конвоира, между ними двигался Вилькомир Торба. Я часто видел портреты
президента Патины. У меня в памяти отложился образ импозантного,
невысокого мужчины средних лет - холеное лицо, безукоризненный костюм,
обаятельные манеры, хорошо поставленный - с шепелявинкой и грассинкой -
голос. В общем, президент отлично исполненного образца. А в зал вошел
бродяга - небритый, исхудавший, в грязной одежде... Гамов приподнялся и
вежливо проговорил:
портретам, естественно, - на меня и Прищепу поглядел с недоумением, а при
взгляде на Маркварда и Милошевскую глаза его вспыхнули. Проигнорировав
Гамова, он обратился прямо к ним:
дадут. А дадут, сами свалитесь в грязь. Вы, глупцы, не понимаете: ваше
счастье всегда было в том, что вам не давали власти. - Только после такого
выпада против своих политических противников он счел возможным обратить
внимание на нас: - Вы, вижу, Гамов - победитель кортезов и диктатор
Латании? А свита на той стороне стола - ваши помощники? Отвечаю на ваш
вопрос: чувствую себя отвратительно. Какие еще вопросы? Задавайте скорей,
пока не потерял сознания - третий день ничего не ем, второй день ничего не
пью.
Гамов. - Не хотите ли чаю и печенья?
президенту стул около Милошевской, Торба с громким вздохом облегчения
опустился на него и вытянул ноги. Милошевская с возмущением отвернулась.
Тот же солдат вошел с подносом, на подносе стояла бутылка пива, колбаса,
чай и печенье. Торба жадно осушил стакан пива и накинулся на колбасу. Мы
молча смотрели, с какой энергией он поглощает еду. Павел с улыбкой
прошептал мне:
устроить президент. Сценой руководил более опытный режиссер. Торба
опорожнил второй стакан, с сожалением повертел в руке пустую бутылку и
сказал - голос, вначале хриплый, от еды и питья посвежел:
улучшить напитки. Моему сердечному другу Артуру Маруцзяну промышленность
не удавалась. Впрочем, война удалась еще меньше. Нельзя ли еще пива?
оптиматов. Да и с нами тоже.
вернулся к власти. Они меня повесят, если вы дадите власть им. А вы со
мной поступите, как пожелает ваша левая нога. Или правая? Не знаю пока,
какая из ваших ног командная, хотя в подвале, где так долго прятался,
предавался философским рассуждениям на тему ваших директивных ног. Но если
пива нельзя, то можно еще колбасы и чая?
разыгрался аппетит. Исиро, нельзя ли нам всем чаю с закуской? Перед
трудным разговором неплохо подкрепиться.
крови, в глубине глазниц зажглись злые огни.
Вилькомиром Торбой я даже в некоем месте рядом не сяду, а вы заставляете
нас вместе сидеть за столом.
придется вместе. У меня нет времени беседовать с каждым особо. А за чаем -
чего лучше? Учтите мои затруднения, Марквард, и держитесь спокойно.
отвращением отодвинул поднос на середину стола. Милошевская не отодвинула,
но откинулась на спинку стула, она лучше Понсия поняла обстановку. Я
заметил, что она дотронулась рукой до плеча Понсия, тот даже не обернулся
- так внутренне кипел, что боялся выплеснуть ярость при любом движении.
Константин Фагуста в очередной раз продемонстрировал, что способен есть
где угодно, что угодно и сколько дадут. Мы с Павлом выпили по стакану чая.
проклятом подвале, где я больше суток простоял на ногах между стояками
отопления, я уже не надеялся, что когда-нибудь вкушу колбасы и печенья, да
еще с горячим чаем. Совершенно отчаялся.
передали власть остолопам оптиматам, а их солдаты отыщут меня и мигом
прихлопнут. Ваших солдат я боялся меньше. Вы любите эффекты, а не только
эффективность, даже глупые эффекты, лишь бы выглядели красочно.
объявляете его глупым.
учреждению, доложу вам, суд объявит меня изменником, что еще глупее, а
палачи бросят в яму с нечистотами, ваш любимый способ расправы, а что в
нем умного? Вам так нравятся запахи выгребных ям, что вы неспособны
отказать себе в таком удовольствии.
лично. Я настаиваю - немедленно в тюрьму его, а не угощать пивом и
колбасой! А завтра пусть суд поставит последнюю точку в карьере этого...
насмешки Торбы больно задели Гамова, но он вел свою линию, в ней было
место и для издевательств над собой. А мне Вилькомир Торба начал
нравиться. Этот человек не праздновал труса. Он понял, что расправы не
избежать, и мольбами не отделывался от гибели, а в последний раз
постарался ублажить тело и дух: вкусно поел, громко поиронизировал над
своими врагами. - Садитесь, Марквард! Обсуждение продолжается. - Понсий
сел. Гамов продолжал: - Насколько слышу, Торба, любимым вашим аргументом
против противников является обвинение в глупости. Очень обидное обвинение.
В политике глупость горше преступления. Начнем с меня и моих товарищей. В
чем вы открыли нашу политическую глупость?
конкретно - в отношении ко мне. Объявили розыск, заставили прятаться черт
знает где, собираетесь отдать меня в руки моих врагов либо в жуткие когти
ваших гонсалесов... Чем не глупость?
Собственному народу изменил? Даже такой олигофрен, как мой уважаемый
оппонент Понсий Марквард, не обвинит меня в измене народу, на это и его
глупости не хватит. Он скажет то, что уже тысячекратно твердил, - что его
программа лучше. Что она отвечает воле большинства, что я опираюсь на
меньшинство - интеллигенцию, всяких там художников, изобретателей... А я
отвечу, что народ голосует всегда за меня, а не за него. Видеть что-либо
другое в наших с ним взаимоотношениях - это и есть глупость.
войну с Ламарией и Родером, а за ними и с Кортезией.
земель, населенных патинами, а не ламарами. Это вековечная мечта нашего
народа. Я выразил волю народа, а не изменил ей. Меня тогда поддержали и
Марквард, и Милошевская. Нет здесь измены, диктатор.
забывайте, что я командовал корпусом, который по вашей вине оказался во
вражеском окружении и потом с тяжелыми боями прорывался к своим.
договор о союзе, - президенту Латании Артуру Маруцзяну и маршалу Антону
Комлину. Изменил потому, что они оказались в военном смысле бездарностями,
вели к гибели и мою родину, и свою страну. Сохранять союз с такими типами
было больше чем глупостью! Именно потому, что я не изменник, я изменил
союзу с Маруцзяном. И в этом качестве оказался не один. Нашлись у меня
умные и бесстрашные последователи, они повторили мое решение.
только изменили своему правительству, но и посадили его в тюрьму.
спокойно продолжал:
действиях, только вы пошли дальше, чем я, и оказались счастливей. Как же
теперь не назвать ваше поведение глупостью? Не объявлять розыск
преступника и предавать в руки врагов, а пригласить меня вернуться, снова
вручить мне власть, снова восстановить наш разорванный союз - вот
единственно умная линия... Дружба патинов и латанов - историческая
необходимость, это понимает каждый патин. Я мог разорвать с Маруцзяном и
Комлиным, потому что они катились в пропасть, но зачем мне рвать с вами,
победителями? Только с вами я могу исполнить нашу мечту - объединить всех
патинов. Это понимаю я, этого не понимаете вы. Поэтому вы повесите меня
или утопите в навозе. Чем не глупость?
пригласили с почетом за свой стол моих врагов, а меня, не дав переодеться