оформить тебе медицинский сертификат. Пустая формальность, но так надо.
Доктор осмотрит тебя - ну там, горлышко, пульс, возьмет кровь из пальчика. А
когда закончите, спускайся вниз, в зал. Позавтракаешь - и на экскурсию.
раскладывать инструменты.
ложитесь. Да не жмитесь, я же врач.
парочку инструментов и приблизился к ней.
варварской России есть такой варварский обычай: врач перед осмотром
обязательно моет руки. Нонсенс, правда? На врачах ведь микробы не живут.
по-прогулочному - белая блузка с коротким рукавом, широкая серая юбка-миди,
белые "пумы" на толстой подошве - и спустилась в зал, расположенный, как она
и предполагала, за застекленной красной дверью, откуда вчера выла скрипка.
скамья, обитая красным плюшем. Перед скамьей стояло пять-шесть овальных
столиков с придвинутыми стульями, тоже обтянутыми красным. К внутренней
стене примыкала стойка, за которой колдовал Джулиан в поварской курточке, а
чуть дальше - небольшая пустая эстрада. Перед стойкой высился ряд высоких
круглых табуреток, на одной из которых сидела спиной к залу растрепанная
пышнозадая блондинка. За самым дальним столиком, около двери - точной копии
той, в которую вошла Таня, - сидела вчерашняя китаянка и о чем-то оживленно
болтала с миниатюрной соседкой, лица которой Таня не видела. Чуть ближе в
гордом одиночестве восседал худой и лысоватый пожилой мужчина с лисьей
мордочкой. Сгорбившись, почти уткнув в тарелку длинный нос, он
сосредоточенно копался в ней вилкой. На скамье возле третьего столика в
изломанной позе полулежала очень тощая и невероятно бледная дама со взбитой
темной прической и огромными трагическими глазами, которые казались еще
огромнее в обрамлении черных синяков. На стуле, лицом к Тане, за тем же
столиком разместилась еще одна женщина - широкоплечая, черноволосая,
жилистая, с плоским, глуповатым крестьянским лицом. Тети Поппи не было
видно.
в направлении стойки и Джулиана.
и встала напротив Джулиана.
некоем подобии улыбки, бросил Джулиан. - Йогурт, апельсин, рисовые хлопья с
молочком, ореховые хлопья с молочком, яичница с беконом, сосиска, булочка,
джем, масло, кекс, кофе, чай, сливки, сахар?
кроме чая... и, пожалуй, хлопьев.
снедь, перечисленную, а точнее, не перечисленную Таней. Она с трудом донесла
переполненный поднос до столика. Дарлинг хмуро смотрел, как она разгружает
еду.
интересуется искусством.
сигаретку.
с улицы. Наконец, когда оттуда промурлыкал три ноты автомобильный клаксон,
он с заметным облегчением встал и буркнул Тане:
съехавшая с трассы Удоев-Черноморск, или как там было у классиков. Колымага,
изобретательно склепанная из разных подручных материалов на основе древнего
"шевроле" с откидным верхом. И парочка в ней восседала довольно живописная.
костюмчике, а за рулем - бородатый, широкий, в драном свитере, настоящий
пират. От первого, как и следовало ожидать, несло розовой водой, от второго
- потом и вонючим табаком. На Таню они прореагировали по-разному. Юноша
состроил недовольную физиономию, а бородатый плотоядно оскалился.
и бородатый замолчал.
авто.
Дарлинг.
носик томного юноши.
о крысах, якобы нападающих на пассажиров и служащих лондонского метро. Дорки
и Дарлинг угрюмо молчали. Таня отделывалась короткими репликами, а больше
смотрела по сторонам, вбирая в себя незнакомые городские пейзажи. Ньюгейт,
Уайтчепел, потом знакомые очертания Тауэра.
здания в строю домов, в целом весьма пристойных.
осведомился кучерявый Дорки.
скрывающийся за стеклянной дверью.
за плечи и уволок куда-то в глубь подвала, а к ним тут же подошла на
редкость плоская дева в зеленых очках и с дырявой кастрюлей на голове. Из
дырки торчал унылый плюмаж из пакли.
не поняла, но вопрос, судя по всему, был чисто риторический, поскольку дева
тут же вцепилась в рукав несколько оторопевшему Дарлингу и потащила за
собой. Таня и Стив Дорки переглянулись и пошли следом. Через несколько шагов
в ним присоединился Иван Ужасный с бумажным стаканчиком в волосатой лапе.
начале века, - заметила Таня. - Скорее всего, это обычная полынная настойка.
оштукатуренных стенах ровным рядком висело с десяток картин, отличающихся
друг от друга только цветом. На каждой был обозначен весьма условный контур
женщины без рук, но с широко разведенными толстыми ногами, между которыми,
приклеенные прямо к холсту, свисали крашеные мочалки. Мочалки покрупнее
торчали сверху, символизируя, по всей видимости, волосы. Такая же условная
баба маялась на черно-белом плакате в компании кривых букв: "Rodney DeBoile.
The Essence of Femininity".
того, еще четверть часа назад она вполне искренне считала, что таковой
предмет англичанам не известен вовсе. - Пошли отсюда, а?
глазами, обряженного в бесформенный серый балахон.
телка.
подумал-.
Де Бойл. - Над произведениями, составившими эту экспозицию, я работал с
октября...
Таниной реакции хватило лишь на то, чтобы отклонить голову. Кулак мазнул по
волосам и впилился в стену. Бородач взвыл, прижимая к груди поврежденную
руку.
смехом.
Дарлингу.
художнику: