Чтение 83–й страницы книги ~Призвание варяга~

только в туманы!

Вот и перевели умницу Кислицына на знойный юг. В края, куда в
петровские времена ссылали сифилитиков.

В интенданты же он попал по весьма забавной причине. Где умный прячет
лист? В лесу. Вот и выходило, что весь цвет нашей разведки прошел через
интендантские склады. Вместе с самым гнусным дерьмом нашей армии. Зато почти
никого из нас не раскрыли. Мы так искусно маскировались под штатных
складских воров, да идиотов, что борьба с нами стала просто немыслимой.

Все вражьи шпионы, коих мне пришлось "исповедать" в те годы, жаловались
на этакий экивок со стороны "азиатской хитрости русских".

С другой стороны, такая система работы натыкалась на известные
неудобства. При интендантстве хорошо развивалась будущая жандармерия, но не
разведка. Мы принуждены были засылать наших людей в тыл противника, а по
Уставам интенданту запрещалось иметь дела с населением, дабы исключить
расхищения. Во всех странах интенданты одинаковы, норовя стырить, что плохо
лежит.

Вот и вышло, что либо мы "обнаруживали себя", объясняя начальству -
зачем мы дружим с "местными", либо засылать русских. В обоих случаях
результат был самый плачевный. Так что мое появление было воспринято
Кислицыным, как "манна небесная".

Так нашим обществом стали интенданты русской армии. Я ничего не хочу
вспоминать дурного об этих людях, тем более что среди них могли быть мои
"братья по цеху". Впрочем, если таковые и были, скрылись они от меня
замечательно. Но странно было б их встретить в тыловой Астрахани.

Астрахань - Богом проклятое местечко. Особо в июне месяце. Арбузы еще
не поспели, зато успели вырасти комары. Здесь у них главное гнездовье на
Волге. Мухи тоже...

Мы бились на такой вот заклад.

Берешь стакан молока и наполовину его выпиваешь. А затем чуть прикрыл
его ладонью и ждешь муху. Та чует запах молока и летит на него, как
ошпаренная, а ты открываешь ей дырочку и когда муха лезет в стакан, ты ее
хлоп - и она там. Как только она шлепнется в молоко, можно приоткрыть
дырочку и - следующая. За час запросто наловить полный стакан мух, - самых
что ни на есть жирных, черных, да раскормленных. Так что под конец -
непонятно чего там больше, - черного, или белого.

Тут устраиваются пари на то, кто больше мух наловит. А чем еще заняты
офицеры в провинции, когда в тени под сорок?

Коли пить горячую водку, да - по жаре, большие куличи бывают для сердца
и - вообще. А так, - соснули минут двести, мух наловили и вечерком, по
холодку - скатерку на камушки, заветный пузырек из погребка, пожарили
барашка и аля-улю. Чем не служба?

Вот тут-то и вылетает на охоту комар. Только рот разинешь, чтобы ее,
родимую, на место препроводить, как он, зараза - прямо в рот! Так и пили
водку - пополам с комарами. Дикое место. В Баку - не в пример лучше, - там
всю эту летучую нечисть сносит то в горы, то - в Каспий, так что пьется
совсем без забот.

Правда, пока я там был, - из-за магометанцев пили мы втихаря, зато
теперь там - раздолье. Так что уезжали мы из Астрахани с огромным
облегчением и во все глаза смотрели на берег, - когда Баку?

Баку появился ровно через полчаса после того, как мы на баркасе сменили
андреевский флаг на тевтонский крест. (Русским запрещалось подходить с моря
к Бакынской крепости).

К нам подошли две посудины, с коих на борт поднялись персидские
таможенники и два англичанина. Капитан флота Его Величества Бриггс и глава
персидской контрразведки - полковник Джемис. Два бледных слизня с ухватками
шпиков из водевиля.

Так я и приступил к исполнению моей первой миссии. Я - купец средней
руки Пауль Мюллер, несчастный изгой, обратившийся в магометанство по двум
гнусным поводам, - любви к "травке" и мальчикам. (Многие немцы приняли
магометанство, дабы на знойном Востоке вкусить сего зла.)

Магометанцы не пьют и европейцу, не знакомому с гашишом, не сойтись с
ними накоротке. "Мальчики" ж возникли из-за того, что мне нужно было
"бросать якорь".

Но кого оставлять в жарком Баку? "Неверные" настолько ущемлены здесь в
правах, что к важным персонам допускают лишь баб, да -- "бачей". Невольницы
заперты в гаремах, тогда как "бачами" персы любят "делиться с друзьями". А
как в моем обществе возникнут "бачи", коль я -- не "люблю мальчиков"?

(Сегодня практически все мои люди, отбывающие на Восток, обязаны
"любить" "травку" и "мальчиков". С волками жить...)

Со мной и моим отрядом (кроме пятерых "горшков" по штату) плыли семеро
- все вылитые Ганимеды и Адонисы. Все потомственные "бачи". У всех родные -
убиты, или зверски замучены персами. У всех на нашей стороне оставались
братья и сестры.

Коль о том зайдет разговор, дамы распаляются совершенно:

- "Мы и не знали, Александр Христофорович, про эти ваши таланты! Стало
быть вы - по обоим полам мастер?"

На что мне остается только потупить глаза и признаться, что "любовь к
отрокам мучит меня от роду, но лишь невинное дамское сердце спасет меня от
сего наваждения".

Вообразите, - сие мигом находится! (Правда, редко - невинное.)

С "травой" кончилось хуже. Много лет я страдал, пытаясь расстаться с
сей ужасной привычкой и спас меня Аустерлиц, вернее - ранение. Когда я лежал
в клинике, я плакал, я молил сиделок дать мне затяжку, хоть - пожевать этой
мерзости и грозил им ужасными пытками, коль они не сжалятся надо мной.

Полгода я был прикован к постели и затем еще три месяца учился
ходить... И наваждение отпустило меня.

Сегодня, в моем тяжелейшем ранении, я вижу - Перст Божий. (До тех пор я
знал себя сильным, - Сам Господь послал мне сие испытание, что я осознал --
насколько я -- слаб...)

Так я "сыграл" Пауля Мюллера - анашиста и содомита. Но что было делать
с Александром фон Бенкендорфом? Мой приезд в Астрахань был замечен и я не
мог "растаять" посреди Ставки!

Той порой мимо Кавказа ехал граф Георг Магнус фон Спренгтпортен.
Официальной целью поездки была инспекция Сибири, но в какую пору генерал
Ордена бил ноги по таким пустякам!

На самом деле - Учитель направлялся с секретной миссией в Китай. Насчет
границы, проблемы английского появления в Гонконге и возможности поставок
нами оружия ради того, чтоб британцами в этом самом Гонконге более и не
пахло.

Сразу доложу, что миссия эта кончилась успехом частичным. Граф остерег
узкоглазых от авантюр в нашем Приморье, но не смог добиться отказа
англичанам в базе на Юге. (За это китаезы раскатывали губу аж -- по Амур!)

Мы отказали им в такой наглости, и чтоб им жизнь медом не пахла, -
заложили на спорных землях крепость в бухте Петра Великого. Косоглазые,
науськиваемые бритонами, конечно, проверили крепость новой постройки, а
когда дело вышло им боком, думали взять свое на Гонконге, но и там им был -
полный отлуп.

К той поре мы заключили союз с англичанами в Азии и вопрос об их
присутствии на Гонконге (и нашем в Приморье) более не стоял. Многие верят,
что если б я в действительности поехал со Спренгтпортеном на Восток, - сама
география Китая сегодня была бы немного иной. Им возражают, что тогда бы
иной была история и нынешнего Кавказа, а нефть нужнее чая и шелка.

Все эти доводы основаны на моих дальнейших успехах в моем ремесле и не
берут во внимание возраст. А мне было девятнадцать и у меня еще молоко на
губах не обсохло.

Сам я никогда осмелился задрать нос выше Спренгтпортена. В 1810 году,
когда я завербовал министра Иностранных дел Франции - князя Талейрана и
министра внутренних дел - графа Фуше, я не решился дать гарантий их
преданности и слезно просил графа прибыть в Париж и составить мнение по сему
поводу.

Спренгтпортену тогда было без малого семьдесят и ему очень не хотелось
покидать кресло генерал-губернатора Финляндии из-за этой безделицы. Но ради
дела он "оторвал от подушек свои дряхлые кости" и самолично прибыл в Париж.

Там он встретился с Талейраном и Фуше, нашел мою работу выше всяких
похвал и за моей спиной рекомендовал меня, как своего Наследника на посту
главного Иезуита Российской Империи.

Старик отошел от дел сразу после Войны, но вплоть до его смерти я
считал своим долгом держать Учителя в курсе всех дел и чаяний Ордена, а он
щедро делился со мной своим опытом. Лишь после его похорон я осмелился
"надеть его сапоги". (В Ордене не любят молодых, да -- больно шустрых.)

Как бы там ни было, - Спренгтпортен возвращался назад осенью 1803 года
и я хотел кончить дело в Баку до этого срока.

Для связи ж с Кислицыным мне оставили Воронцова - сына "дяди Семена",
нашего тогдашнего посла в Англии. Дружба (с известным осадком) матушки с
княгиней Дашковой была притчей во языцех и я с новым поколением
воронцовского клана вырос на самой близкой ноге. (Как я уже доложил, на
расстоянии "оптического прицела" -- конечно.)

Мишу, кстати, нарочно прислали в Астрахань, - именно "страховать" меня.
"Спались" я в Баку - от кола в мягкое место меня мог спасти только сын
нашего посланца в Англии. С иным английские контрразведчики не стали бы и
разговаривать. С другой стороны, - тот же "Мишенька" бдел за тем, чтоб я не
слишком-то преуспел. В интересы воронцовского клана, Одессы и Киева не
входил захват "нефти".

"Нефть", она же -- "нафта", она ж -- "земляное масло" всегда
производилась в Баку и использовалась для различного поджигания. Но впервые