Чтение 83–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

- Здоровеньки булы, Густав,- сказал Филипп.- Давненько не
видались.

- Я бы никогда больше не видался,- сказал Густав.- Простите, пан
Конан, меня вынуждили прийтить. Там очень много эсэс. Они сначала
положат нас, потом ягд-комманден, а потом пройтут по болоте как по
асфальт. Но там есть из

Берлин один чин, он просит вас, пан Конан, прочесть вот этот,- и
он, покопавшись в кармане, подал мне голубой, сложенный пополам,
пакет.

Почерк Зеботтендорфа я узнал сразу.

- В каком чине этот чин? - спросил я.

- Группенфюрер. И он не из грюнэ эсэс, он из шварце эсэс.

- Маленький и страшный?

- Так, пан Конан.

- Посмотрим же, что понадобилось черному генералу от уланского
поручика:

Фон Зеботтендорфу опять нужен был я. Рабби Лев не соглашался на
встречу без посредника, а посредниках оба желали видеть только меня.
Барон обещал в случе моего согласия снять осаду болота и содействовать
в переправке отряда на Большую землю; не знаю, к чему такие хлопоты, с
тем же успехом можно было всех расстрелять прямо здесь: Кроме того,
барона волновало содержимое кургана, и он выражал сдержанные опасения,
что я не смогу распорядиться найденым надлежащим образом:

На обороте его послания я, мусоля химический карандаш, написал
ответ. На санскрите это звучало примено так: господин барон, я бы не
хотел, чтобы мелкие трения между Россией и Германией помешали
успешному завершению моих изысканий. Как вы, должно быть, понимаете,
стороннее вмешательство, произведенное даже с самыми возвышенными
намерениями, но до вхождения

Луны в знак Девы, может иметь беспредельно тягостные последствия.
Что касается посредничества, то я буду готов приступить к своей миссии
сразу, как только позволят обстоятельства высшего порядка. Честь имею.

- Ступайте, Густав, - сказал я. - И если вас погонят вперед,
постарайтесь поглубже увязнуть в болоте:

Все складывалось как нельзя лучше.

После заката я выстроил отряд. Германцы лупили в небо ракетами.
Где-то очень высоко гудели моторы.

- Солдаты! Сегодня я получил известие, что основная задача нашего
отряда выполнена. Я принял решение эвакуировать тылы отряда, раненых и
больных, а также молодежь на нейтральную территорию. Там тепло и не
стреляют. Для прикрытия отхода мне нужно двадцать человек
добровольцев. Шаг вперед.

Можно было не говорить этого. Шагнули все.

- Отставить: Бессемейные - шаг вперед. Боец Ордоньес, вернуться в
строй.

Боец Агафонов, в строй. Всем, кому меньше двадцати двух - в строй!

Филимонов, не выпячивай бороду - в строй! Со мной останутся
двадцать человек, и все.

Наконец, со мной действительно осталось двадцать человек.

- А теперь, дамы и дети, вступаете вы. Начинайте кричать.

Меня не сразу поняли, зато когда поняли, исполнили команду
отменно.

Представляю, что мог подумать Зеботтендорф, хорошо осведомленый о
том, какого рода обряд долженствовало проводить при вскрытии
сооответствующих захоронений:

Между тем в землянке я затянул одну из стен белой льняной
скатертью, специально приберегаемой для этого случая. На колоде
закрепил стоймя обычную игральную карту. Огоньком спички выверил
расстояние, куда ставить черную свечку:

- Ребята,- сказал я Ордоньесу, Агафонову и доктору Симановичу. -
Сейчас вы окажетесь в другой стране. Я сам толком не знаю, где именно.
Скорее всего, там будут говорить по-испански. Вы - нелегальные
иммигранты. Вам придется нелегко. Постарайтесь устроиться. Вот -
остатки нашего богатства, - я раздал им обрывки золотых цепей. - На
первое время может хватить. Обустраивайтесь надолго. Вряд ли удастся
вернуться:

Наверное, со строны это было невозможное зрелище: люди, взявшись
за руки, цепочкой втягивались в землянку и исчезали в ней навсегда. Но
мне тогда было не до наблюдений и размышлений: требовалось следить за
огоньком свечи и успевать зажечь новую взамен догоревшей. Воздух
вблизи бегущих людей возмущался, пламя колебалось, и я опасался, что
отряд мой разбросает по всему западному полушарию. Но как выяснилось
много позже, опасения эти были напрасны:

- Вот и все,- сказал я оставшимся.- Если кто выживет, пойдет туда
же. Способ вы уже уяснили - и если со мной что случится, последний
уходящий гранатой погасит свечку:

- А почему сразу всем не уйти? - спросил Филипп.

- А ты фильм "Тринадцать" видел?

- Понял,- сказал Филипп.- Приковываем врага к сухому колодцу?

- Что-то вроде.

- И сколько же нам нужно продержаться?

- Хотя бы два штурма. А сейчас надо пошуметь еще немного:

И мы пошумели. В яме на вершине холма стояла бочка с бензином, а
на дне бочки покоилось до поры до времени пять килограммов тола.
Сначала мы покричали и постреляли. а потом я крутанул ручку динамо, и
бочка ахнула.

Видимо, приснопамятный взрыв Кракатау с некоторого удаления
примерно так и выглядел.

И через полчаса немцы пошли на приступ.

Они подтащили прожектора и гнали в небо ракету за ракетой, и моим
пулеметчикам приходилось лупить вслепую, но тропки пристреляны были
заранее, а без тропок по этим болотам не пройдет и лягушка. Так что
сам по себе приступ не был страшен. Я опасался минометного обстрела,
но

Зеботтендорфу нужен был живой посредник, а солдатиков арийские
самки нарожают quantum satis.

Утром произошел второй приступ, а после полудня - третий. Нас
осталось восемь человек и две цинки патронов.

- Все, ребята,- сказал я, подзывая Филиппа и Иванова. - Созывайте
всех. Отход.

- Командир! - закричал Филипп. - Да мы их!.. Да еще!..

- Не спорить. Собрать всех - и в землянку.

Филипп заревел выпью, и стали подтягиваться уцелевшие бойцы. Уже
при отходе то ли шальной, то ли снайперской пулей убило Брагина,
последним вступившего в наш отряд окруженца; до этого он в одиночку
бесчинствовал по сельским комендатурам: