что она и сделала; и час, когда там собираются, что она и сделала. Все
это она сделала. Она рассказала все до последнего слова, хотя ей не уг-
рожали, рассказала по своей воле. Она это сделала, да или нет? - крикнул
Феджин, обезумев от ярости.
вам уже говорил.
Сайкса одной рукой и потрясая другой, в то время как на губах у него
выступила пена.
валась его сонливость, как будто начинал догадываться, кто такой Сайкс,
- они спросили ее, почему она не пришла, как обещала, в прошлое воскре-
сенье. Она сказала, что не могла.
говорила им раньше, - ответил Ноэ.
ром она говорила им раньше? Скажите это ему, скажите ему!
да она идет, - сказал Ноэ, - и потому-то в первый раз, когда она пошла к
леди, она дала ему - вот рассмешила-то она меня, когда это сказала! -
она дала ему выпить настойки из опия.
Пустите меня!
шенства, сбежал по лестнице.
Только одно слово!
на что зря тратил силы и ругательства, когда еврей, запыхавшись, догнал
его.
опасно. Говорю вам, выпустите меня!
замок. - Вы не будете...
деть лицо другого. Они обменялись быстрым взглядом; у обоих глаза зажг-
лись огнем, который не вызывал никаких сомнений.
всякое притворство бесполезным, - хочу сказать, что быть чересчур неис-
товым опасно. Будьте хитрым, Билл, и не слишком неистовым...
бежал на пустынную улицу.
вая головы ни направо, ни налево, не поднимая глаз к небу и не опуская
их к земле, но с беспощадной решимостью глядя прямо перед собой, стиснув
зубы так крепко, что, казалось, напряженные челюсти прорвут кожу, граби-
тель неудержимо мчался вперед и не пробормотал ни слова, не ослабил ни
одного мускула, пока не очутился у своей двери. Он бесшумно отпер дверь
ключом, легко поднялся по лестнице и, войдя в свою комнату, дважды по-
вернул ключ в замке и, придвинув к двери тяжелый стол, отдернул полог
кровати.
нялась торопливо, с испуганным видом.
возвращением.
под каминную решетку. Заметив слабый свет загоревшегося дня, девушка
встала, чтобы отдернуть занавеску.
для того, что я собираюсь сделать.
на меня так смотришь?
щейся грудью, не спуская с нее глаз; потом, схватив ее за голову и за
шею, потащил на середину комнаты и, оглянувшись на дверь, зажал ей рот
тяжелой рукой.
тельным страхом. - Я... я не буду ни вопить, ни кричать... ни разу не
вскрикну... Выслушай меня... поговори со мной... скажи мне, что я сдела-
ла!
Этой ночью за тобой следили. Слышали каждое твое слово.
ликнула девушка, прижимаясь к нему. - Билл, милый Билл, у тебя не хватит
духа убить меня. О, подумай обо всем, от чего я отказалась ради тебя хо-
тя бы только этой ночью. Подумай об этом и спаси себя от преступления; я
не разожму рук, тебе не удастся меня отшвырнуть. Билл, Билл, ради госпо-
да бога, ради самого себя, ради меня, подожди, прежде чем прольешь мою
кровь! Я была тебе верна, клянусь моей грешной душой, я была верна!
лись руки девушки, и, как он ни старался, он не мог оторвать ее от себя.
- Джентльмен и эта милая леди предлагали мне сегодня пристанище в ка-
кой-нибудь чужой стране, где бы я могла доживать свои дни в уединении и
покое. Позволь мне повидать их еще раз и на коленях молить, чтобы они с
такой же добротой и милосердием отнеслись и к тебе, и тогда мы оба поки-
нем это ужасное место и далеко друг от друга начнем лучшую жизнь, забу-
дем, как мы жили раньше, вспоминая об этом только в молитвах, и больше
не встретимся. Никогда не поздно раскаяться. Так они мне сказали... я
это чувствую теперь... но нам нужно время... хоть немножко времени.
ярости, в голове его пронеслась мысль, что он будет немедленно пойман,
если выстрелит. И, собрав силы, он дважды ударил им по обращенному к не-
му лицу, почти касавшемуся его лица.
кой раны на лбу; поднявшись с трудом на колени, она вынула из-за пазухи
белый носовой платок - платок Роз Мэйли - и, подняв его в сложенных ру-
ках к небу, так высоко, как только позволяли ее слабые силы, прошептала
молитву, взывая к создателю о милосердии.
глаза рукой, схватил тяжелую дубинку и одним ударом сбил ее с ног.
раскинувшегося Лондона с того часа, как нависла над ним ночь, это злоде-
яние было самое страшное. Из всех ужасных преступлений, отравивших зло-
вонием утренний воздух, это преступление было самое гнусное и самое жес-
токое.
жизнь, надежду и бодрость, - взошло, сияющее и лучезарное, над многолюд-
ным городом. Сквозь дорогое цветное стекло и заклеенное бумагой окно,
сквозь соборный купол и расщелину в ветхой стене оно равно проливало
свои лучи. Оно озарило комнату, где лежала убитая женщина. Оно озарило
ее. Сайкс попытался преградить ему доступ, но лучи все-таки струились.
Если зрелище было страшным в тусклых, предутренних сумерках, то каково
же было оно теперь при этом ослепительном свете!
дернулась, и в ужасе, слившемся с яростью, он нанес еще удар и еще. Он
набросил на нее одеяло; но было тяжелее представлять себе глаза и ду-
мать, что они обращены к нему, чем видеть, как они пристально смотрят
вверх, словно следя за отражением лужи крови, которое в лучах солнца
трепетало и плясало на потолке. Он снова сорвал одеяло. Здесь лежало те-
ло - только плоть и кровь, не больше, - но какое тело и как много крови!
прилипли волосы, они вспыхнули, съежились в легкий пепел и, подхваченные
тягой, кружась, полетели вверх к дымоходу. Даже это его испугало при
всей его смелости, но он продолжал держать оружие, пока оно не переломи-
лось, а потом бросил его на угли, чтобы оно сгорело и обратилось в золу.
Он умылся и вычистил свою одежду; несколько пятен не удалось вывести, он
вырезал куски и сжег их. Сколько этих пятен было в комнате! Даже у соба-
ки лапы были в крови.
секунду. Покончив с приготовлениями, он, пятясь, отступил к двери, таща
за собой собаку, чтобы она снова не запачкала лап и не вынесла на улицу
новых улик преступления. Он потихоньку открыл дверь, запер ее за собой,
взял ключ и покинул дом.
с улицы ничего не видно. Все еще была задернута занавеска, которую она
хотела раздвинуть, чтобы впустить свет, так и не увиденный ею. Она лежа-
ла почти у окна. Он это знал. Боже, как льются солнечные лучи на это са-
мое место!