Чтение 83–й страницы книги ~Новая модель вселенной~

египетских жрецов, преимущественно астрономическими часами.
Аббат Моро в книге 'Загадки науки' собрал почти весь материал, относящийся к
Великой пирамиде как к 'хранилищу мер', или 'математическому компендиуму'.
Удвоенная сумма сторон основания пирамиды, делённая на высоту, даёт отношение
окружности к диаметру - число 'пи', играющее очень важную роль в истории
математики. Высота пирамиды равняется одной тысячемиллионной части расстояния от
Земли до Солнца (что, кстати, было установлено наукой с достаточной точностью
лишь во второй половине XIX века) и т.д. и т.п. Это и многое другое доказывает
поразительную узость современных учёных, отсутствие элементарной
любознательности у египтологов, которые сами погрузилсиь в застой теории гробниц
и рассказов Геродота. На деле пирамиды скрывают великую тайну. Они, как ничто
иное в мире, свидетельствуют, что мы глубоко заблуждаемся, считая наших предков
'волосатыми, хвостатыми четвероногими, обитавшими, судя по их привычкам, на
деревьях и жившими в Старом Свете'. В действительности наша генеалогия гораздо
более интересна. Наши предки были выдающимся народом; они оставили нам огромное
наследие, которое мы совершенно забыли, особенно с тех пор, как стали считать
себя потомками обезьян.
1914 - 1925 гг.

3. Сфинкс.
Желтовато-серый песок, синее небо. Вдали виднеется треугольник пирамиды Хефрена,
а прямо передо мной - странное, огромное лицо с устремлённым в пространство
взглядом.
Я часто приезжал из Каира в Гизех, садился на песок перед сфинксом и глядел на
него, стараясь понять его и замысел создавших его художников. И каждый раз я
испытывал один и тот же страх: страх перед уничтожением. Я как бы чувствовал
себя поглощённым этим взглядом, который говорит о тайнах, превосходящих нашу
способность к пониманию.
Сфинкс лежит на Гизехском плато, где стоят большие пирамиды и находятся другие
памятники, уже открытые и ещё не открытые, множество гробниц разных эпох. Сфинкс
пребывает в углублении, над которым вырисовываются лишь его голова, шея и часть
спины.
Кем возведена статуя сфинкса, когда и зачем - об этом ничего не известно.
Нынешняя археология считает сфинкса доисторическим памятником. Это значит, что
даже для древнейших египтян первых династий, существовавших в шестом-седьмом
тысячелетии до Рождества Христова, сфинкс был такой же загадкой, какой он
сегодня является для нас.
На основании каменной таблицы между лапами сфинкса, испещрённой рисунками и
иероглифами, было высказано однажды предположение, что эта фигура представляет
собой изображение египетского божества Хармакути, 'солнца на горизонте'. Но уже
давно все согласны с тем, что это объяснение неудовлетворительно и что надпись,
по всей вероятности, относится ко временам реставрации, произведённой
сравнительно недавно.
На самом деле, сфинкс старше исторического Египта, старше, чем его божества,
старше пирамид, которые, в свою очередь, намного старше, чем это принято
считать.
Бесспорно, сфинкс - одно из самых замечательных мировых произведений искусства,
если не самое замечательное. Я не знаю ни одного, которое можно поставить рядом
с ним. Он принадлежит к совершенно иному искусству, не к тому, которое нам
известно. Такие существа, как мы, не могли бы создать сфинкса, наша культура не
в состоянии созлать ничего подобного. Без сомнения, сфинкс являет собой реликвию
другой, очень древней культуры, которая обладала знанием гораздо большим, чем
наше.
Существует мнение, или теория, что сфинкс - это огромный сложный иероглиф,
каменная книга, которая содержит полный объём древнего знания и открыта лишь для
человека, способного прочесть необычный шифр, который воплощён в формах,
соотношениях и мерах разных частей сфинкса. Это и есть знаменитая загадка
сфинкса, которую с древних времён пытались разгадать многие мудрецы. Раньше,
когда я читал о сфинксе, мне казалось, что к нему нужно подойти в полном
вооружении знания, отличного от нашего, с новым типом восприятия, с особой
математической подготовкой, что без этих вспомогательных средств открыть в нём
что-нибудь невозможно.
Но когда я сам увидел сфинкса, я ощутил в нём нечто такое, о чём никогда не
читал, никогда не слышал, такое, что немедленно поставило его среди самых
загадочных и одновременно самых фундаментальных проблем жизни и мира.
Лицо сфинкса с первого взгляда поражает своей необычностью. Начать с того, что
это вполне современное лицо. За исключением орнамента головы в нём нет ничего из
'древней истории'. По некоторым причинам я как раз боялся 'древней истории';
опасался, что у сфинкса будет весьма 'чуждое' лицо. Но всё оказалось иным. Его
лицо просто и понятно. Странным было только то, как оно глядит. И лицо это
значительно обезображено. Но если отойти в сторону и долго смотреть на сфинкса,
с его лица как бы спадёт завеса, станет невидимым треугольный орнамент за ушами
и перед вами явственно возникнет полное и неповреждённое лицо с глазами, которые
устремлены куда-то в неизвестную даль.
Помню, как я сидел на песке перед сфинксом - на том месте, откуда стоящая за ним
в отдалении вторая пирамида кажется правильным треугольником. Я старался понять,
прочесть его взгляд. Сначала видел лишь одно: что сфинкс глядит куда-то далеко,
поверх меня. Но вскоре почувствовал неясную тревогу; она постепенно возрастала.
Ещё мгновение - и я осознал, что сфинкс меня не видит, и не только не видит, но
и не может видеть; но вовсе не потому, что я слишком мал по сравнению с ним или
глуп для той мудрости, которую он вмещает и хранит. Вовсе нет. Это было бы
естественно и понятно. Чувство уничтожения, страх перед исчезновением возникли
во мне, когда я почувствовал себя слишком преходящим явлением, чтобы сфинкс мог
меня заметить. Я понял, что для него не существуют не только эти мимолётные
часы, которые я провёл перед ним, но что, если бы я стоял перед его взором от
своего рождения и до смерти, вся моя жизнь промелькнула бы перед ним так быстро,
что он не успел бы меня заметить. Его взор устремлён на что-то другое; это взор
существа, которое мыслит веками и тысячелетиями. Я для него не существую и не
могу существовать. И я не был способен ответить на собственный вопрос: существую
ли я для самого себя? Действительно ли я существую в каком-либо смысле, в
каком-либо отношении? И эта мысль, это чувство под странным взглядом сфинкса
овеяли меня ледяным холодом. Мы так привыкли думать, что мы есть, что мы
существуем. И вдруг я почувствовал, что я не существую, что меня нет, что я не
настолько велик, чтобы меня можно было заметить.
А сфинкск передо мной продолжал смотреть вдаль, поверх меня; казалось, его лицо
отражает нечто такое, что он видит, но чего я не в состоянии ни увидеть, ни
понять.
Вечность! Слово это вспыхнуло в моём сознании и пронзило меня, вызвав холодную
дрожь. Все идеи времени, вещей, жизни смешались. Я чувствовал, что в те минуты,
когда я стоял перед сфинксом, он жил во всех событиях и происшествиях
тысячелетий; а с другой стороны, столетия мелькают для него подобно мгновениям.
Я не понял, как это могло быть. Но я чувствовал, что моё сознание улавливает
тень возвышенного воображения или ясновидения художников, создавших сфинкса. Я
прикоснулся к тайне, но не смог ни определить, ни сформулировать её.
И только впоследствии, когда эти впечатления начали наслаиваться на те, которые
я знал и чувствовал раньше, завеса как будто шевельнулась; я почувствовал, что
медленно, очень медленно начинаю понимать.

