Чтение 82–й страницы книги ~По следам дикого зубра~

- Наверное, лучше перегнать их на Умпырь. До зимы. А у нас хорошие
вести. Кончился ящур! Все! Убытки подсчитали. Не так уж и много. Могло быть
хуже.

- Ну и что? - спросил Христофор Георгиевич с бессильным отчаянием. -
Война придет и сюда. Похлеще эпизоотии. Весь заповедник в кольце боев...

- И все-таки сто шестьдесят восемь голов. Ареал их расселения сузился.
Осталось только междуречье Лабенок - Киша. Ну, может быть, еще немного на
Белой. Там было семь голов. Граница охраны короче, нам проще. А впереди
зима. Зимой в горы никто не пойдет. Да и война, надо думать, кончается. Вот
и условия для заповедования. С полуторасотенным стадом можно начать работу.

Я нарочно говорил с излишней приподнятостью - уж очень хотелось
расшевелить Шапошникова.

Слушая меня, он хмуро молчал, почесывая грудь, и радужные мысли мои
никак не развивал.

Уходил я от него огорченным. Конечно, есть отчего захандрить даже при
таком железном характере.

Не знаю, долго ли я спал, но осторожный стук в окно разбудил меня
первого. Во дворе стояла мама. Она делала знаки, чтобы я открыл окно.
Подтянувшись ближе, зашептала:

- Бог призвал двоих раненых. Скончались. Пойдем, поможешь. Терлецкий
готовит похороны, но одному трудно. Бориса тоже надо. Берите лопаты, кирку.

Холодок пополз по спине. Вот как просто: жизнь - смерть... Я разбудил
Бориса, и мы пошли, ежась от сырого воздуха ночи.

...Уснуть так и не удалось.

Перед рассветом прибежала Данута, зашептала:

- Знакомый прислал мальчонку... У станичного правления десятка два
казаков. Говорят, будет поголовный обыск. Ищут красных партизан. Что делать?

Отсюда до венгерской лесопильни верст семь. Поселочек, приткнувшийся к
лесу. Там наши знакомые. Туда казаки побоятся идти. Партизанская зона.

- Готовьте раненых. Я сейчас приведу коней. Увезем в другое место.

Кунак и Куница, лошади Задорова и соседа составили пары для двух
носилок из жердей и бурок. Вскоре мы стояли во дворе "госпиталя". Осторожно
перенесли закутанных раненых в носилки.

Задами огородов, краем леса вывели караван. Только далеко за поселком
решились свернуть на дорогу. Рассвело, но туман сонно покачивался в долине,
зажатой горами. Слева приглушенно, как из ада, доносился грохот Лабенка. Шли
молча, раненые притихли, носилки колебались в такт лошадиной ступи. Через
час были в поселке, вошли во двор к знакомым, я поговорил с хозяином, он
понимающе кивнул и повел нас в амбар, укрытый малинником и высокими грушами.
Именно то, что нам надо. Просторное и прохладное помещение с неистребимым
запахом сушеных диких яблок. Удобное место. Отсюда два шага до густого леса
на склоне.

- Железную печку поставлю. Вода во дворе. Жена приглядит, - сказал
хозяин.

Данута осталась с ранеными. Мы собрались назад.

- Ради бога, не задирайся с этими! Будь осторожен. Я как знала: не к
добру была прогулочка Чебурнова по нашей улице. Прослышал, вот и обыски. -
Данута говорила быстро, шла рядом с седлом, держась за стремя.

Туман истаял, дорога открылась, мы ехали шагом, я приготовился к любой
неожиданности, если придется говорить, откуда едем. Уже в виду Псебая
заметили группу конных. Они на рысях шли в горы. Пришпорили коней и мы.
Встречные увидели, замешкались, скинули винтовки. Прогремел
предупредительный выстрел. Я поднял руку с зажатой кубанкой.

Сблизились. Нас окружили.

- Кто будете? Откуда? - Молодой урядник держал в руке наган.

- Егеря Кубанской охоты. Хорунжий Зарецкий, - ответил я. - Хорошо, что
встретились, братцы. Поможете пробиться. Поехали было в горы, а перед
поселком нас обстреляли красные, да еще в погоню пошли.

- Много их?

- Пожалуй, до взвода. Да что считать! Повернем и вместе ударим,
господин урядник. Собьем хотя бы с дороги. Обнаглели!

Расчет был рискованный, но точный. Урядник совсем не горел желанием
ввязываться в бой. Его казаки тоже.

- У меня нет такого приказа. Только разведка, - сказал он без особой
уверенности.

- Дело ваше. А то могли бы лесопильню отбить. Но нам-то все равно
проехать надо. Не сейчас, так ночью.

И тронул Кунака. Через сотню шагов оглянулся. Казаки двигались следом.

Мы остановились у бывшего госпиталя. Хозяйка дома металась во дворе,
напуганная и жалкая.

- Весь дом перевернули, - тихонько сказала она. - И все допытывались,
все грозили. Да что у меня допытываться!

Ладно, дело сделано, раненые укрыты.

Теперь нужно сказать Саше Кухаревичу, чтобы скорее забирал раненых.
Белые в любое время могли нагрянуть и на лесопильню.

