Чтение 83–й страницы книги ~Николай II~

Они помолились перед сном. Девочки уже спали.

В 11 часов свет в их комнате погас...

В доме Попова - напротив Ипатьевского, где на втором этаже жила охрана,
на первом проживали обычные городские обыватели. Поздно ночью проснулись
двое. Глухие выстрелы... много выстрелов - там, снаружи, откуда-то из-за
забора того страшного дома. Ипатьевского дома.

И оба тихо зашептали друг другу:

- Слыхал?

- Слыхал.

- Понял?

- Понял.

Опасная жизнь была в те годы, и опасливы были люди, хорошо усвоили они:
только опасливые выживают. И оттого ничего более не сказали друг другу,
затаились в своих комнатах до утра.

Об этой своей ночной беседе в ту теплую, пахнущую "ароматами садов" ночь
на 17 июля рассказали они потом белогвардейскому следователю.

17 ИЮЛЯ. УТРО В ИПАТЬЕВСКОМ ДОМЕ

Утро было хмурое. Но опять, как вчера, распогодилось, цвели сады -
"аромат садов", как написал он.

По-прежнему неслись караулы вокруг Ипатьевского дома. Из монастыря в то
утро опять пришла послушница и, как накануне, - принесла яйца, сливки. Но в
этот раз послушницу в дом не пустили. На крыльце ее встретил молодой
помощник коменданта - Никулин. Продуктов он не взял и сказал: "Идите обратно
и больше ничего не носите".

Разводящий Якимов пришел в Ипатьевский дом рано утром. Внутри дома
латышей уже не было. Караулы стояли только во дворе. Ему сказали, что утром
латыши ушли к себе в "чрезвычайку", только двое остались. Но спать внизу
после вчерашнего они не захотели и спят теперь в комендантской на втором
этаже. Якимов прошел в комендантскую и увидел латышей, спящих на походных
кроватях великих княжон. В комендантской Юровского не было, но за столом
сидели Никулин и Павел Медведев. На столе лежало множество драгоценностей:
они были в открытых шкатулочках и просто навалены на скатерть. Медведев и
Никулин были какие-то усталые и даже подавленные. Они не разговаривали и
молча укладывали драгоценности в шкатулки. Двери из прихожей в комнаты
Царской Семьи были закрыты.

У дверей тихо стоял спаниель Джой, уткнувшись носом в закрытую дверь. И
ждал. Но из комнат Семьи, откуда обычно звучали голоса, шаги, теперь не
доносилось ни звука.

Так рассказывал потом разводящий Якимов белогвардейскому следователю.

17 июля для непосвященных членов Исполкома Совета Белобородов разыграл
забавнейшую сцену под названием: "Сообщение о расстреле ни о чем не ведающей
Москве".

Один из этих непосвященных - редактор газеты "Уральский рабочий" В.
Воробьев - добросовестно описал эту сцену в своих воспоминаниях: "Утром я
получил в президиуме облсовета для газеты текст официального сообщения о
расстреле Романовых. "Никому пока не показывай, - сказали мне. - Необходимо
согласовать текст сообщения о расстреле с Центром". Я был обескуражен. Кто
был когда-либо газетным работником, тот поймет, как мне хотелось немедленно,
не откладывая, козырнуть в своей газете такой редкой сенсационной новостью:
не каждый день случаются такие события, как казнь царя!

Я поминутно звонил по телефону, узнавал, не получено ли уже согласие
Москвы на опубликование? Терпение мое было подвергнуто тягчайшему испытанию.
Лишь на другой день, то есть 18 июля, удалось добиться к прямому проводу
Свердлова. На телеграф для переговоров с ним поехали Белобородов и еще
кто-то из членов президиума. И я не утерпел, поехал тоже. К аппарату сел сам
комиссар телеграфа. Белобородов начал говорить ему то, что надо передать
Москве".

(Надо было передать Москве, что в результате наступления белых и
монархического заговора по решению Уралсовета расстрелян Николай Романов, а
его семья эвакуирована в "надежное место".)

Это и передали:

"Ввиду приближения неприятеля к Екатеринбургу и раскрытия ЧК большого
белогвардейского заговора, имевшего целью похищение бывшаго царя и его семьи
точка документы в наших руках постановлением президиума облсовета расстрелян
Николай Романов точка семья его эвакуирована в надежное место. По этому
поводу нами выпускается следующее извещение: "Ввиду приближения
контрреволюционных банд Красной столице Урала и возможности того, что
коронованный палач избежит народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев
пытавшихся похитить его самого и его семью и найдены компрометирующие
документы)... президиум облсовета исполняя волю революции постановил
расстрелять бывшаго царя Николая Романова, виновного в бесчисленных кровавых
насилиях..."

