встречного, видеть это невыносимо. Между прочим, некоторые начинают
держаться странно и уезжают вдруг хотя вовсе не собирались. Подозреваю,
это тоже Керуани - мы ведь сплошь и рядом не знаем друг друга, не спросишь
же открыто... Облака даже не красные, Тогир, - они _ч_е_р_н_ы_е_!
Понимаешь? Уж тебе-то следовало бы знать, что магия никогда не обманывает.
Она полна символов, верно, однако символы, в отличие от слов, двойного
толкования не допускают. Мы все _о_б_р_е_ч_е_н_ы_! Обречены, Тогир! И не
надо напоминать о присяге, о гербе - мой герб не моложе твоего. Это вовсе
не будет дезертирством, какое тут дезертирство, если обречены _в_с_е
воюющие стороны, если не будет ни победителей, ни побежденных? Если вообще
не будет выживших? Ты не изменишь своим и не сыграешь на руку противнику,
потому что не останется ни своих, ни врагов. К тому же... Я не верю, что
Изначальные мертвы. Для этого они были слишком коварны. Они спят... или
уже проснулись? А то и не все спали... И мы расплатимся за
предков-завоевателей, мы не так уж и виноваты, вовсе мы не виноваты, разве
в том, что родились, - но суда с адвокатами у нас не будет, и это _н_а_ш_и
предки сжигали Девейн-Горт... И никто не предоставит нам последнего слова,
нас вообще не будут слушать. Нас уже нет, Тогир. Я избегаю зеркал, чтобы
не увидеть Маску Смерти у себя на лице. И по той же причине убрала твои
фотографии. Но хочу верить, что мы спасемся. И верю, что Древние Дороги не
лгут. Милый, любимый, единственный, самый лучший, желанный мой! Мое небо,
мое сердце! Если ты меня любишь, беги! Времени нет!"
стал размашистым, почти неразборчивым, словно писали в страшной спешке или
не помня себя от волнения:
знаешь древнюю историю наших псов... Когда молодой здоровый форброн
умирает так, как умер Дуфи, это может означать только одно. Он лизал мне
руки, просил прощения, что бросает меня, но _э_т_о_г_о_ знания,
т_а_к_о_г_о_ ужаса он вынести не смог. Тогир, это конец. Я больше не могу
умолять - нет сил. Но время еще есть. Возможно, Белой Тревоге еще будут
предшествовать Синяя с Красной. Или одна Красная. Магия таких тонкостей не
улавливает и не передает - но она беспощадно предсказывает _и_т_о_г_. Так
вот, я задержусь ровно настолько, чтобы похоронить Дуфи. А дальше -
Древние Дороги. Уж лучше они. Назови меня дрянью, подлой, но я спешу уйти
из этого мира, пока он играет всеми красками, пока он незыблем и беспечен,
как встарь, хочу его запомнить именно таким, чтобы не покидать бегством
дымящиеся развалины. Довольно с меня и последних открытий. Словом, самое
позднее через час я уже буду на Древней Дороге. Вероятнее всего, Мерцающая
Корчма или Овраг. Нам трудно будет отыскать друг друга - если хотя бы
половина россказней о Древних Дорогах верна. Зато известно совершенно
точно: туда нет доступа Изначальным, и все другое несущественно. Остается
надежда - и некая определенность. На всякий случай напишу еще раз все
заклинания. Я ухожу - и жду тебя. До встречи. Анелла".
выписанных с прежней аккуратностью, каллиграфически, тщательнейше. Сварог,
едва глянув на них, сунул письмо в конверт - чтобы не перенестись, чего
доброго, неведомо куда в совершенно голом виде, без оружия, не зная
заклятья на возвращение...
страшно... А вот ушел ли за небо вслед по неведомым дорогам
штандарт-навигатор, успевший прочитать сообщение о Белой Тревоге? С
которой, похоже, все и началось, грянуло без промежуточных
Синих-Красных... И где эти Древние Дороги? Уж, конечно, не в этом мире...
моментально его обсушивший и волшебным образом насытивший все тело
бодростью, живым электричеством. И все равно из ванной он выходил понурый
- в ушах словно бы еще стоял долетевший сквозь пять тысячелетий женский
крик. Сколько ни успокаивай себя воспоминанием, что истлели самые прочные
кости и рассыпалась самая прочная броня, сколько ни огорчайся собственными
заботами - на душе пасмурно. _З_д_е_с_ь_, в доме, нет ощущения, что эти
пять тысячелетий и в самом деле протекли плавно и величественно... Здесь
прошлое не умерло, не покрылось слоем пыли, не превратилось в черепки и
скелеты...
углубилась в книгу с красавицей в пышном платье на обложке, что вовсе не
заметила явления Сварога. Сварог уселся рядом и потянул ее за ухо. Она
нехотя подняла затуманенные глаза:
томлением, столь долго таившимся под спудом. Он нежно привлек к себе
Кармину, прильнул к ее полураскрытым алым губкам. Прерывистое дыхание юной
маркизы выдало обуревавшие ее чувства, которые бедняжке пришлось так долго
таить от безжалостного света, готового с циничной насмешкой надругаться
над святой наивностью первой любви..." - она мечтательно закинула голову.
- Граф, ну почему я от вас никогда не слышала подобных речей?
экзаменатора.
взрывателей... - Мара спохватилась, негодующе фыркнула. - Ну, нечестно!
Только я настроилась...
губам, даже не пытаясь разобраться в обуревающих его чувствах. Знал одно:
так неистово и яростно они друг друга еще не любили - растворяясь друг в
друге, теряя всякую связь с окружающим бытием, зная друг про друга, что
оба слышат где-то на границе сознания беззвучное карканье: "Вокруг
Хелльстад, Хелльстад, Хелльстад..."
кабинет была полуоткрыта, как он ее оставил, - только сейчас там горела на
столе лампа и в спальню падала полоса света, достигавшая постели,
задевавшая краешек лезвия Доран-ан-Тега. Потом в кабинете послышались шаги
- кто-то прошелся по комнате, ступая громко, уверенно, ничуть не прячась.
Шумно отодвинули кресло.
изменилось, она безмятежно спала, хотя такого с ней не могло случиться. Не
отрывая взгляда от полосы света, Сварог ощупью нашел плечо девушки,
потряс. Мара должна была мгновенно вскинуться - но она спала. Мелькнула
дурацкая мысль - Горонеро вернулся за чемоданом...
вытащил из-под подушки пистолет - тот, что стрелял серебряными пулями.
Замер, прикидывая варианты.
там ни сидел, он честно предупреждал о своем присутствии, и это сбивало с
толку. Мара перевернулась на другой бок, лицом к стене, умиротворенно
посапывая. Пора было решаться. Помогая себе одной рукой, Сварог влез в
штаны, опустил ноги на пол и бесшумно направился к двери, держась подальше
от полосы света.
совершенно незнакомый.
- лампа на гибком кольчатом шнуре опущена вниз, лицо и фигура нежданного
гостя скрыты мраком. Не помог и "кошачий глаз", как Сварог ни напрягался,
лицо сидящего оставалось словно бы подернуто густой мглой.
причините, но придется уйти, а нам непременно нужно побеседовать. Рубашку
не накинете ради пущей респектабельности? Вы, во-первых, гостя принимаете,
во-вторых, вы граф, барон и лорд, а среда моих многочисленных титулов есть
и княжеский.
и сел, бросив пистолет на колени. Сон схлынул, голова была ясная, и он ни
на миг не собирался упускать инициативу. Посему демонстративно пошевелил
пальцами босых ног, шумно почесал голый живот, взял со стола бутылку с
красивым парусником на пестрой этикетке и налил только себе, пояснив:
понять хорошую шутку. И продолжал беззаботно:
несгибаемым, но не оставить ли нам и состязания в плоском остроумии, и
скоропалительные колкости?
повышенной обидчивостью, но вам, дорогой лорд Сварог, следовало бы
отнестись ко мне чуточку уважительнее, потому что я - это... я.
Сварог жадно уставился на непрошеного гостя и ощутил легкое разочарование.
Гость был одет в скромный темно-серый камзол, обшитый черной тесьмой, - ни
дать ни взять, добропорядочный горожанин Бронзовой гильдии, не выше. И
лицо самое что ни на есть _н_а_р_о_д_н_о_е_ - скуластое, худое,
располагающее лицо неглупого крестьянина или служаки-сержанта, работяги и
философа войны. Руки, спокойно лежащие на коленях, - тяжелые, неуклюжие, с
натруженными ладонями. Только глаза выбиваются из образа - темно-желтые,
словно бы бездонные, удивительным образом и умные, и пустые,
зрачок-точечка, словно проколотая иглой дырка в иную реальность, где нет