Павлова немедленно снимать надо было! Ему не фронтом, ему полком
только-только командовать, на расстоянии прямой видимости... Я погорел как
раз за то, что пытался принимать немцев всерьез. Не зря Берия говорил, что
Сталина больше всего возмутили мои слова насчет того, что "мессершмитты"
лучше "ишаков"... А сейчас товарища Сталина будто подменили. Неужели
понял?... - И опять Рычагов непроизвольно оглянулся, не стоит ли за спиной
кто.
спросил. Продолжал свое.
тогда, когда это было гораздо более возможно...
что не зря доказывал свое, кое-что и запомнилось. Товарищ Сталин слишком
долго слушал Берию и Ворошилова с Буденным, а они умели говорить то, что
ему хотелось слышать. Кавалеристы! - Это прозвучало, как грубое
ругательство. - Теперь, похоже, он решил жить своим умом. Ну и слава богу.
Но мы с тобой исполнители, вот и давай порассуждаем, что еще можно успеть,
исходя из реальности. Что ты предлагаешь сделать в первую очередь?
хотелось отвечать. Но все же он решился.
воздухе мы сейчас не в силах. Немцы сильнее нас качественно. Но я с ними
воевал в Испании. Грамотные летчики. Техника пилотирования хорошая и даже
отличная у многих. Но умирать они не любят.
в бой предпочитает не ввязываться. Если зажмешь - да, дерется, но как
только сможет - из боя выскочит. Поэтому мы втроем с Серовым и Полыниным
нападали на десять - пятнадцать немцев из "Кондора" и били их, как собак.
Они чувствуют, что я на таран пойду, но не отступлю, и начинают не столько
драться, как друг за друга прятаться, а если ведущего завалишь, остальные
сразу врассыпную. Этим мы и держались три года.
летним утром, на самом рассвете, немцы поднимут всю свою авиацию и ударят.
До тем самым бериевским аэродромам, где полки стоят крыло к крылу - без
маскировки, без зенитного прикрытия, а то и без патронов. Летчики - кто
спит, а кто с барышнями догуливает. И через час от всей твоей авиации
останется... Ну, сам придумай, что. Какой-нибудь генерал Захаров или
полковник Копец на верном "ишаке" собьет штук пять "юнкерсов" или
"мессеров", его потом тоже приложат, и останется генерал Рычагов при
полсотне самолетов против всего люфтваффе. И что ему делать? Стреляться от
невыносимого отчаяния или гнать ТБ-3 днем без прикрытия, чтобы хоть как-то
помочь избиваемой пежоте? Похоже я излагаю?
то же самое я доказывал до последней минуты, даже там, на Лубянке... Или
здесь самая настоящая измена, или настолько беспросветная глупость, что
представить невозможно! А мне говорят: "Ты паникер и провокатор". Я боюсь
об этом говорить, но мне все время кажется, что враги не мы с вами и
подобные нам, а совсем другие люди. Которые притворяются коммунистами, но
думают только об одном - о своих чинах, о благах, о том, чтобы, упаси бог,
не ошибиться, угадывая мнение...
цифры, громкие слова и красивые сводки не спасут даже их самих, когда
придет время, не говоря о миллионах других, - продолжил Берестин. - Ты так
хотел сказать?
разберемся, придет час, а пока надо исправлять то, что можно исправить.
Права у нас с тобой неограниченные и надо их на всю катушку использовать.
Чтобы наша с тобой картинка будущего только гипотезой осталась, ты,
генерал Рычагов, с завтрашнего дня облетишь и объедешь весь округ, лично
подберешь два десятка подходящих для полевых аэродромов площадок, в полной
тайне завезешь туда все необходимое, а в час икс перекинешь на эти
аэродромы всю свою авиацию. Еще ты разведаешь на немецкой стороне все их
аэродромы, составишь схемы и графики прикрытия войск округа и воздействия
по тылам противника, создашь службу наблюдения и оповещения, чтоб через
минуту после пересечения их самолетами границы все твои истребители были в
воздухе и перехватили цель, а через двадцать минут бомбардировщики уже
бомбили немецкие аэродромы И чтоб в каждой дивизии были твои представители
для наведения авиации с земли, чтоб непрерывно велась воздушная разведка в
интересах армий и корпусов. Вот тогда у нас, может, что и получится... А
общие соображения по тактике и стратегии предстоящей войны я тебе чуть
позже изложу, когда ты твердо возьмешь округ в свои руки, без оглядки на
Москву, и докажешь, что стоило делать тебя в тридцать лет генералом, и
доложишь мне всю картину в мелких подробностях, вплоть до того, сколько
летчиков на самом деле воевать готовы, а кто только взлетать и садиться
научился, и лучше их в тылу доучить, чем на убой посылать для успокоения
начальства числом самолетовылетов.
спланировать? Вы же три года... - Он осекся.
спину, - не только лес валил, я еще и думал каждый день и час. И за вас,
летчиков, думал, и за моряков, и за пехоту. Оказалось - не зря.
выставить Маркова умнее и предусмотрительнее, чем он был. Командарм
действительно, находясь в заключении, считал себя по-прежнему полководцем,
ждал грядущей войны и, как мог, прогнозировал ее ход и свои действия, если
вдруг ему довелось в ней участвовать. Так что его, Берестина, знания
только наложились удачно на мысли Маркова.
бы Красной Армией на самом деле руководили Марков, Тухачевский, Егоров,
Уборевич, Блюхер, Кутяков, Каширин и еще почти тысяча таких, как они,
заслуженно носивших свои ромбы и маршальские звезды, а не полуграмотные
выдвиженцы, не то что не написавшие, а и не прочитавшие ни одного
серьезного теоретического труда, вроде Ворошилова с Буденным. Мало,
чрезвычайно мало уцелело талантливых военачальников: Жуков, Василевский,
еще два-три... И все? Остальные платили за науку миллионами солдатских
жизней! Остановили врага горами тел, реками крови! И до самого конца войны
несли потери в два, три, пять раз больше, чем немцы. А могло бы быть...
усилием воли отогнал от себя сто раз передуманные мысли. - А пойдем-ка в
ресторан. Горячего съедим да кофейку выпьем.
блюда), бутылочку сухого шампанского и мало кем спрашиваемого, но
имевшегося в меню кофе. Глядя на мелькающий за окном томительный закатный
пейзаж - сиреневые сумерки, багровая полоса над лесом, к которой с
грохотом и выкриками гудка несся скорый поезд, одинокие будки обходчиков и
скудные деревеньки с почерневшими соломенными крышами, взблескивающие
озерца и речки, - они негромко беседовали, теперь уже не о войне и
тюрьмах, а о вещах простых и приятных, и намеревались просидеть так по
меньшей мере до полуночи.
иначе. В проходе вдруг появился вальяжный, несмотря на колесный образ
жизни, директор ресторана и хорошо поставленным голосом уважающего себя
лакея попросил товарищей пассажиров рассчитаться и освободить помещение,
так как сейчас состоится спецобслуживание. Почти тут же подошел официант.
Рычагов полез было в карман, но Берестин его остановил.
поужинали. Принесите лучше еще по сто коньячку к кофе.
хотя он, конечно, не мог знать, кто они такие: Берестин пришел в ресторан
в гимнастерке без знаков различия, как тогда ходила тьма ответственных и
полуответственных работников, а Рычагов поверх белой рубашки с галстуком
надел легкую кожаную куртку, еще испанскую, и тоже выглядел то ли
гэвээфовцем, то ли вообще не поймешь кем. - Прошу рассчитаться.
по причине той воли и власти, что сейчас стояла за ним.
собой. И приходите завтра. Рады будем обслужить. А сейчас попрошу.
мест, а нас двое. Как-нибудь поместимся. - Берестин старался говорить
вежливо и даже изобразил некое заискивание. Но директор закаменел.
заиграл желваками. Не понравилось ему, только что вдохнувшему свободы,
вновь почувствовать некий аромат произвела. - В таком случае, уважаемый,
оставьте нас. Мы свои права знаем...
исчез.
леденящий ветер. Скрипя заказными сапогами, отсвечивая руном шпал, глядя
сверляще, возле столика возник старший лейтенант госбезопасности.
он, явно привыкший, что сам факт его появления вселяет, как минимум,
трепет.
Афанасьев Роман
Каменистый Артем
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Жюль Верн
Эриксон Стивен