внизу на третьем и четвертом экранах должна быть видна Земля и, как в
зеркальце автомашины, - то, что остается позади.
Багрецов вошел в полутемную кабину, где светились лишь стрелки и цифры
приборов, то ему представилось, что иначе и видеть нельзя. Круговой обзор,
и не только в плоскости, но и в пространстве. Не надо вертеть головой.
Вроде как на затылке у тебя появились глаза. Да и не только на затылке.
окружающих ее окон, плоскую крышу института с корзинками и решетками
радиолокаторов, нацелившихся в небо. На втором экране - яркие
предрассветные звезды. А внизу - абсолютная темень. Ведь "Унион" пока еще
отдыхает, лежит на земле. И наконец, последний, четвертый экран. Вдали
цепочка гор, просторное поле ракетодрома, и ходит по нему взад-вперед
высокий, грузный человек в светлом плаще. Это Набатников. О чем он думает?
О чем?
вставляя в поясную фишку колодку со штепселями. - Марк Миронович,
наверное, уже дожидается. Нервничает.
подключаясь в радиотелеметрическую систему.
заработал один из передатчиков, который предназначен только для того,
чтобы точно и объективно сообщать на Землю о здоровье путешественников. Об
этом будут знать не только Марк Миронович, не только Набатников и Дерябин,
но и некоторые ученые из Академии медицинских наук, специалисты из Центра
космической связи, будут знать и в других институтах, где установлены
специальные аппараты для приема зашифрованных телеметрических, передач. Но
только сами космонавты останутся в неведении, каков у них пульс, кровяное
давление и как работает сердце.
думать.
стенках кабины, даже на потолке размещены приборы, сигнальные лампочки,
крохотные самописцы и осциллографы. Все, что касается технического
состояния "Униона"
определить по приборам и "командир корабля" и "наблюдатель" Багрецов. Все
узнают, кроме того, что происходит у них в организме в столь необычных
условиях.
телевизионную камеру, чтобы наблюдать за космонавтами.
телекамеры в кабине космонавтов. На специальных телевизорах вполне
возможен прием этого изображения. А если так, то нетрудно догадаться,
откуда оно передается. Но, как уже было решено, преждевременная сенсация
только бы повредила делу.
котором ничего не знали ни Поярков, ни Багрецов. В нем не было той
неприятной особенности, когда ты чувствуешь себя постоянно на виду и за
тобой следят по телевизору. Димка - тот бы, вероятно, стал позировать, а
Поярков отворачиваться.
не вызвал бы у них протеста или просто неловкости. Однако, как говорится,
"для чистоты эксперимента" пусть космонавты остаются в неведении. Дело
касается самого сложного - нервных клеток мозга, которые могут быть
подвержены действию космической радиации. Ведь пока еще многое остается
неясным...
Серафим Михайлович предложил:
листа, и, рассматривая его розовую суконную подкладку, усеянную пуговками
контактов, удивлялся:
всевозможные защитные перегородки, свинцовые, жидкостные. И вдруг нате вам
- дополнительный колпак. Да ведь там, наверху, для космических лучей он
вроде как бумажный... А потом, надо же верить опытам. С собаками от этих
лучей ничего не случалось... С обезьяной Яшкой-гипертоником тоже обошлось
благополучно. Наконец, Бабкин...
продолжал Вадим, видимо решив, что юмор в данной ситуации - лучшая защита
от страха. - Боялся, что полысеет, да и то не от космических лучей, а от
вредных излучений в уловителях Набатникова.
какую-нибудь сотню километров и пробыл там, наверное, часа два...
продекламировал Вадим любимые строки, встрепенулся и со смешком добавил: -
Все-таки несколько суток.
старше Вадима не на пять лет, а действительно чуть ли не на вечность.
Такая жизнь прожита, как в бою, где один день стоит целого года. Случались
дни, когда, сидя за чертежной доской, чувствуешь, что истекаешь кровью...
Спускается ночь, и ты уже не идешь, а ползешь к далекому мерцающему
огоньку, не зная, что там ждет тебя...
поросячьи сосочки, пружинистые контакты на розовой подкладке свинцового
колпака, - смотрел и думал, что это действительно не защита от мощной
космической радиации. Но при чем тут контакты? Зачем от колпака идет
толстый бронированный кабель? Куда идет? К "заземлению", как говорят
радиолюбители?
* * * * * * * * * *
Не только Пояркову, но даже людям, никогда близко не соприкасавшимся с
космическим излучением, известно, что есть такие тяжелые частицы, которые
глубоко проникают в живую ткань, ионизируют ее. А если они затронут
нервные центры? Тогда что?
влияния космических частиц на мозговые клетки. И если внизу на экранах,
где видны биотоки мозга, будет замечено что-либо угрожающее, то "Унион"
немедленно спустят вниз. Изучение этих биотоков производилось давно,
созданы специальные аппараты, помогающие диагностировать психические
заболевания, но только совсем недавно был изобретен новый аппарат, который
решили применить для такого совершенно исключительного случая.
колпак и сразу же вызвал неудовольствие Марка Мироновича. Значит,
врачи-психиатры могли наблюдать работу нервных клеток только у Пояркова. А
перед отлетом хотелось бы проверить аппараты.
своих мыслей. В специальной лаборатории рядом с кабинетом Набатникова
стояла необычная аппаратура.
схематическое изображение мозга, разделенное на отдельные нумерованные
участки. Вот экран Пояркова. То там, то здесь на чертеже вспыхивают
звездочки. Они показывают, где в данное мгновение наиболее интенсивно
работают нервные клетки. По характеру вспышек, по их интенсивности, по
тому, как они перебегают с одного моста на другое, можно проследить
процесс мышления, узнать его активность, быстроту реакции и многое другое,
в чем пока еще трудно разобраться виднейшим ученым-психиатрам.
нетерпением ждали, когда появится что-нибудь особо интересное, скажем, в
минуты сильного нервного возбуждения. Ведь человек должен волноваться
перед таким потрясающим полетом.
установку этих контрольных приборов лишь как средство вовремя спасти людей
от возможного тяжкого заболевания, то врачам хотелось наиболее полно
проследить течение этой неисследованной болезни, чтобы в дальнейшем найти
способы предупреждения и борьбы с ней. Ведь совсем не за горами полеты
обыкновенных пассажиров.
"звездочки его мыслей". Он смотрел на другой экран, видел светлеющее небо,
где гасли настоящие звезды, и куда был прочерчен его путь. Без всякой
электроники видел он и розовые облака, и чуть заметные снежные горы.
врачами.
сонные и тусклые как вымученные стихи. Такова бывает лирика в объективном
изображении современной электроники.
быстрые как мысль, мгновенно перескакивая с одного места на другое, думы
разные, но в них чувствовалась какая-то определенная закономерность и
тяготение к верхнему участку нарисованной схемы.