Проблема вечности, о которой говорит лицо сфинкса, вводит нас в область
невозможного. Даже проблема времени проста по сравнению с проблемой вечности.
Некоторые намёки на решение проблемы вечности можно найти в различных символах и
аллегориях древних религий, а также в некоторых современных и древних
философских системах.
Круг есть образ вечности - линия, уходящая в пространство и возвращающаяся к
исходной точке. В символизме - это змея, которая кусает собственный хвост. Но
где же начало замкнутого круга? И наша мысль, охваченная кругом, так и не в
состоянии выйти из него.
Героическое усилие воображения, полный разрыв со всем, что логически понятно,
естественно и возможно, - вот что необходимо для разгадки тайны круга, для того
чтобы найти точку, где конец соединяется с началом, где голова змеи кусает свой
собственный хвост.
Идея вечного возвращения, которая связана для нас с именем Пифагора, а в
новейшее время - с именем Ницше, как раз и есть взмах меча над узлом Гордия.
Только в идее возвращения, бесконечного повторения мы способны понять и
вообразить вечность. Но необходимо помнить, что в этом случае перед нами будет
не узел, а лишь несколько его частей. Поняв природу узла в аспекте разделения,
мы должны затем мысленно соединить его отдельные обрывки и создать из них целое.
1908 - 1914 гг.
4. Будда с сапфировыми глазами.
Зелёный Цейлон. Кружева кокосовых пальм вдоль песчаного побережья океана.
Рыбацкие деревушки среди зелени. Панорамы долин и горные ландшафты.
Остроконечный Адамов пик. Развалины древних городов. Гигантские статуи Будды под
зелёными ветвями деревьев, с которых наблюдают за вами обезьяны. Среди листвы и
цветов - белые буддийские храмы. Монахи в жёлтых одеяниях. Сингалезы с
черепаховыми гребнями в волосах, в облегающих тело белых одеждах до самой земли.
Смеющиеся черноглазые девушки в лёгких повозках, которых уносят буйволы, бегущие
быстрой рысью. Огромные деревья, густо усыпанные пурпурными цветами. Широкие
листья бананов. Снова пальмы. Розовато-рыжая земля - и солнце, солнце, солнце...

Я поселился в гостинице на окраине Коломбо, на берегу моря, и совершил оттуда
множество экскурсий. Я ездил на юг, в Галле, на север, к игрушечному городку
Канди, где стоит святилище Зуба Будды, белые камни которого покрыты зелёным
мхом; далее - к развалинам Анарадхапуры, который задолго до Рождества Христова
имел двухмиллионное население и был разрушен во времена вторжения тамилов в
начале нашей эры. Этот город давно одолели джунгли; и сейчас там на протяжении
почти пянадцати миль тянутся улицы и площади, поглощённые лесом, заросшие травой
и кустарником; видны фундаменты и полуразрушенные стены домов, храмов,
монастырей, дворцов, водоёмов и водохранилищ, осколки разбитых статуй,