После чего начали ждать ответа из Москвы. Затаив дыхание, мы все
качнулись к выползавшей ленте ответа Свердлова:

"Сегодня же доложу о вашем решении Президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно
будет одобрено. Извещение о расстреле должно последовать от центральной
власти, до получения его от опубликования воздержитесь".

Мы вздохнули свободней, вопрос о самоуправстве можно было считать
исчерпанным".

А за день до того - 17 июля в девять часов вечера - посвященные члены
Совета отправили посвященным членам Президиума ВЦИК следующую шифрованную
телеграмму:

"Москва, Кремль, секретарю Совнаркома Горбунову с обратной проверкой.
Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу.
Официально семья погибнет при эвакуации".

Эту телеграмму потом захватили белогвардейцы в екатеринбургской
телеграфной конторе, и ее расшифровал белогвардейский следователь Соколов.

Но еще раньше, утром, они отчитались перед главой партии...

В 1989 году после первой моей статьи в "Огоньке" я получил
прелюбопытнейшее письмо.

Анонимный автор писал:

"В свое время, работая в Центральном партийном архиве в фонде Ленина, я
видел странный пустой конверт со штампом "Управление делами Совнаркома".

На конверте была надпись:

"Секретно. Тов. Ленину из Екатеринбурга. 17.07. 12 часов дня".

Из этой надписи легко было понять, что в конверте когда-то хранилась
какая-то секретная телеграмма, которая была послана из Екатеринбурга ранним
утром 17 июля, т.е. сразу после убийства. На конверте стояла также роспись
самого Ленина: "Получил. Ленин". Но самой телеграммы в конверте не было -
конверт был пуст..."

Проверить это письмо я тогда не смог - в партийный архив меня
категорически не пустили...

И вот новые времена, я сижу в бывшем Центральном архиве Коммунистической
партии.

И передо мной лежит этот пустой конверт от секретной телеграммы с
ленинским автографом о ее получении.

И хотя телеграмму предусмотрительно изъяли, нетрудно догадаться, о чем
была эта телеграмма из Екате-ринбурга, поступившая утром после расстрела
Царской Семьи в адрес лица, отдавшего распоряжение об этом расстреле.

Есть что-то грозное в этом оставшемся свидетеле убийства - пустом
конверте с трусливо вынутой телеграммой и такими ясными надписями.

ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДНИ

(ХРОНИКА)

18 июля. Москва. Вечером Свердлов явился на заседание Совета Народных
Комиссаров. Совет проходил под председательством Ленина. Слушали доклад
наркома здравоохранения. Свердлов сел сзади Ленина и что-то зашептал ему на
ухо. Ленин объявил: "Товарищ Свердлов просит слово для внеочередного
сообщения".

И Свердлов доложил Совнаркому все, что официально передали из
Екатеринбурга: и о том, что царь собирался бежать и что он расстрелян, а
Семья эвакуирована в надежное место и т. д.

"Выписка из протокола номер 1 заседания ВЦИК.

Слушали: Сообщение о расстреле Николая Романова (телеграмма из
Екатеринбурга).

Постановили: По обсуждении принимается следующая резолюция: ВЦИК в лице
своего Президиума признает решение облсовета правильным. Поручить тт.
Свердлову, Сосновскому, Аванесову составить соответствующие извещения для
печати. Опубликовать об имеющихся во ВЦИК документах (дневник, письма).
Поручить т. Свердлову составить особую комиссию для разбора".

Во время обсуждения Ленин молчал, а потом продолжил заседание.

В этом молчании Ильича пытались найти осуждение случившегося. Но Ленина
можно обвинять во многом - только не в том, что вождь был способен смолчать,
если был с чем-то не согласен.

После одобрения расстрела вновь обсуждались вопросы здравоохранения.

18 июля по-прежнему неслись караулы вокруг Ипатьевского дома. В этот день
в городе появлялись и таинственно исчезали комендант Юровский вместе с
комиссаром Голощекиным.

19 июля. Екатеринбург. Утром Юровский наконец возвращается в город.
Падения Екатеринбурга ждут с часу на час. И Юровский спешит.

19 июля к Ипатьевскому дому подъехал извозчик, из дома вышел Юровский и
начал грузить свои вещи. Извозчик ему помогал. В своих показаниях
белогвардейскому следователю извозчик отметил, что у Юровского было 7 мест
багажа и один очень большой темный чемодан, опечатанный сургучными печатями.
Это и был архив Романовых.

19 июля Юровский выезжает в Москву. Он так спешит, что забывает бумажник