Чтение 82–й страницы книги ~На восток от Эдема~

пробуждению интереса, но только спросил:

- Ну, как похороны?

- Людно было. У него много друзей. Мне все не верится, что его уже нет.

- Мы, китайцы, хороним своих покойников под барабаны и сыплем бумажки
для обмана демонов, а вместо цветов на могилу кладем жареных поросят. Мы
народ практичный и всегда голодноватый. А наши демоны умом не блещут. Мы
умеем их перехитрять. Прогресс своего рода.

- Самюэлу были бы по душе такие похороны, - сказал Адам.- Ему было бы
занятно.

Ли все не сводил глаз с хозяина, и Адам сказал:

- Поставь лошадь в стойло и приготовь чаю. Хочу с тобой поговорить.

Войдя в дом, Адам сиял с себя черный костюм. Ощутил ноздрями
тошновато-сладкий, уже с перегарцем, запах рома, как бы исходящий из пор
тела. Разделся донага, намылил губку и обмыл всего себя, прогнав запах.
Надел чистые синие рубашку и комбинезон, от носки-стирки ставший мягким и
голубым, а на коленях белесым. Не спеша побрился, причесался; слышно было,
как Ли орудует на кухне у плиты. Адам вышел в гостиную. Ли поставил уже на
стол у кресла сахарницу, чашку. Адам огляделся - цветастые гардины от стирок
полиняли, цветы выцвели. Ковры на полу вытерты, на линолеуме в коридоре
бурая тропинка от шагов. И все это он заметил впервые.

Когда Ли вошел с чайником, Адам сказал!

- И себе принеси чашку. Ли. И если есть у тебя это твое питье, угости.
Опохмелиться надо, вчера я был пьян.

- Вы - пьяны? Не верится, - сказал Ли.

- Да, был пьян по одной причине. О чем и хочу поговорить с тобой. Я
заметил, как ты на меня сейчас глядел.

- Заметили?

И Ли ушел на кухню за чашкой, чашечками, глиняной бутылью. Вернувшись,
он сказал:

- За все эти годы я пил из нее только с вами и с мистером Гамильтоном.

- Это все та же бутыль, что в день именованья близнецов?

- Все та же.

Ли разлил по чашкам зеленый чай, обжигающе горячий. Поморщился, когда
Адам всыпал в свою чашку две ложечки сахара.

Размешав, понаблюдав, как кристаллики сахара тают кружась, Адам сказал:

- Я был у нее.

- Так я и думал, -сказал Ли. - Я даже удивлялся, как это живой человек
может ждать столько месяцев.

- Возможно, я не был живым человеком.

- Мне и это приходило на ум. Ну, и что она?

- Не могу понять, - медленно проговорил Адам. - Не могу поверить, что
такие бывают на свете.

- У вас, у западных людей, нет в обиходе злых духов и демонов - вот вам
и нечем объяснить подобное. А напились вы после?

- Нет, выпил раньше и пил во время встречи. Для храбрости.

- А вид у вас теперь хороший.

- Да, теперь мне хорошо, - сказал Адам.- Об этом и хочу поговорить.- Он
помолчал, произнес печально: - Будь это год назад, я бы к Сэму Гамильтону
поспешил.

- Быть может, он какой-то своей частицей остался в нас обоих, - сказал
Ли. - Быть может, в этом и состоит бессмертие.

- Я словно бы очнулся от глухого сна, - сказал Адам.- Глаза как-то
странно прояснели. С души спала тяжесть.

- Вы даже заговорили языком Самюэла, - сказал Ли. - Я на этом построю
целую теорию для моих бессмертных старцев-родичей.

Адам выпил чашечку темного питья, облизнул губы.

- Освободился я, - сказал он.- И должен поделиться этой радостью.
Теперь смогу быть отцом моим мальчикам. Даже, возможно, с женщиной сведу
знакомство. Ты меня понимаешь?

- Да, понимаю. Вижу это в ваших глазах, во всей осанке. Этого о себе не
выдумаешь. Вы полюбите сыновей, мне кажется.

- По крайней мере, перестану быть чурбаном. Налей мне в чашечку. И чаю
тоже налей.

Ли налил, отпил из своей чашки.

- Не пойму, как это ты не обжигаешься таким горячим.

Ли чуть заметно улыбнулся. Вглядевшись в него, Адам осознал, что Ли уже
немолод. Кожа на скулах у Ли обтянуто блестит, словно покрытая глазурью.
Края век воспаленно краснеют.

Улыбаясь, точно вспоминая что-то. Ли глядел на чашечку в руке,
тонкостенную, как раковина.

- Раз вы освободились, то, может, и меня освободите.

- О чем ты это, Ли?

- Может, отпустите меня.

- Ну конечно, ты волен уйти. Тебе нехорошо здесь? Ты несчастлив?

