длинные черные кляксы, виски чуть запали, вялые губы разошлись, из уголка
рта на щеку стекает слюна... Ах, Джамаль, Джамаль, Георгиев сын, из
славного рода Саакадзе!.. Ты еще живой, но уже мертвый...
Скиф. - Пошли бы, дорогой, в Амм Хаммат, куда ты так хотел вернуться, к
девушкам и к твоей Тамме, к царице Тамар на белом коне... Поскакали б мы в
степь, к городу с двадцатью башнями, погуляли б в лесах на взморье,
поглядели б, как пробраться к золотым куполам... Поскакали б, погуляли,
пошли!.. Да только ты уже умер, князь, и все это я буду делать без тебя".
зрачках, будто шепнули Скифу: нет, я еще жив! Жив! Потом огни погасли,
точно залитый водою костер, и бессмысленный пустой взгляд уперся в потолок.
раз в час али губами шевельнет... Ну и вся недолга! Инстинктивный рефлекс
называется. Но на нем, на рефлексе-то этом, не проживешь! Ох, не
проживешь, парень! Жизнь - она штука сложная... Эхе-хе... - Сочувственно
вздохнув, медбрат спросил: - Ну, распрощался со своим дружком? Хороший был
человек, говорят, удачливый, богатый... Хоромы его тут по соседству.
ждали. Эта комната была поменьше, чем у Сарагосы, и сейчас, когда в ней
собрались шестеро мужчин, казалась тесноватой. Три "эвакуатора",
присланных из центра, рослые парни, по виду - чехи или поляки,
рассредоточились по углам, да так и застыли, не спуская глаз с кресла,
стоявшего в четвертом углу. Скиф понял, что приготовлено оно для него,
подошел и сел, уложив мешок на колени.
невозмутимым, словно случившееся за последние сутки - гибель трех агентов
и жуткая участь еще полусотни сотрудников звена С - совсем не касалось
красноглазого экстрасенса. Веки его были полуприкрыты, спина сгорблена,
тощие, костлявые конечности плетьми свисали вдоль туловища; он готовился к
работе, и вся мировая скорбь, горести и страдания, ужас и страх, смерть и
жизнь значили для него сейчас не больше прошлогоднего снега.
Сарагоса. Когда Скиф уселся, он сделал пару шагов к креслу, оглядел своего
агента с головы до ног и буркнул:
нашего времени, разумеется. Значит, Т а м, - он ткнул в потолок толстым
пальцем, - у тебя будет около месяца. Вполне достаточно времени, чтоб со
всем разобраться... и с демонами, и с заклятиями, и с рощами из
злата-серебра... Вернешься по паролю. Кстати, - теперь палец шефа глядел
Скифу в лоб точно револьверный ствол, - с рощами да запахами будь
поосторожней. Чтобы снова память не отшибло.
широкие листья цвета бледного золота, грозди налитых соком ягод, кора - на
вид нежная, как девичья кожа, и такая неподатливо твердая под лезвием
ножа... Падда, дерево дурных снов, как сказала Сийя. Он попытался
всмотреться в лицо девушки, но, заслоняя пепельные кудри и темные
бездонные глаза, перед ним продолжало маячить видение золотой рощи. Он
даже ощутил на миг густой сладковатый аромат и тут же замер, прислушиваясь
к своим ощущениям - не кольнет ли в затылке, не ударит ли набатом в
висках. Харана, однако, молчал.
опушку рощи на фоне пурпурного заката. Листья и стволы, подсвеченные
густым и сочным багрянцем, отливали бронзой, и мнилось, что деревья будут
вот-вот охвачены пожаром.