Пришлось послать Задорова в далекую глушь. Только он знает дорогу через
Кишу на Гузерипль. Если предприятие удастся и егерь найдет партизан, чтобы
передать письмо командиру, то сам он может остаться в районе Белой и
пересчитать или хотя бы увидеть тамошних зубров. Шел сентябрь, зима
находилась совсем недалеко от высокогорья. Вдруг в том районе зубры уцелели?
Тогда нужно успеть перегнать их на Кишу. Задание серьезное.

Задоров с готовностью ускакал. Я томился неизвестностью. На лесопильню
не ездил, чтобы не вызывать подозрений, но ни на минуту не забывал о скрытом
госпитале. Данута все еще оставалась с ранеными. Кто же, если не она?..

Отец внимательно следил за ходом гражданской войны, как мог, старался
помочь мне разобраться в запутанном клубке событий и нерешенных задач.
Впрочем, он не скрывал, что не верит в успех нашей егерской деятельности.
Говорил со вздохом:

- Боюсь, сын мой, что после такой войны и разрухи стране будет не до
зубров и тем более не до заповедников. Сколько труда потребует
восстановление земли и разрушенных городов!

В его словах я уловил не только горечь от моего заведомо обреченного
труда, но и некую недосказанность: не пора ли тебе найти иное дело?..

Снова воскресли прошлые сомнения. Действительно... Что толку от всех
наших стараний? Не лучше ли взять винтовку и уйти к своему другу Кухаревичу
в партизанскую армию? Там все ясно: кто враг, кто наш. Вот и Христофор
Георгиевич опустил голову. Не показывается, сычом сидит у псебайских
родственников. Но и в свой Майкоп не уезжает. Не те ли сомнения одолевают
его?

А что же зубры? Оставить их без охраны?..

Как только вспоминалось умпырское стадо на летних, дождями промытых
пастбищах - эти молчаливые красавцы с могучим телом, быстрой реакцией и
беспримерной живучестью, которая уже позволила им существовать миллионы лет
на планете, - так словно чья-то рука до боли сжимала мне сердце. Кто защитит
их в этом последнем убежище, которое нашлось на Кавказе? Менее двух сотен...
И как мы посмотрим в глаза людям, если не сделаем все, что можно, для
сбережения древнего зверя?

В один из ненастных, уже октябрьских дней вернулся Борис Артамонович.

- Ждут, - коротко сказал он.

Мы поехали на лесопильню.

- Как зубры? - спросил я по дороге.

- Видел пять быков. Кажется, это все, что там осталось.

В том самом замаскированном амбаре, в жарко натопленном высоком
помещении, где осенью аппетитно и сладко пахло яблоками, в неярком свете
двух маленьких окошек навстречу мне поднялся худющий Саша и крепко обнял,
прижавшись плохо выбритой щекой к моей щеке. Данута сидела рядом и плакала.

- Ну, друг мой хороший, ты снова отличился! - Голос у Саши срывался. -
Как добрый волшебник: где опасность, тут и ты.

- Дануту и маму благодари. Это они.

- Ладно. Будь у меня самые высокие ордена на кителе - снял бы и нацепил
вам всем. Как делал в свое время фельдмаршал Кутузов. Я верю в настоящую
дружбу. Она - сама жизнь.

Саша очень походил на британского офицера из иллюстрированного журнала.
На офицера, заблудившегося в джунглях. И потому потрепанного, а не лощеного.

На нем висел - да, висел! - темно-зеленый френч в пятнах и погрызах.
Такие же добротного материала брюки, давно утратившие складку и цвет, были
заправлены в испачканные сапоги с тупыми носами. Коричневатая окраска сапог
указывала на заморское происхождение. И даже маузер, оттянувший пояс, был
английским.

Хлопцы, гремевшие у печки, скинули с плеч нарядные плащи. Их одежда
выглядела смесью английского с нижегородским. В углу стояли карабины и
военная новинка - ручной пулемет.

- Ну и союзники у вас! - не удержался я. - Как снабжают, а?

- Сами не моргаем. - Саша коротко засмеялся. - Увидим транспорт на
подходе, соберемся, подождем, когда выгрузят и рассортируют, и на "ура!" из
лесов! У белых только пятки сверкают! Берем, что надо, и быстро уходим.
Догонять боятся. Ты погляди, что наши больные кушают.

В кружках дымилось настоящее какао.

Когда мы сели к столу, появилось бренди и копченый бекон. Разговор
пошел дальше не о войне, а о зубрах, и с первых моих слов Саша прямо-таки
взъерошился. Вскоре он уже кричал на меня:

- Скажите пожалуйста, он разочарован! Он не знает, куда приложить
молодецкую силу! Замашки растерявшегося интеллигента! Да если ты оставишь
последних зубров без защиты, то опозоришь себя перед революцией и потомками,
перед собственным сыном, ты - не ведающий законов будущего! За что мы
боремся и воюем? За счастье людей, за жизнь, полную радости освобожденного
труда. За красоту мира. Ты читал когда-нибудь Ленина, неуч? Где там! А
Энгельса? Да что я спрашиваю! Конечно, нет. А ведь они особенно подчеркивают
цельность и красоту социалистического общества, возрождение природы на
высшем уровне, уважение ко всему живущему. Если мы, Хомо фабер, останемся на