- Вряд ли я когда-нибудь испытывал то, что у вас называется счастьем.
Мы стремимся к покою, а его верней назвать отсутствием несчастья.

- Можешь и так назвать, - сказал Адам.- И ты непокоен здесь?

- Мне думается, всякий будет непокоен, если есть у него неисполненные
желания.

- Какие ж у тебя желания?

- Одно желание уже не исполнить - поздно. Я хотел иметь жену и детей.
Хотелось передать им пустяки, именуемые родительской мудростью - навязать ее
моим беззащитным детям.

- Ты еще не стар.

- Да, в физическом смысле еще могу стать отцом. Но есть другая препона.
Слишком подружился я с тихой настольной лампой. А знаете, мистер Траск, у
меня ведь когда-то была жена. Я так же не видел ее настоящую, как вы свою;
но моя была не злая - вовсе никакая. С ней приятно было в моей маленькой
комнате. То я говорил, а она слушала; то говорила она, рассказывала мне свои
женские повседневности. Она была хорошенькая, кокетливо пошучивала. Но стал
бы я слушать ее теперь? Сомневаюсь. А я не желал бы обречь ее на грусть и
одиночество. Так что прощай мое первое желание.

- А второе?

- Я как-то говорил о нем мистеру Гамильтону. Я хочу открыть книжную
лавку в Сан-Франциско, в китайском квартале. Жил бы в задней комнате и дни
свои заполнял бы рассужденьями и спорами. А в числе товаров хотелось бы
иметь стародавние, времен династии Суй, кирпичики туши с изображением
дракона. Ящички источены червем, а тушь сделана из пихтовой сажи на клею,
который добывают единственно из шкуры куланов. Когда рисуешь этой тушью, то
пусть она и черная, но глазу являет словно бы все краски мира. И заглянет,
скажем, в лавку художник, и мы с ним будем спорить о составе и торговаться о
цене.

- Ты все это в шутку говоришь? - спросил Адам.

- Нет. Если вы освободились, выздоровели, то я бы хотел наконец
осуществить свое желание. Хотел бы кончить дни в этой книжной лавке.

Адам посидел молча, помешивая ложечкой в остывшем чае. Потом сказал:

- Забавно. Мне даже захотелось, чтобы ты был у меня в рабстве - чтобы я
тебя мог не отпустить. Конечно, уезжай, если желаешь. Я и денег тебе одолжу
на книжную лавку.

- О, деньги у меня есть. Давно уже накоплены.

- Не думал никогда, что ты уедешь. Казалось в порядке вещей, что ты
здесь.- Адам сел прямей. - А подождать еще немного можешь?

- Для чего?

- Чтобы помочь мне сблизиться с сыновьями. И хочу заняться как следует
хозяйством. Или продать ранчо. Или сдать в аренду. А для этого мне надо
будет знать, сколько у меня осталось денег и как я их могу употребить.

- Вы не западню мне устраиваете? - спросил Ли. Желание мое уже не так
сильно, как в былые годы. Я боюсь, вы сможете меня отговорить или - еще хуже
- сможете удержать тем доводом, что без меня не обойтись. Пожалуйста, не
соблазняйте меня этим доводом. Для человека одинокого, как я, нет соблазна
сильнее.

- Одинокого, как ты...- произнес Адам.- Крепко же я в себе замуровался,
что не видел этого.

- Мистер Гамильтон видел, - сказал Ли. Поднял голову, и глаза блеснули
двумя искорками сквозь щелки толстых век.- Мы, китайцы, сдержанный народ.
Чувства свои не выказываем. Я любил мистера Гамильтона. И хотел бы завтра
съездить в Салинас, если позволите.

- О чем речь, - сказал Адам.- Ты столько для меня сделал.

- Хочу бумажки разбросать для обмана демонов, сказал Ли. - Хочу
поросенка жареного положить на могилу моего духовного отца.

Адам внезапно встал, опрокинув недопитую свою чашку, и вышел, и Ли
остался за столом один.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

1

В ту зиму дожди падали мягкие, и река Салинас-Ривер не захлестывала
берегов. Нешироким потоком вилась по серо-песчаному просторному ложу, и вода
не мутнела, а была прозрачна и приятна глазу. У ив, растущих в русле и на
этот раз не залитых, листва была густа, и ежевика выбрасывала во все стороны
колючие, ползучие побеги.

Было не по-мартовски тепло, с юга дул и дул ветер, повертывая листья ив
серебристой изнанкой кверху. Хорошо пускать змеев в такую погоду.

Среди ежевичных лоз и наносного древесного сора укромно сидел на солнце
небольшой серый кролик и сушил грудку, влажную от росных трав, в которых с
утра жировал. Кролик морщил нос, поводил то и дело ушами, исследуя тихие
звуки - возможно, опасные. Лапкам передались было от земли какие-то
ритмические сотрясения, и нос заморщился, уши задвигались - но вибрация