раскаяние, а также - пробудилась ли в нем надежда. Многие в этом, однако,
сомневались, потому что уже разошлась весть, что это был человек чужой,
скорее всего из-за границы.
Одна была бесспорная и видимая польза от проповеди Мизереры. Костельный
совет решил снять картины, изображающие рай и ад, со стен костела и собрать
добавочную сумму на покупку других святых образов, а также заказать
какому-нибудь художнику картину, представляющую святого Августина, который
людям из прихода Трумейки вернул желание оказаться в потерянном рае.
Где искать этого художника, который взялся бы выполнить такую важную
работу? И сколько такой художник в далеком городе запросил бы за картину для
костела в скромном и бедном приходе Трумейки?
В связи с этим вспомнили про Богумила Порваша из Скиролавок, который
окончил Академию художеств и о чем было известно - продавал свои картины
даже в Париже, у барона по фамилии Абендтойер. Порваш долго тянул с ответом
на предложение костельного совета. Но наконец, увидев в руке Кондека,
представителя костельного совета, сумму в десять тысяч злотых в виде задатка
за картину, деньги и предложение, к общему удовольствию, принял. Ведь что
тут скрывать - все же человек здешний, а не какой-то чужой, который, может,
даже и не много знает о святом Августине и его заслугах перед приходом
Трумейки.
Но, когда задаток за картину перешел из рук Кондека в руки Порваша, в
доме Кондека собрались несколько набожных хозяев из окрестных деревень и
начали рассуждать, правильно ли поступил Кондек, ведь художник Порваш
говорил о себе, что он атеист.
- Если бы он был другой веры, он мог бы святой образ рисовать, потому
что люди другой веры бывают порядочными людьми, - твердил толстый Лейца из
села Ликсайны. - Мог бы такую картину рисовать, если бы он был неверующим. У
нас много людей неверующих, хоть бы писатель Любиньски или лесничий Турлей,
но это порядочные люди. Доктор Неглович тоже, хоть в костелах не молится и
раз в Бога верит, а раз в него не верит, тоже порядочный человек. Но так
быть не должно, чтобы образ рисовал атеист.
- Атеист или неверующий - это одно и то же. Два слова, но у них одно
значение, - упирался Кондек.
- Это не может быть правдой, - перечил ему Лейца. - Потому что если бы
это было правда, то пан Порваш говорил бы о себе, что он неверующий, а он
говорит, что он - атеист. Неверующий - это такой человек, который в Бога не
верит, но может в него поверить. А атеиста ничто не убедит, что Бог есть, и
этим один отличается от другого.
Долго шел этот спор, пока не пошли они на совет к священнику Мизерере.
- Нехорошо получилось с этим святым образом, - заявил Кондек. - Мы дали его
рисовать пану Порвашу, а он атеист. Что теперь будет? Может ли атеист быть
порядочным человеком и выполнить образ как следует? Задумался священник
Мизерера и так обрисовал суть дела: - Хороший образ зависит от таланта
художника. Господь Бог же делит таланты как между верующими, так и между
атеистами. Атеист тоже может быть порядочным человеком, а почему, этого
никто не знает, только сам Господь Бог. А вам нельзя разведывать решения
Божьи. Если Порваш взялся за рисование святого образа, значит, он не такой
уж большой атеист, каким его считают. Что нам будет от того, что святой
образ нарисует такой человек, который три раза в день молится, если ему
Господь Бог таланта не дал? Разве не святые это слова, что "по делам их
познаете их"? И значит, картину мы будем обсуждать, а по этой картине
познаем и человека, который ее нарисовал. И тогда скажем, порядочный это
человек или непорядочный.
Пошли они по домам со спокойной совестью и на эту тему между собой
больше не говорили. Тут и там по деревенькам раздавались еще такие голоса,
что Порваш одного задатка взял аж десять тысяч, тогда как за картину с
тростниками над озером получил от доктора только шесть тысяч, но, как
говорили рассудительные люди, одно дело - рисовать обыкновенные тростники,
хотя бы и с Клобуком, а совсем другое - представить лик святого Августина.
О том,
что человек охотнее всего избегает правды о себе
и своих склонностях
Зной положил свою невидимую ладонь на землю и на воду. Озеро было
недвижимо. Даже малейший ветерок не прокладывал волнистую дорожку на его
гладкой и мертвой поверхности. Воздух над водой, казалось, загустел от жары
так, что можно было резать его ножом на прозрачные пласты. Кипящая зелень
берегов - тростников, кустов и лесов - за несколько дней потеряла салатовый
оттенок и становилась все более темной, почти черной. Зной дремал на
пушистых лугах, дрожал над асфальтом шоссе, над красной черепицей домов,
лениво тянулся по лесным полянам. В оробевшей от жары тишине до деревни
долетало только жалобное мычание коров с пастбищ и крики чаек, собравшихся
вокруг Цаплего острова. Побелевшее от зноя солнце часами висело на небе,
грозное и безжалостное в тени буковых лесов развелось множество оводов и
огромных слепней, которые прогоняли каждого, кто искал там немного прохлады.
Только сумерки приносили облегчение людям и деревьям, ночь закрывала дверки
пышущей жаром печи, но утром на лугах напрасно было бы искать росу.
Почернели ростки картошки на полях, как бы впали в сон и склонились к земле
стебли разных злаков. Отто Шульц предсказывал засуху и неурожай.
В такой вот день послеобеденной порой, на затененном конце террасы
Любиньского расселись в шезлонгах Любиньски, Неглович и Порваш, а пани
Басенька ставила на походный столик заиндевевшие стаканы со слабым
черносмородиновым вином.
С террасы было видно мертвое от жары озеро и возле берега неподвижную
белую яхту писателя, погруженную в сны о далеких путешествиях. С места, где
сидел Порваш, было видно и просвечивающее от вечернего солнца белое платье
пани Басеньки, которая, опершись ягодицами о деревянные перила террасы,
слегка улыбалась этим троим прекрасным мужчинам. Она не носила сорочки и
стояла перед Порвашем словно бы целиком нагая, с колоннами стройных бедер,
слегка расставленных. А там, где бедра сходились, он мог предполагать вещь
прекрасную и привлекательную, и тогда он смотрел на пани Басеньку серьезно и
развлекал ее разговором:
- Для меня не подвергается никакому сомнению, что на этот раз у Турлеев
дойдет до большого скандала. У них начался ремонт. Турлей хочет покрасить в
канцелярии и в коридоре панели в зеленый цвет, а вы знаете, что пани Халинка
не терпит зеленого.
- Странно, - презрительно пожала плечами пани Басенька. - Жена лесника
должна любить зеленый цвет. Лес зеленый, и муж ходит в зеленом мундире. Что
бы вы сказали о жене литератора, которая не терпит стука пишущей машинки?
Впрочем, как можно не любить какого-то цвета аж до такой степени, чтобы
устраивать скандалы?
- Можно, - решительно заявил Порваш, нахально уставясь на тени стройных
бедер писательской жены. - Например, я ненавижу фиолетовый. Вы не найдете на
моих картинах ни малейшего пятнышка фиолетового цвета. Любиньски вздохнул,
подумав о печальном явлении перемены вкусов: - Помню, что раньше она любила
зеленый цвет. Когда они поженились, она приехала в Скиролавки в зеленой
блузочке. У нее было и зеленое пальтишко.
- Да, - согласился с ним Любиньски. - Это было сразу после свадьбы. К
сожалению, с тех пор многое изменилось.
- Ах, что за глупости, - рассмеялась пани Басенька. - Я еще не слышала
о том, что кто-то устраивает скандалы из-за таких или сяких панелей в
квартире.
Порваш убедился в том, что на пани Басеньке нет не только сорочки, но и
трусиков. Под белым платьицем темным пятном обозначался треугольник ее лона.
Он знал, что она любит дразнить мужчин своим телом, и поэтому решился на
дерзость:
- У пани Халинки душа художника. Такая особа может даже бросить мужа,
если у него окажется, по ее мнению, плохой вкус. У натур впечатлительных
плохо подобранная окраска стен в квартире пробуждает злость, раздражение,
фрустрацию и даже бессонницу. Разве не так, доктор? - Это правда, - лениво
кивнул головой доктор. Писатель заявил:
- Для пользы дела можно иногда уступить женщине. Упрямец этот Турлей,
раз он не хочет отказаться от зеленых панелей.
- Что касается меня, - сказал Порваш, - то я считаю зеленый цвет
красивым. Не представляю себе рисования без зеленой краски, и на моих
картинах много зелени. Но я понимаю, что кто-то может не любить зеленый
цвет. Если у кого-то очень впечатлительная натура, нужно ему уступить.
Упрямец этот Турлей, нет слов. Жалко мне пани Халинку.
Доктор незаметно зевнул, потому что жара и смородиновое вино клонили
его в сон. Однако он чувствовал себя обязанным высказаться:
- Турлей не упрямый. Просто ремонт проводит главное лесничество, а у
них нет другой масляной краски. В магазинах очень трудно купить краску
такого цвета, который желал бы клиент. Любиньски снова вздохнул: - А так
сильно они друг друга любили...
- Это правда, - подхватила пани Басенька. - Я слышала, что первые
полгода после свадьбы они почти не выходили из лесничества. Она даже кухню
велела себе устроить не со стороны дороги, как было раньше, а со стороны
двора, чтобы не видеть чужих людей. Она показывала мне свои старые наряды.
Действительно, когда-то у нее была зеленая блузка. Никогда не поверю, что у
женщины так внезапно изменился вкус и она перестала любить мужа из-за
нелюбви к зеленому цвету.
- Тем более, - поддержал ее Любиньски, - что, как мы знаем, трудно жить
без зеленого цвета. Его полно вокруг нас, особенно летом. Порваш сказал
после минутного раздумья:
- Считаю, что без зеленого цвета жить можно. Зато трудно без него
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Орловский Гай Юлий
Жюль Верн
Посняков Андрей
Вронский Константин