Чтение 83–й страницы книги ~Распутин: жизнь и смерть~

чиновник по поручению царицы едет в Белгород "для устройства раки мощей
святителя Иоасафа".

Волжин отказался взять Жевахова в помощники. Тогда для князя специально
создали должность "второго товарища" обер-прокурора. А потом первого
выгнали, и Жевахов стал единственным...

В конце 1915 года Питирим стал митрополитом Петроградским и Ладожским,
главным из церковных иерархов - "Первоприсутствующим в Синоде". Он поселился
в знаменитой Александро-Невской лавре.

А в начале следующего года потерял свое место строптивый Волжин. Вместо
него обер-прокурором стал безгласный, "послушливый" Николай Раев - бывший
скромный директор Высших женских курсов.

Переворот завершился. Послушный Синод был создан. И скоро Аликс напишет
царю: "20 сентября 1916.... Представь, Синод хочет поднести мне грамоту и
икону (вероятно, за мой уход за ранеными)... ты себе представляешь меня,
бедную, принимающей их всех? Со времен Екатерины ни одна императрица не
принимала их одна... Гр<игорий> в восторге от этого (я не разделяю Его
радости), но странно, разве это не меня они постоянно так боялись и
осуждали?"

Императрица заслужила награду от нового послушного Синода - ведь она
создала его сама... вместе с "Нашим Другом".

"ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ? ВЫШЕ!"

Заканчивался 1915 год. Слухи о могуществе Распутина окончательно обросли
всевозможными мифами. Он уже давно превратился в глазах жителей столицы в
культовую фигуру.

В то время около него появляется скучающая богачка Лидия Базилевская.
28-летняя дочь генерал-лейтенанта, высокая разведенная брюнетка тотчас
попала в донесения агентов: "В час ночи пришел пьяный домой... и неизвестный
офицер с дамой. Сюда же пришла Базилевская... пробыли до 4 утра".

Певица Беллинг вспоминала: "Это было в ноябре месяце 1915 года, в шесть
часов вечера... Одна моя знакомая, Л. П. Б-ая (Лидия Платоновна Базилевская.
- Э. Р. )... о которой я знала... только то, что она занимается
"благотворительностью", правда больше крикливой... позвонила мне по
телефону: "Милая, приезжайте немедленно ко мне!"... "А что такое?" -
спросила я, крайне удивленная ее просьбой. "У меня сейчас одно очень важное
лицо, которое вами заинтересовалось по вашей фотографии и требует вашего
немедленного приезда". Голос у Л. П. Б-ой был крайне нетерпеливый и
взволнованный... "Требует? - переспросила я. - Это кто же? Министр
какой-нибудь?" - "Выше!" - получила я в ответ. "Ну, великий князь?" -
"Выше!" - услышала я безнадежный стон Л. П. Б-ой, очевидно возмущенной моей
недогадливостью. Меня взяло неописуемое любопытство. Что же это за тип?
"Требует" - и выше всего существующего "высокого" в нашем понятии... Я
поехала и, должна сознаться, подгоняла извозчика от нетерпения. Когда я
вошла в переднюю, ко мне вышла взволнованная, раскрасневшаяся Л. П. Б-ая и
торопливо сама стала мне помогать стаскивать шубу, даже калоши... "Руку не
забудьте поцеловать... он любит", - шепотом сообщила мне Л. П. Б-ая. "Какая
гадость! - подумала я, сразу разочаровавшись. - Поп!"... Л. П. Б-ая
втолкнула меня в соседнюю комнату, оказавшуюся нарядной светлой спальней, с
красивыми зеркалами, креслицами и кружевными подушками. Сидело несколько дам
и два-три мужчины. Меня неприятно скорчило от пытливо уставившихся в меня
серых, глубоких, небольших и некрасивых глаз... Растрепанный, в чудной
шелковой сиреневой рубахе, в высоких сапогах и с неопрятной бородой, он
показался мне знакомым, и я бессознательно поняла, что это Распутин".

Так Беллинг познакомилась с Распутиным и попала в его "салон".

ПОСЕТИТЕЛЬНИЦЫ ДИВАНА

Пока шли политические баталии, "Распутиниада", уже отдающая безумием,
продолжалась. Вот как Жуковская описывает "салон" Распутина в конце 1915
года - все с теми же знакомыми лицами:

"За столом у кипящего самовара, который, кажется, вообще не сходит со
стола... сидела размякшая Акилина в своем сером платье сестры милосердия
(она работает в царском госпитале), а рядом с нею приютилась Муня, с кротким
обожанием смотревшая на Распутина, притиснувшего меня в угол дивана.
Позвонили. Муня пошла открывать... Пришла княгиня. Шаховская - высокая
полная брюнетка с медлительными движениями, ленивыми и манящими. Она была
также в платье сестры милосердия, работала в госпитале Царского Села... "Так
устала, только и думаю, как бы поспать, а к тебе, видишь, приехала". - "Ну,
смотри-ка у меня, - сказал Распутин. - Знаешь, как сладка, ух ты, моя
лакомка... " Он гладил ее по груди, залезая под воротник.... Сжимая ее
колено, он добавил, щурясь: "А знаешь... где дух?.. Ты думаешь, он здесь? -
он указал на сердце, - а он здесь!" - и Распутин быстро и незаметно поднял и
опустил подол ее платья... "Ох, трудно с вами!.. Смотри ты у меня, святоша,
- он погрозился, - а то... задушу, вот те крест!"... "Я сейчас домой поеду,
- кладя голову на плечо Распутина, сказала, ласкаясь, Шаховская. - Ванну
возьму и спать"... "Отец, ну не сердись... - умильно просила Шаховская,
подставляя лицо для поцелуя. - Ты ведь знаешь, отец!" - "Ну, ну, лакомка, -
благодушно отозвался Распутин, тиская ее грудь: - Захотела... " Это всегда
меня удивляет в странном обиходе Распутина... Почему здесь все можно и
ничего Не стыдно?.. Или здесь все по-иному? Конечно, нигде не увидишь того,
что здесь, в этой пустой столовой... где... изнеженные аристократки... ждут
ласк грязноватого пожилого мужика... ждут покорно очереди, не сердясь и не
ревнуя... "

Описала Жуковская и крохотную комнатку с разбитым диваном: "Кожа на
диване вся истерлась, а спинка отломана и приставлена. "Ну садись, садись".
Распутин, обнимая, подпихивая и напирая сзади, налег на спинку дивана, и она
отвалилась. Вырвавшись от него, я сказала, глядя на сломанный диван:
"Нехорошо... хоть бы столяра, что ли, позвали". Он всполошился. "Да она от
этого самого развалилась, - забормотал он, поднимая одной рукой тяжелую
спинку и ставя ее на место. - Это все сестрица из Симбирска... как только
здесь ночует, так обязательно развалит... чистый леший... "

Тяжелые телеса крестьянки, занимавшей его иногда по ночам, и многие иные
испытания - днем и ночью - доконали несчастный диван.

Но кто же были они - те, кого принимало это многострадальное ложе?

Полиция продолжает описывать непрерывную охоту "отца Григория" за новыми
женщинами: "3.11.15 года... Пришла неизвестная женщина, хлопочет о
муже-прапорщике... Выйдя, начала рассказывать швейцарихе: "Распутин... мало
слушал мою просьбу, стал хватать руками за лицо, потом за груди и говорит:
"Поцелуй... я тебя полюбил"... потом написал какую-то записку и снова стал
приставать... Этой записей не дал, сказал: "Приди завтра". И еще она
сказала: "К нему идти - надо дать задаток, какой он хочет, а я не могу... "

Теперь, когда "святой период" закончился, кем они были для него -
бесконечные женщины, заботливо фиксируемые агентами?

В полицейских донесениях у "отказавшихся" есть имена. Но несчастные
просительницы, согласившиеся "дать задаток", к сожалению, их не имеют. Как
правило, они именуются лишь инициалом - "госпожа К. " или вообще - "одна
дама".

Из показаний Белецкого: "Одна дама, чтобы вернуть мужа из ссылки сначала
отдала Распутину все деньги, но он потребовал большего... Она умоляла его не
трогать ее. Но Распутин поставил ультиматум: или она исполнит его желание, и
он попросит Государя о муже, или не показываться ему на глаза... И он,
воспользовавшись ее нервным состоянием... овладел ею... и затем несколько
раз приезжал к ней в гостиницу. А затем... оборвал знакомство и велел не
принимать".

О таких же безвестных "дамах", у которых Распутин вырвал "задаток",
рассказывает и Жуковская. Все истории имеют один финал: переспал и с
отвращением бросил...

Однако отметим брезгливость, почти ненависть Распутина к тем безвестным
женщинам, которые переспали с ним. И еще: "Воспользовавшись ее нервным
состоянием... овладел ею", - так Белецкий говорит об "одной даме" с ее же
слов. "Доведя меня до истерики, лишил девственности", - так говорит
Вишнякова...

Но неизвестные просительницы, "давшие задаток", - лишь часть огромного
хоровода из промелькнувших женских тел, который мог бы поразить и Казанову.

На основании донесений агентов и бесед с Распутиным Белецкий делает
вывод: кроме просительниц, мучившихся от необходимости "дать задаток",
главными "клиентками" распутинского дивана были женщины, которые "легко
смотрели на моральные принципы и... многие из них даже гордились оказываемым
Распутиным вниманием и хотя бы временной близостью к нему".

Имен этих женщин Белецкий опять же не указывает - по той причине, что и
они, как правило, со странной стремительностью исчезали из квартиры на
Гороховой. Задерживались лишь очень немногие, и тогда агенты наружного
наблюдения, естественно, устанавливали их имена.

"ПОШЛА ВОН!"

В 1917 году Чрезвычайная комиссия попросила этих "задержавшихся дам"
ответить на неприятные вопросы.

"Шейла Гершовна Лунц, 25 лет, жена присяжного поверенного, иудейского
вероисповедания, не судилась". Эта красотка увидела Распутина на вечере у
профессора Озерова, которого Распутин называл "государственной слякотью".

Из показаний Лунц: "Про Распутина я уже раньше слышала много дурного, в
особенности про его отношение к женщинам и потому, когда я вошла, и этот
мужик в высоких сапогах и русском кафтане посмотрел на меня, я испытала
неприятное чувство... Распутин... шутил, смеялся и гадал по рукам