встречу?

Тюремщик ничего не ответил. Он повернулся, словно затем, чтобы
убедиться, крепко и надежно ли заперта дверь, в которую они вошли.

Жанна была человеком сильным, она не боялась неожиданностей, у нее не
было ни капли стыдливости. Она подошла прямо к тюремщику, улыбаясь и
делая ему глазки.

- Друг мой! Чего вы хотите? - спросила она. - Вы должны что-то
сказать мне?.. Время узницы, которая приближается к свободе, - время
драгоценное.

Человек с ключами ничего не ответил - он ее не понял. Он сел в углу у
низкого камина и принялся ждать.

- Но что мы здесь делаем? - спросила Жанна. - Я повторяю вам свой
вопрос!

- Мы дожидаемся мэтра Дуайо, - отвечал тюремщик. Жанна покачала
головой.

- Признайтесь, - сказала она, - что если у мэтра Дуайо есть письма,
которые он должен передать мне, то он не бережет своего времени и не
пользуется аудиенц-залой... Быть того не может, чтобы мэтр Дуайо
заставил меня ждать его здесь. Тут что-то другое.

Не успела она договорить, как напротив нее открылась дверь, которую
она до сих пор не замечала.

Это была одна из тех закругленных опускающихся Дверей, настоящих
монументов из дерева и железа, которые, отворяясь, вырисовывают в
глубине, заграждавшейся ими, кабалистический круг, в центре которого
персонаж или пейзаж, казалось, оживают под действием колдовских чар.

В самом деле, за этой дверью были ступеньки, ведшие в коридор, плохо
освещенный, продуваемый ветром. По другую сторону коридора на мгновение,
на одно лишь мгновение, быстрое, как молния, Жанна, поднявшаяся на
цыпочки, увидела пространство, вроде небольшой площади; а на этом
пространстве - шумную толпу мужчин и женщин со сверкающими глазами.

Но, повторяем, для Жанны это было видением, более мимолетным, нежели
один-единственный взгляд; у нее даже не было времени дать себе отчет в
том, что же это такое. Перед ней, на плане, куда более близком, чем эта
площадь, на верхней ступеньке, появились три человека.

За этими людьми с нижних ступенек поднялись четыре белых, острых
штыка, похожих на зловещие восковые свечи, если бы таковые пожелали
осветить эту сцену.

Круглая дверь захлопнулась. Трое мужчин вошли в карцер, где
находилась Жанна.

К Жанне обратились прежде, чем ей пришла в голову мысль заговорить
самой.

Начал самый молодой. Он был одет в черное. На голове у него была
шляпа, в руке он держал бумаги, свернутые наподобие античной скиталы
<Скитала - валик или палка для передачи секретных сообщений в Спарте;
донесение писалось на обвитом вокруг палки ремне, который адресат снимал
и которым снова постепенно обматывал палку, чтобы прочитать
написанное.>.

- Сударыня! - заговорил незнакомец. - Вы Жанна де Сен-Реми де Валуа,
супруга Мари-Антуана-Никола, графа де ла Мотт?

- Да, сударь, - отвечала Жанна.

- Вы родились в Фонтете двадцать второго июля тысяча семьсот
пятьдесят шестого года?

- Да, сударь.

- Вы проживаете в Париже на улице Нев-Сен-Жиль?

- Да, сударь... Но почему вы задаете мне все эти вопросы?

- Сударыня! Я огорчен, что вы меня не узнаете, - я имею честь быть