человека. И это тот, кто отыскал и вызволил Додона? Тем самым перекрыв
дорогу к трону более достойному?
твоих руках.
Вели отвести в пыточную камеру.
плечи обвисли, похудел, глаза валились, но в них неведомый огонь... хотя
на миг показалось, что огонь этот знаком. Черты лица заострились. Голые по
плечи руки истончились, висят как плети. От лохмотьев, в которые
превратилась одежда, смердит гадостно. Жаба на загривке странника открыла
один глаз, посмотрел на Руда как на несъедобного жука, устроилась удобнее
и снова засопела.
был целый мир. Мрак с трудом разжал спекшиеся губы:
получил все. И пусть она не страдает, что не уделила мне больше...
на него... и сквозь него. На лице сменилось выражение радости, недоумения,
затем вскинул брови:
если и это недоступно, то слышать о тебе, знать о тебе... Нельзя? Тогда
буду думать о тебе издали, мечтать, просить богов, дабы даровали тебе
все... И в самых дальних странах могу в мечтах служить тебе, лежать у
твоих ног...
взором. Советник умолк, но смотрел недоумевающе. Из боковых дверей
выглядывали любопытные, а затем, выдавливаемые сзади другими, выступали в
палату. Внезапно из-за их спин выметнулся огромный лохматый пес, с
гарчанием бросился вперед.
страшные клики, с губ летели клочья слюны.
не решился, отступил. Пес резко уперся лапами в пол в двух шагах перед
Мраком. Сел, смотрел непонимающе в лицо странника. Потом жалобно заскулил,
опустил голову и лег у его ног. Хвост виновато ходил из стороны в сторону,
словно просил прощения.
от злости глаза уже были виноватыми, страдальческими. Он снова скульнул,
подполз к ногам Мрака, прижался мохнатым боком.
всякого...
снохи, зятья, многочисленная челядь, что тоже в родстве с родней грозного
князя. И все со страхом и почти все с непониманием вытаращили глаза на
изможденного человека в лохмотьях. Тот стоял прямо перед Рудом, но смотрел
то ли мимо, то ли вовсе сквозь него. В лице Мрака, о котором уже слыхали,
не было ни страха, ни удивления, ни даже готовности о чем-то говорить и
спорить.
видишь...-- он вдруг заорал так яростно, что из-за портьер выскочили
перепуганные стражи с топорами в руках,-- не видишь, он и так страдает
больше, чем могут измыслить все палачи мира?
глазами. Мрак смотрел сквозь обоих, его губы шевелились, он разговаривал с
нею, подыскивал огненные слова, способные растопить любое сердце... но ее
сердце все еще не таяло, а в глазах был лед.
опустил глаза. Он никогда не видел Руда таким. И не хотел, чтобы тот
увидел, что его застали таким.
Советник не понимал, как это возможно, наверное, потому, что он всего лишь
советник, но Руд явно...
однажды забрел к Великому Змею, царю всех Змеев на белом свете. Тот узнав
его историю, прослезился, чего никогда не делал, а его слезы прожгли скалу
насквозь до самого подземного мира. Мраку даже показывали ямки в камнях,
похожие будто туда втыкали раскаленные прутья или же молния била со всей
дури. Так вот этот Великий Змей вместо того, чтобы сожрать пришельца,
попросил взять с собой младшего внука, чтобы тот научился общению с
богами.
всех Змеев. Научится ли понимать богов или хотя бы людей, ведь все разные,
но этого человека уже считает своим вторым отцом. Если не первым.
хрюндечка, хрюндяша...
помогали и люди, и, казалось, даже звери. Во всяком случае, звери не
трогали, а люди, даже самые злые и отвратительные, давали дорогу, а по
возможности -- помогали.
болью в сердце видела, он был с нею, общался с нею. И даже самые худшие из
преступников смотрели на него как на святого человека. Светлана видела в
их глазах зависть и восхищение. Он был одержим любовью, а великая любовь
посылается богами как бесценный дар. У каждого мужчины в жизни бывает
возможность получить этот дар, но иные проходят мимо, не замечая, а
большинство, хоть и видит, пугливо минует, ибо любовь вместе с великим
счастьем всегда приносит боль и страдания, а люди боли избегают.
любовь и теперь мучительно завидовали ему. Но в этой зависти не вредили,
как обычно в других делах, а помогали как могли. Пусть хотя бы этот
дойдет!.. Хоть он получит!.. А они, упавшие с коня, или покинувшие его
сами, сидящие в болоте уюта... ибо все в сравнении с его жизнью -- покой и
уют, отдают ему свои сердца.
старческих глазах начало появляться выражение, которого Светлана никогда
не видела. И не ожидала, что сможет увидеть.
есть больше.
начали избегать ее, являлись только по вызову, спешили исчезнуть.
он носит с собой.
четче. Они даже ощутили холод горных вершин, в глаза немилосердно резал
блеск холодного осеннего солнца.
ветер. На волосах повисли мелкие сосульки, его короткую бороду осыпало
инеем. Он был худ, его трясло от стужи. Негнущимися пальцами он пытался
высечь кремнем огонь, но искры гасли на ветру.
неправоту своих слов.
губ. Он знал, что царевна вслух спорит с ним, а молча, с собой.
Возможность.
Пальцы его помешивали отвар, он плеснул остатки на зеркало. Металл
зашипел, запахло остро и едко. Далекая фигурка горбилась, обхватывала себя
руками за плечи. Внезапно ветер переменился, задул в лицо. Человек с
трудом шевельнулся, повернулся к ветру спиной, сгорбился еще больше.
Волосы побелели от инея. Похоже, наступила зима. Пока что безснежная...
Она была бледной, словно это она заживо замерзала под мертвой скалой. Губы
Роллинс Джеймс
Лукин Евгений
Лукин Евгений
Перумов Ник
Ильин Андрей
Шилова Юлия