что он не заметил, как потолок маленькой комнаты устремился ввысь, как пол
под ногами исчез, сменившись зыбкой красноватой пеленой, как разъехались
стены, ускользая куда-то далеко-далеко, на край света, за границы
Галактики, к затерявшимся в бесконечности рубежам Вселенной. Чувство
стремительного падения охватило его. Он мчался вниз, вниз, вниз, будто на
крохотном аппаратике серадди Чакары, проскальзывал сквозь слои неощутимого
оранжевого тумана, тонул в алых облаках, тенью проносился вдоль багровых
клубящихся туч, потом внезапно нырял в них, растворяясь в бескрайней
багровой мгле. Разум во время этого бесконечно долгого полета как бы
дремал, словно готовясь погрузиться в сон - или реальность? - нового мира,
и лишь одна-единственная мысль билась в сознании Скифа: там, в конце
тропы, протянувшейся в безмерные дали, лежит Амм Хаммат. Теплое море,
жаркое солнце и три луны в небесах, лес, горы, степь, уже не казавшаяся
чужой, враждебной и страшной... белые звери, блеск обнаженных мечей,
ветер, треплющий гривы скакунов и волосы Сийи... Золотые рощи, вытканные
на пурпурном зареве заката...
дочиста обглоданными костяками; алый туман сменился лазурным блеском
небес, багровые тучи обратились стайкой снежных облачков. Гамма красных
тревожных цветов, сопровождавших бесконечное падение, растаяла, исчезла;
мир снова сиял всеми красками радуги, синим и голубым, изумрудно-зеленым и
фиолетовым, желтым и золотистым.
груди. Сладкий медовый запах наплывал на него, убаюкивал, укачивал; в
десяти шагах светились бледным золотом древесные кроны, блестела на солнце
гладкая кора уходивших вверх стволов, тяжким грузом свисали ягодные
гроздья... Все, как мнилось ему, все, как он представлял!
очутиться в тысяче мест - даже в бушующем океане, как в первый раз, - и
все они были б безопасней, чем эта коварная роковая красота, заманившая
его, будто волка в капкан. Верно сказано: не воображай лишнего! Что ж,
теперь надо выбираться... Или экспедиция кончится, не начавшись...
воздух, как назойливые ароматы бьют в ноздри, кружат голову, как начинает
покалывать в висках. Однако ощущения эти не походили на звон колоколов
Хараны, что казалось странным. Неужели бог с жалом змеи оставил его?
Неужели не предупредил о грядущей беде? Неужели шардисская удача была
насмешкой, жалким даром обреченному на смерть?
повиноваться, в ушах слышался мерный усыпляющий рокот, острые безжалостные
иголочки покалывали кожу, пронизывали ее, проникали все глубже и глубже,
подкрадывались к самому сердцу. Перед глазами, застилая яркую и чистую
синеву небес, начинала колыхаться золотистая мгла, обжигающая гортань,
сознание меркло, необоримый сон наплывал туманной пеленой беспамятства. Он
будто бы переселился из багрового мира в золотой, на миг узрев все живые
амм-хамматские краски, но багряные и алые тона, сиявшие ему в полете,
сулили надежду и жизнь, а золотое марево было предвестником гибели.
колодами-ногами, отступить назад, но вместо этого начал медленно
опускаться на землю. В траву, где белели скелеты, валялись кости и черепа.
"Кладбище, - мелькнула мысль, - капкан для неосторожных, ловушка для
любопытных". Страшный сон! Какой страшный сон! "Но из сна можно вернуться,
- пронеслось у него в голове. - Да, можно вернуться... Стоит только
произнести .. произнести. . Что?.."
Сильные руки подхватили его, рванули назад, протащили по траве, словно
бесчувственный куль с мукой. Скиф не сопротивлялся; он жадно глотал
воздух, ощущая, как медовые ароматы сменяются пронзительно острыми
запахами хвои и йодистых морских испарений. Золотистая мгла разошлась,
глубокое бирюзовое небо Амм "Хаммата вновь засияло над ним, солнечный диск
брызнул в глаза пригоршней теплых лучей, слабый ветер, тянувший с моря,
взъерошил волосы. Скиф закашлялся, пробормотал что-то, чувствуя, как
хватка спасителя начала ослабевать; его осторожно опускали на землю.
такое дурное место выбрал? Скажи, зачем? Опять тебя вытаскиваю' Ну, сейчас
хоть помнишь, как тебя зовут?
улыбкой, стоял Джамаль.
Сертаков Виталий
Русанов Владислав
Суворов Виктор
Русанов Владислав
Акунин Борис
Самойлова Елена