напрочь отлеживал бока.
- Пошло дело! - шептал он, сплевывая три раза и стуча по дереву. - Сегодня
мы уже целовались!
Как он с ней целовался, оставалось загадкой: из-за неправильного прикуса,
губ у Катерины не хватало и зубы все время были видны. Будь она раскосой,
Шабанов ни минуты не сомневался бы, что видел ее на хуторе; это она
приносила утром хлеб с молоком! В воскресенье после ужина в "веселое"
пришел ее отец, полковник Харин, и сразу стало ясно, на кого походит дочь.
Шабанов мысленно окрестил его Скалозубом и, чтобы не мешать беседе, - у них
был какой-то сговор, - удалился погулять перед сном. Ходил по аллее,
которая выводила к жилым домам служащих госпиталя. Все дворы их были
заставлены железными гаражами, и потому жители вторглись на чужую землю -
выгородили в парке большую детскую площадку, настроили там песочниц,
домиков, избушек на курьих ножках и из высоких пней от старых, засохших
деревьев натесали страшных идолищ. Все эти три дня он гулял здесь или
поблизости: где-то в общежитии жила Алина и ходила по этой дорожке на
работу. Он совсем не запомнил ее лица и не надеялся узнать без белого
халата, а потому разглядывал всех девушек примерно ее возраста и
телосложения, в надежде, что будет узнан сам.
За три дня оскорбленная анестезиолог так и не появилась, возможно, ходила
другой дорогой...
И в этот раз он бродил неподалеку от домов, дышал, вдыхал весенние запахи
и, когда вместе с сумерками дети разбежались по домам, на площадке появился
хирург с кошкой в руках. Он прогулялся по периметру, потом забрался под
грибок, отпустил кошку и долго сидел, озираясь. Поковырял песок носком,
что-то начертал, затем подобрал детский совок и стал зачем-то копать норку.
Через некоторое время он огляделся, встал на колени и работа пошла. У дома
зажегся фонарь, и его отблески доставали детскую площадку, высвечивали
фигуру подполковника, но что он там делал, было не разглядеть. Видимо, он
отрыл глубокий и длинный подземный ход и так увлекся, что сам его же и
обвалил, однако не расстроился, дорушил остатки, отыскал ведерко, принес
воды из лужи и, смочив песок, стал лепить из него крепость или замок - в
общем, нечто высокое и угловатое. Еще через десять минут хирург больше не
озирался, ползал на коленях вокруг своего строения и что-то подкапывал,
прилеплял, подрезал щепочкой, любовался и часто швыркал носом.
Должно быть, строительство подходило к концу, когда к хирургу на спину
вскочила кошка. Увлеченный игрой, он попытался стряхнуть ее на землю - она
царапала сквозь тонкую майку, - сказал приглушенно:
- Федора, брысь! Не мешай!..
Кошка прыгнула с его плеча, развалив песочный дворец, на столб детского
грибка. Подполковник, стоя на коленях, секунду смотрел перед собой и вдруг
всхлипнул, размазал по липу грязь выпачканными в песке руками.
- Гадина! Ух ты, гадина!
Вскочил, отодрал перепуганную животину от столба и стал пихать головой в
ведерко, потом вмял в песок, навалил его сверху, почти похоронил на месте
разрушенного замка, но кошка вырвалась, заорала, а хирург схватил палку и
помчался догонять ее.
В тот вечер Шабанов застал кадета пьяным. Похоже, Скалозуб только что ушел,
а Олег убирал остатки богатого пиршества. Три пустых бутылки из-под коньяка
валялись на полу и две початых стояли на столе среди россыпи фруктов.
Увидев Германа, товарищ Жуков заблажил, полез обниматься.
- Герка! Мать ее!.. Гуляем! Сегодня гуляем до утра!
Стал разливать коньяк и пилить ножом твердый и ускользающий лимон.
- Что будет утром? - хмуро спросил Шабанов. - Головка вава, во рту кака...
- Нет, ты стал невыносимый! Ворчишь, как старый дед! Ты зануда, Шабанов,
понял? Натуральный зануда!.. Наплевать, что будет утром! Сначала бы
спросил, по какому поводу я надрался. А повод серьезный, не пьянки ради...
Скажу тебе, Харин - мужик во!.. Ну, давай, выпьем и расскажу.
- Нет, ты окончательно испортился, - продолжал он, после того как выпил и,
откусив от лимона половину, прожевал не поморщившись. - Как вернулся...
оттуда, будто тебя подменили. Был нормальный мужик, компанейский...
- Давай про тебя поговорим, - предложил Шабанов. - По какому поводу
надрамшись?
- А!.. Да, слушай. Самое главное - мы с тобой без пяти минут летаем. Все!
Ты понял? В госпитале Харин вопросы порешал, в округе договорился лично с
командующим. Еще с Ужниным согласует, чисто формально... и мы выруливаем на
старт. Нет, ты понял, да? - он растопырил руки и полетел по палате,
загудел, как на форсаже. - Мне конечно, придется проходить предполетную, на
тренажере, на спарке, как молодому. Все-таки два года ползал по земле... А
ты можешь сразу на взлет. Ну, с Ужниным разок прокатишься в зону, для
понта... Так ты понял, по какому случаю гуляем?!
Он щедро налил коньяку, схватил рюмку, но вдруг сел, будто под коленки
ударили. Заплакал, зарыдал в голос и трясущейся рукой расплескал половину.
Когда отец Шабанова, напившись, начинал плакать - а это случалось довольно
часто, матушка говорила, мол, это не он плачет, это вино в нем бродит и в
слезу перегоняется...
- Да ладно тебе, - обронил Герман. - Увидит еще кто...
- Пусть видят, - шепотом произнес он, сдерживая дыхание и роняя слезы в
широкую рюмку. - Митрич всегда на виду... Они поймут. С меня клеймо сняли.
Черное тавро стерли!.. Это слезы счастья, Гер. И так хочется напиться!
- Они у тебя в рюмку льются.
- Ну и пусть! Это радость со слезами на глазах... - Я подумал, ты женишься
на Катерине...
- Ну да, и женюсь! - вспомнил товарищ Жуков и перестал плакать. - Столько
сразу обрушилось - не верится... А, и еще! Ты в свою эскадрилью возьмешь? К
себе в пару? Я уж привык твой хвост прикрывать...
- Курочка в гнезде, а яичко... знаешь где?
- Все железно! Сам полковник Харин сказал. Он весь округ вот так держит! -
кадет показал кулак с зажатым лимоном - капал сок. - Через него идет
вооружение, техника, горючее... Не колбаса, не шмотье - топливо, Герка!..
Стоп! Я должен взять с тебя слово. Ты больше про... НЛО, про всякие
летающие тыквы нигде ни гу-гу. Под пистолетом, понял? Обязательное условие.
Иначе нас не вытащить... Ты нигде не был, ничего не видел.
- Но я был... И видел. - Шабанов поднял рюмку. - У нас есть будущее! За
него.
- За будущее выпью! - кадет замахнул то, что не пролил. - Наполовину со
своими слезами! Соленый коньяк!.. Теперь забудь и не вспоминай.
- Не забуду... Никогда.
- Пожалуйста! Сходи с ума и дальше. Но не вспоминай вслух.
- Ты же знаешь, на себе испытал. Это не сумасшествие...
- А что еще? Натуральные галлюцинации, вызванные сильным нервным стрессом.
Нашим верующим дедам черти чудились, нам, безбожникам - летающие тарелки.
- Кто такое сказал? Полковник Харин?
- Я сказал!
- Товарищ Жуков, ты или в звезду, - сказал Шабанов и стал раздеваться. - А
я пошел спать. И летать совсем не хочу. Меня сейчас будет тошнить от запаха
керосина. Все, я отлетался. Если только на махолете...
- Что ты вдруг крыльями-то захлопал? Обиделся, что ли?
- Мне ничего не чудилось. И буду я вспоминать вслух. Очень громко! Кричать
буду!
- Ты передозировал "Виру", сам же говорил. Между прочим, это галлюциноген.
У тебя начались видения... А потом, опухоль мозга.